Я сидел в стеклянной коробке перед небольшим залом, в который возвращалось полтора десятка человек, половина из которых — моя родня, также Арсен и Дина с товарищем тёщей, как я Степаниду Трофимовну сейчас называю сейчас. Цсофики не было — отец сказал, что её только пару недель назад извлекли из рюкзака, починили, подлатали — степень кибернетизации увеличилась, но главное, что она наконец-то воссоединилась с ребёнком.
На моей руке был новенький браслет, в котором я ещё раз прочитал:
Возраст: 19 лет
Место рождения: пл. Челябинск, Экват-ый Аграрный Районный Союз, Микрорайон им.тов.Котельникова, 11567 квартал, общинное фермерское хозяйство Куцевичей-5
Должность по категориям МТП: Кандидат в помощники юнги (временная приостановка должности)
Категория флота: Центральный Контрабандный флот
Подразделение: Четвёртое направление, бригада гипотраулера «Молотов»
Членство в профсоюзе: действительный член (приостановлено)
Членство в партии: беспартийный (приостановлено)
Заработано трудочасов (всего за жизнь): 78960,5
Накоплено трудочасов: 0 (счёт заблокирован)
Потребность во сне: Низкая (4 часа бодрствования)
Потребность в еде: Низкая (2 час после обеда)
Текущее поручение: ожидание Приговора Союзного суда Экваториального Аграрного Районного Союза по делу 3436701 «Дезертирство, порча имущества, разглашение государственной тайны, неисполнение приказов, халатность, укрывательство военного преступника, военные преступления»
Дина сел на своё место, снова улыбнулась мне сквозь слёзы и сложила сердечко из пальцев. Я коротко улыбнулся в ответ и отвернулся. Мне пришлось сейчас более подробно рассказать про Галину, и я не знал теперь, чего ожидать. Дождётся ли? Простит мне эту глупость? Или, того хуже, сама получит карт-бланш на измену — тогда будущая семейная жизнь грозит превратиться в ад. А то, что я точно был готов на ней жениться — не вызывало сомнений. Да, пусть я не настолько безумно влюблён в неё, но она сейчас выглядела той самой девушкой, с которой я мог бы неплохо прожить если не всю жизнь, то самую активную её часть. Весёлая, верная, в меру активная, в меру домашняя. Красивая, нежная, верная коммунистическим идеям — чего ещё надо? Чего-то не хватало, да, но народная мудрость подсказывала, что рано или поздно обязательно чего-то будет не хватать, так что теперь, метаться от одного огня к другому?
— Чаю? — спросила секретарь через перегородку. — Ещё не скоро. И надо ли в туалетную комнату, можем переключить.
Кабинка моя в случае надобности опускалась вниз, где был санузел и небольшая лежанка — суд продолжался уже третий час, а зал был рассчитан на такие длительные заседания.
— Не откажусь, — отозвался я. — От чая, в смысле, в туалет — не надо.
Она встала, принесла чаёк, осторожно поставила чашку в выдвигающийся поддон.
В ноздри ударил знакомый аромат — это была та самая габа Чида-Душ-Ень, драгоценный чай, который мы везли через половину сектора на дальний восток уже почти год назад. Я закрыл глаза, вдохнул аромат. Неожиданно стало так спокойно, так легко на душе, и я вспомнил это слово — «исповедался». Я только что целых два часа вываливал на бедных судью, прокурора и адвоката столько жизни, столько пережитых эмоций, что почувствовал колоссальное облегчение.
— Так! Внимание! — оживился судья. — У товарища Генерального Председателя партии Ольги Андреевны Дергачёвой сейчас образовалось десятиминутное окно, она может вынести вердикт прямо сейчас. Все готовы?
— Да, да, — послышались нестройные голоса.
— Вызываю.
Все развернулись. Спустя пару секунд на большом экране сбоку, а также на панели спереди моего стеклянного куба отобразилось лицо генерального председателя Коммунистической Рабочей Партии Планеты Челябинск товарища Дергачёвой. Она спешно завязала галстук на шее, отпив чай из не самой чистой кружки.
— А что, уже? Так, окей. Добрый день, товарищи.
