В ду́ше так здорово, что я чуть не падаю в обморок. Не могу привыкнуть, что подобные мелочи меня еще волнуют. При такой склонности к маленьким радостям, я бы мог стать одним из выдающихся святых, что живут в пещерах и питаются жидкой кашей раз в неделю. Стыдно сказать, но даже чистые носки вызывают у меня экстаз.
После душа я надеваю последние оставшиеся нерастерзанными джинсы и истрепанную в хлам куртку для мотокросса. Надеюсь, такой вид будет отпугивать туристов, ищущих дорогу в Диснейленд.
Ни один из пистолетов не удается засунуть под куртку, поскольку прикосновение тяжелых железяк к телу вызывает ужасную боль. Я не питаю иллюзий относительно того, что Черри вдруг стала милой, но если она попытается выкинуть какой-нибудь фортель, хватит и ножа, чтобы с ней справиться. Я снимаю Веритас и подбрасываю. Стоит ли туда идти? В этот раз – ни слова. Только изображение крылатого жука на небольшом холмике. Другими словами, муха на дерьме. Это адское выражение, означающее: «Если ответ на вопрос очевиден, зачем спрашивать?» Действительно, зачем?
ПЕЧЕНАЯ РЫБА на тортилье вполне съедобна. «No Mames» – довольно небольшое заведение. Несколько складных столиков и дешевые стулья из белого пластика. Приятная безликая атмосфера. Я съедаю уже третье тако, пью крепкий черный кофе и жду.
Жду долго. Официально, Черри опаздывает уже на час, и я выхожу наружу, чтобы покурить (я говорю «официально», поскольку Аллегра объяснила мне, что время на моем телефоне регулируется чертовым спутником, болтающимся в тысяче миль над поверхностью Земли. Кажется, пока я был в Нижнем Мире, люди решили, что им нужно знать точное время на Нептуне). Следующие полчаса я звоню Черри каждые десять минут. Пишу ей. Никакого ответа. Наконец мне надоедает дышать выхлопными газами и вонючим дымом от курящего возле телефона-автомата дилера. Наверняка Черри отрастила себе мозги за ночь и свалила из города. Очень мудро с ее стороны.
Я слишком устал, чтобы угонять машину, поэтому высматриваю такси. Через минуту появляется желтая машина с ветераном за рулем, и я машу рукой. Ветеран лихо пересекает две полосы, целясь прямо в меня. Но доехать до меня он не успевает, поскольку сзади вылетают три больших черных «Форда» и перерезают ему путь. Средний останавливается возле меня, и оттуда выходит высокий мужчина в темно-синем костюме, галстуке и белой рубашке с большим значком в руке. Это один из тех двух мужчин в костюмах, вместе с которыми мы с Видоком и Аллегрой поднимались в лифте в Брэдбери-билдинг.
– Прошу прощения, сэр, – говорит он с западнотехасским тягучим акцентом. – Я федеральный маршал Ларсон Уэллс. Нужно поговорить. Вопрос национальной безопасности.
Я мог обо всем догадаться уже тогда, когда увидел три фургона «Форд», катящихся вместе по улице. Как часто вы видите скопление дорогих одинаковых американских машин? Это всегда или президентский кортеж, или облава. Кто еще купит эти буксиры на колесах, когда их так легко угнать? Американские машины как презервативы: их можно использовать один раз и выбросить.
Я отступаю на шаг и берусь за нож. Двери фургона широко распахиваются. Из-за яркого солнца внутри машины я могу разглядеть только смутные силуэты. Их как минимум шестеро, и, готов спорить, каждый из них уже наставил на меня пистолет. Сейчас я не в той форме, чтобы поймать пятьдесят пуль одновременно. Я медленно вытягиваю руку из-под куртки и поднимаю ее вверх. В ней ничего нет. Всем сохранять спокойствие.
Уэллс берет меня за руку и ведет к среднему фургону. Прежде чем я переступаю порог, он защелкивает на моих запястьях наручники – одним отработанным плавным движением. Затем вталкивает меня внутрь и садится рядом со мной на заднее сиденье, отрезав от выхода. Все три фургона трогаются с места, движутся по Вестерн-авеню, поворачивают направо на Беверли и едут дальше.
– Это из-за библиотечных долгов? Клянусь, я собирался заплатить штраф, но мне тогда было десять лет, и у меня был хреновый кредитный рейтинг.
