Ком 8 (СИ) - Войлошникова Ольга

— Сильно!

— Я теперь думаю: эх, надо было сотню просить!

— Охолони уже, — хмыкнул я, — всякой жадности есть предел. И всякой осторожности тоже. Полсотни — более чем нормально.

СЮРПРИЗЫ

Я ещё успел полюбоваться на искусно выполненные из всяких драгоценностей заводные машинки, марширующих солдатиков, лошадок с каретой и прочие красивости — и тут настала наша очередь. Мы пошли друг за другом, и тут уж Айко проявилась снова, в белоснежном платье с еле заметными розовыми цветами и золотыми лепестками, вся такая нежная, словно воздушная — и не скажешь, что пять минут назад это чудовище пуга́ло достойного английского промышленника!

На награждение пригласили сразу три группы и, входя в зал, я успел заметить, как в противоположные двери выходили предыдущие посетители.

Тяжко, должно быть, государю-императору этакую прорву народа принимать. Но такова уж служба монаршая. У всех свои трудности.

Так философически рассуждая, я стоял, прижимая локтем к боку дрожащую ручку жены. Что-то Симушка моя снова разволновалась. Тут дошла очередь до нас. Я думал, что будут награждать по отдельности: экипаж княжеского «Святогора», «Пантеры» и нас с лисой, но огласили сразу всех, «за выдающийся вклад в решающее сражение, ставшее переломным в Дальневосточной кампании и обеспечившее России победу над Японией», после чего государь принялся поочерёдно вызывать нас и надевать на шеи ордена на зелёно-голубых муаровых лентах. Каждому он говорил нечто ободряющее, а когда очередь дошло до Айко, вдруг сказал:

— Очень жаль, что вы прибыли сюда без своих дочерей. Мне хотелось бы на них посмотреть.

— Почему «без дочерей»? — подняла аккуратно подкрашенные бровки Айко. — В предписании было сказано: явиться с семьёй. Я не успевала сообщить отцу и матери, так что никого ближе по родству, чем дочери, у меня нет. Они здесь! — и Сэнго с Хотару тотчас проявились в одном ряду с нами, в таких же бело-розово-золотых платьицах, с этими их затейливыми японскими причёсками — так и подумаешь, что натуральные ангелочки (если не знаком с их проделками).

Кажется, это явление вызвало некоторое замешательство и суетливые движения в рядах службы безопасности, но император махнул рукой:

— Оставьте! Это люди Ильи Коршунова. А ему мы всецело доверяем.

Так и сказал!

— Служу царю и отечеству! — гаркнул я, позабыв о давнишнем приказе всё время в присутствии императора говорить тихо. Хорошо, хоть не так близко уже стоял.

После нас отпустили с миром, и мы прошли в огромный зал, где стояли накрытые столы с угощениями, и можно было набрать себе закусочек и выпивки и сесть за какой-нибудь столик или на диванчик и с удовольствием пообщаться в приятной обстановке — что мы, собственно, и проделали. А потом даже прошли в ещё один соседний зал и станцевали несколько танцев — не зря же наши дамы наряжались, в конце концов!

Лисы особо не танцевали, но тарелочки со вкусностями сменили несколько раз. И весело хихикали, хотя время от времени я замечал тень задумчивости на лице Айко. Да уж. Как она тогда сказала: «очень хитрый царь» или что-то вроде того. После этой, второй награды путь для неё на родину заказан. Разве что лет через сто, когда помрут все, кто её знает, и можно будет на голубом глазу представиться новым именем. Дескать: вот, жила отшельницей, а теперь решила к людям выйти. И то — получится ли? Да и надо ли ей это будет тогда?

Возможно, Айко думала то же самое, но жевать вкуснятину не переставала.

День промелькнул приятной тенью, за ним — ещё одна сладкая ночь рядом с любимой женой — и вот уже пора возвращаться на службу.

Иван с Серго завистливо вздыхали, наслушавшись наших с Петром рассказов. Петя ходил гоголем — ещё бы! Недавно его инвалидом считали, а он — хитрец! — поехал делать ревизию, а сам в героической защите крепости исхитрился поучаствовать!