Я слегка удивился, в зале тоже прошёл шёпот. Наш планетарный лидер последние годы редко появлялась на глаза публике, я точно не помнил, сколько ей лет, в районе сорока — но не накрашенная, в домашней футболке, она выглядела значительно моложе своих лет — я бы не дал ей и тридцати.
— Так, Куцевич, помню. Сейчас, листаю протокол, ждите. Ага. Ух, интересно! Даже так? Реально, что ли? Монастырь с роботами?
— Там дальше ещё интереснее, — добавил я. — Вы про эко-цыган прочитайте.
— А вот это — плохо. Мой предыдущий… Ну, товарищ Солодовников — он по делам о порче браслета во время специальных миссий вообще высшую меру давал. Ладно. Так, считаем, давайте.
Перед глазами открылся калькулятор.
— Порча браслета — ну, прости, это минимум десятка — 25 000 трудочасов. Укрывательство военного преступника — ну, округлим, 10 000 трудочасов. Дезертирство — пятнашка. 37 500. Ну, порча остального имущества… неуставные отношения… По тысяче… О! Разглашение гостайны. Тут, прости, снова пятнашка.
— Твою мать, — выругался я.
— Минус один трудочас, ГОСТ, знаешь ли. Я три года школьным учителем отработала, ой, как я за нецензурщину лупила! Как любила лупить за нецензурщину! Да. Хотя сама, знаете ли. Ладно, отвлеклась. Так, ну, по мелочи давайте ещё на расходы, на содержание и прочее накинем пять… нет, десять тысяч трудочасов. Итого — 120 001 трудочасов.
— Если разделить на восемь часов и на триста рабочих смен… сорок восемь лет? С копейками? За….ь!
— Ага! 120 002 трудочаса. На магнитогорских рудных поселениях. Так, но ты погоди. Сорок восемь лет с правом пересчёта суммы государственного залога из состава наградной премии… Так, оформить, сформировать, назначить, выслать.
Браслет пискнул.
Накоплено трудочасов: −120002 трудочаса
— Считаем снова… — товарищ генеральный председатель сбросила цифры на калькуляторе.
Эпилог
Тысячечленистоногий злобораптотолазмус
Шварк! Бабах! Тарарах!
Моя мультипушка обрабатывает исполинское гнездо тысячечленистоногого злобораптотолазмуса. В ход идёт огнемёт, зажигательные, боевые ракеты.
Тысячечленистоногий злобораптотолазмус — рабочий уничтожен.
Получена премия: 0,5 трудочаса
Накоплено трудочасов: −5042,5 трудочаса
Тысячечленистоногий злобораптотолазмус — рабочий уничтожен.
Получена премия: 0,5 трудочаса
Накоплено трудочасов: −5042 трудочаса
Шварх, хлоп — рвётся брюшко двухметровой членистоногой твари, выпрыгнувшей на тропу. Тысячечленистоногий злобораптотолазмус — рабочий уже сто седьмой по счету. Пыщ-пыщ, говорят наши бластеры, но этого мало, хитин крепок. Пыщ-дыдыдыщ, мы с моим напарником — всё забываю, как его зовут? Меир? Наум? что-то еврейское, в общем — не сдаёмся.
«Бум!» — говорит ракетница моей мультипушки, и растрёпанные щупальца тысячечленистоногого злобоедрораптотолазмуса разлетелись по тропе, окатив нас, как и положено, водопадом дурно пахнущей фиолетовой слизи.
Вытерли лица, продолжили путь.
— За что ты здесь, — снова спросил он меня?
— Я рассказывал уже! Спас корабль во время бунта, дезертирствовал, сломал браслет, достал прадедушку из четвёртого измерения… потом раскрыл тайну галактической истории и место расположения армии Теночтитлан…
— Да не, я серьёзно! Слева! О, какой крупный!
Хыбыдыщ! Что-то колючее и огромное падает на меня с огромного баобаба. Это не рабочий — это солдат.
Любого человека без брони тут же раздавило в лепёшку, но мой экзоскелет работает исправно — выдерживает три центнера упавшей гадости, шипы на рукавах разрывают хитин, лоток заливает слизью, но тут же включаются дворники и опрыскиватели, очищающие обзор.
Тысячечленистоногий злобораптотолазмус — солдат уничтожен.