Маршалы на передних сиденьях не обращают на меня внимания. Уэллс бросает взгляд на наручные часы и смотрит в окно. Я натягиваю цепь наручников. Вряд ли получится. Я мог бы сломать их и снять, но ценой раздробленных костей и содранной кожи.
– Если вы группа захвата от Саб Роза, то неплохо это скрываете. Я не чувствую никаких магических вибраций. Не вижу ни связующего круга, ни смертоносных заклинаний. Вы что, спрятали их в обшивке потолка?
Я поднимаю руки и трогаю винил над головой, стараясь нащупать шишки или выступы, которые могли бы указать на спрятанные мины-ловушки, наводящие порчу.
– Не трогай! – рявкает Уэллс. Он по-прежнему не смотрит на меня. – Саб Роза могут поцеловать меня в жопу. Я не работаю на эльфов и некрофилов.
Слово «эльфы» в его устах звучит как «пидоры».
– Наверное, ты имел в виду «некромантов»? – переспрашиваю я.
– А мне без разницы, Мерлин. Кучка престарелых «го€тов», играющих с «говорящей доской», через которую с ними якобы разговаривают привидения и феи. Или доморощенные Марты Стюарт [90], с их наборами для варки зелий «сделай сам».
– Если будешь продолжать о них злословить, то один из этих «эльфов» однажды превратит твои кишки в банановый пудинг. Или ты в это не веришь?
– Конечно же, верю. Я догадываюсь, что вы не только пьете абсент, но и кое-что можете. Но половина твоих Саб Роза – это просто выжившие из ума тусовщики. Другие наряжаются инквизиторами и устраивают заседания, на которых решают, как вы, эльфы, должны жить и вести себя с нормальными людьми. Все вы – либо наркоманы, либо члены родительского комитета с «волшебными палочками».
– В твоем описании они забавнее, чем я их помню.
– Готов поспорить, что они все без ума от тебя, парень. Ты что, не получал записку с советом не высовываться?
– Но если ты не Саб Роза, то что мне помешает убить тебя прямо сейчас?
Наконец Уэллс поворачивается и смотрит на меня неповторимым взглядом уроженца Эль-Пасо, будто пытаясь прожечь во мне дырку.
– Потому что, если я в тебя выстрелю, ты уже не сможешь вскочить и отрубить мне голову. То, что я не работаю на Саб Роза, не означает, что я считаю всех нелюдей никчемными. К примеру, оружие, которое мы с парнями носим, – это совместная разработка человеческих инженеров и некоторых добропорядочных оккультных специалистов. Я хочу сказать, что, если ты чихнешь, или моргнешь, или сделаешь хоть что-то раздражающее, то я спалю тебя тем же священным огнем, которым Архангел Михаил поджаривал задницу Сатане, прежде чем низвергнуть его с Небес в Бездну.
– Но если ты не Саб Роза, на кого ты работаешь?
– Я уже сказал: национальная безопасность.
– Федеральное правительство следит за магией в Калифорнии?
– Не только в Калифорнии. По всей стране. Такая у нас работа: присматривать за разнообразными уродами, террористами и потенциальными террористами, к которым вы, эльфы, по моему глубокому убеждению, относитесь.
Его сердцебиение и дыхание абсолютно спокойны. Зрачки не расширены. Он говорит правду. Или то, что считает правдой.
– А вы шпионите за местными? Я к тому, что недавно познакомился с забавным маленьким нацистом по имени Йозеф. Не знаешь его? Блондин. Красавчик. Даже отдаленно не человек.
– Мы знаем про Йозефа и его бравых друзей. И слышали, что ты с ним немножко повздорил. Но в текущий момент он нас не интересует. И, между прочим, мы не шпионы. Шпионы в ЦРУ.
– «Повздорил» – это мягко сказано. Он избил меня почти до смерти. Но зато теперь я точно знаю, что могу умереть, и это довольно просто. А как прошел твой день? – Уэллс снова бросает взгляд на часы. А он не так крут, как показалось вначале. Что-то сильно его беспокоит, и это совсем не я. – Тебе это не особо интересно, да?
– Я читал твое досье и знаю о тебе все. С тех пор как ты вернулся в город, ты довольно заметен.
– Неужели вы, ребята, за мной следили?