С другой стороны, он и расстраивался, потому как немедленно вернуться в Индию ему не давали обстоятельства — отец требовал развёрнутого доклада, следом за ним — императорская канцелярия, а там, возможно, и сам государь.

— Илюха, как только из бюрократических лап вырвусь — сразу к вам! — горячился Витгенштейн. — Если что, возьмёшь меня запасным мехводом или стрелком?

— Возьму! — общался я. — Только вырвись.

Серафиму я на прощение расцеловал, велев верить в мою счастливую планиду. А дальше — курьерский скорый. Индия ждёт!

НУ КАК ЖЕ С РАСТРЁПАННОЙ ГОЛОВОЙ…

Большой неожиданностью для нас стало, что гарнизон Бидарской крепости ждал нас и готовил торжественную встречу — с застольем-пиршеством, главным блюдом в котором стала свинина в ананасово-банановом соусе. Странноватое блюдо, скажу я вам, но вполне съедобное. Так что не зря нам родня Багратиона три бочонка коньяка к дирижбанделю притащила. Эти все три бочонка, считай, на том застолье и приговорили — на весь-то гарнизон!

Всех нас по очереди заставили рассказать о награждении и встрече с государем, поздравляли, здравицы поднимали. Не было только добровольческой женской роты. Но вот уж о чём я не переживал!

Меня радовало, что за дни нашего отсутствия крепость стала ещё более похожей на настоящую крепость. Проломы в укреплениях усилиями строительных дедовских бригад постепенно словно затягивались. На стенах появились дополнительные пулемётные гнёзда, а при тех способах атаки, которые усердно продвигал некто, русской Бидарской губернии противостоящий, именно крупнокалиберный пулемёт и был лучшим способом защиты. Лишь бы патронов хватило.

Следующая «атака джунглей» случилась через четыре дня после нашего возвращения. Надо полагать, что некто всё же следил за крепостью, потому что — это было очевидно — они отметили то, что доходящих до уровня земли проломов, в которые могли бы пробиться свиньи, практически не осталось. Также, видимо, кто-то просчитал, что мы догадаемся о свойствах шарика-артефакта и исхитримся его зарядить.

Для этого, правда, приходилось кататься в Бидар — там артефакты могли уже напитываться энергией, хотя и не так быстро. Оставался также риск, что нападение произойдёт как раз в тот момент, когда серебряный шарик будет находиться далеко от крепости, но тут уж ничего не попишешь.

Второй артефакт при попытке его зарядить привёл посыльных (любовно именуемых в крепости засланцами) к досадному выводу, что нож, источающий ужас (с барельефом чёрной танцующей многорукой женщины на ручке) оказался штукой одноразовой.

Нет, им можно было ещё резать (если вы не брезгуете резать ножом с изображением чёрной полуголой бабы) — но и только.

Металлический голос репродуктора проорал сигнал тревоги около четырёх часов утра. Вот тут и пригодился навык одеваться за тридцать секунд. Мы бежали на свои позиции, ожидая привычной бешеной волны. Но стена леса словно замерла, готовя нам каверзу. А атаман, попавшийся мне навстречу, косил глазом на участок стены, который должны были прикрывать барышни. А их там не было!

— Айко! Живо в женскую казарму и ускорь этих клуш!

— Слушаю!

Она метнулась с такой скоростью — меня аж ветром обдуло. И почти сразу из «женского домика» раздался истошный визг. Буквально через пять секунд из дверей выскочили первые «героини». С расчёсками в руках! То есть у нас тут тревога — а они без причёски на люди выйти не могут???

Но лиса в качестве аргумента оказалась крайне убедительной. Женская добровольческая рота заняла своё место на стене. Были они, правда, крайне недовольны, потрясали кулачками и грозили начальству карами небесными. Пока Айко не рявкнула:

— ЗАТКНИТЕСЬ!!!

На пару секунд наступила блаженная тишина, которую прервал сигнал крепостного рупора:

— Внимание! Замечено движение сил противника! — и через короткий промежуток времени: — Внимание! Атака с воздуха!

Я успел удивиться. Ни разу я не слышал об использовании коренной индийской… нет, даже армией её не назвать!.. индийской нападающей силой, так скажем. Так вот я не слышал об использовании ею дирижаблей или планеров.