Весь наш лагерь уже пришёл в движение — на кострах готовили пищу фуражиры, пока сами хурриты приводили себя в порядок после сна.
«Трудно будет завоевать их доверие», — косые взгляды хурритов напоминали о цене ошибки. Если мы проиграем сражение — виновного назначат меня, и даже Этаби с Шутарной не смогут защитить от разъярённых воинов. Мой друг-кузнец рассказывал, что после одного такого боя, воины вызывали своего предводителя на бой, пока тот был в состоянии держать меч.
— Арт, сегодня будет славная охота, — я не слышал, как подошёл Этаби. Только хорошее самообладание помешало подскочить от неожиданности, нервы и так были напряжены до предела.
— Такими словами люди будут убивать друг друга тысячами лет, — ответив на рукопожатие хуррита, спросил:
— Где зармачи? — так называли сигнальщиков. Они непременно присутствовали в войске хурритов, подавая звуковые сигналы длинными медными горнами. Правда, в их арсенале присутствовало всего два сигнала: к атаке и к прекращению боя. Хурриты прекращали бой, если большая часть противника бежала или происходила массовая сдача в плен. Именно пленение воинов противника считалось самым прибыльным — пленников продавали в рабство и существовала система выкупа.
Поймав пробегавшего мимо воина, Этаби послал за зармачами. Мы успели перекусить, прежде чем трое сигнальщиков явились к нашему костру.
— Пошли к Шутарне, надо условиться о сигналах, — правитель уже закончил завтрак и облачался в доспехи.
— Поготока, — радостно приветствовал меня Шутарна, давая своему помощнику, надеть через голову подобие кольчуги. Сделанная из кожи буйвола с медными пластинами, такая кольчуга могла защитить от поражения стрелой.
Рядом с предводителем хурритов заметил мужчину в такой же экипировке — его пронзительные глаза сканировали меня.
— Это Масит, правитель Аррапха, — представил его Шутарна. Вместе с ним на бой пришло около пяти сотен всадников, усиливая таким образом нашу главную ударную силу. В мой план Шутарна внёс изменения — Масит со своими всадниками должен был атаковать с правого фланга.
По сигнальщикам условились, что три коротких сигнала дадут команду колесницам для отступления, а два протяжных — сигнал к атаке резервных отрядов.
— Шутарна не уважает Масита, но отказать в помощи не может, — Этаби оседлал своего жеребца и перешёл к моей кобыле. Для меня этот процесс оставался не очень понятным — где и как подтянуть подпруги, все эти застёжки, уздечка и прочее.
— Поэтому и отправляет в бой, надеясь, ослабить его, — поблагодарив хуррита, вскочил в седло. Понемногу я начал привыкать к седлу без стремян, но по возвращении в Вешикоане, надо будет озадачить кузнецов.
Весь лагерь уже пришёл в движение — голоса людей, топот копыт и ржанье слилось в единый гул, заставив меня усомниться, услышат ли воины сигналы зармачей в пылу боя.
— Удачи, брат, — крепко пожав мою руку, Этаби со своим отрядом неспешно поскакал в сторону холма справа, чтобы укрыть всадников от глаз сангаров. Ночью я неверно определил расстояние — до неприятеля меньше трёх километров. Отдельных воинов на таком расстоянии трудно различить, но основная масса противника различалась по цвету на желтовато-красной почве местности.
Шутарна выехал на колеснице: возница остановил арху, правитель поднял руку, привлекая внимание.
Пронзительно прозвучали зармачи и несколько сотен колесниц тронулись с места.
— Вперёд, — подавая пример своим всадникам, зашёл справа от основной массы колесниц. Энок со своим отрядом спешно протрусил в сторону левого холма — вся масса войск покатилась навстречу противнику. Войско неприятеля тоже пришло в движение — до нас донеслись еле слышные звуки их рожков или зармачей.
Постепенно набирая скорость, поднимая пыль, колесницы во главе с Шутарной устремились вниз к лощине. Пришлось перейти на галоп, чтобы не отставать — расстояние стремительно сокращалось. Когда до сангаров оставалось около ста метров, они пустили первые стрелы — как и у нас, основную массу воинов составляли лучники на колесницах. Шутарна и остальные прикрылись небольшими, круглыми щитами и, резко натянув поводья, остановили колесницы — начался беглый ответный огонь из луков. Из неприятельских рядов вырвались всадники, на скаку вытягивая руки с мечами.
— В атаку, — выхватив меч, пришпорил кобылу. Всадников у противника было меньше, хотя по числу лучников он превосходил значительно. Моё внимание привлёк сангар с тюрбаном на голове, скакавший во главе отряда. Пустил лошадь наперерез — мы сшиблись на всём скаку, я едва не вылетел из седла. С ужасным грохотом, криками и ржаньем, рядом со мной происходили столкновения хурритов с сангарами. Пыль, поднявшая от копыт, на какое-то время сделала воздух мутным. Увидев оскаленное лицо противника, интуитивно пригнулся, и меч со свистом рассёк воздух над головой.
Напиравшие сзади всадники с обеих сторон, вдавливали нас в ряды друг друга. Лошади, гарцуя на месте и обезумев от этого хаоса, не давали нанести акцентированный удар. Впервые я потерял нить боя, полуослепший и практически оглохший. Дважды я едва не достал противника мечом, но сзади напирали всадники, и оба раза удар не достиг цели. Под копытами валялись раненые и убитые: в отличие от меня, сангары и хурриты воевали верхом не первый раз.
Нанося удар противнику с правой стороны, боковым зрением увидел, как на меня обрушивается меч. В самый последний момент, когда похолодела спина, клинок неприятеля встретился с другим — один из хурритов слева успел подставить свой меч и одним движением задеть руку противника. Я ещё несколько раз попробовал дотянуться до ближайшего воина, и мне удалось задеть незащищённую шею сангара.
Оскаленные лошадиные морды, звон клинков, пыль и крики людей — всё слилось в сюрреалистическую картину, когда уши услышали пронзительные короткие сигналы к отступлению.
Я зря беспокоился услышат воины сигнал к отступлению или нет: хуррит, спасший мне жизнь, дёрнул поводья моей кобылы, заставляя её развернуться. В этот момент по его спине пришёлся удар сангара.
— Сука, — чуть не обняв шею лошади, я умудрился вонзить свой меч в глаз противнику. Хуррит начал сползать с лошади, выронив меч, рывком сдёрнул слабеющее тело своего спасителя, перекидывая его через круп своей кобылы. Отступающий по сигналу поток хурритских всадников, увлёк за собой. Едва удерживаясь в седле без стремян, удалось выскочить из плотной массы всадников и направить лошадь в сторону лагеря.
Успел заметить, как сангары клюнули на ловушку — колесницы хурритов развернулись и «удирали», заманивая противника в лощину. Подскакав к лагерю, передал раненого на руки фуражирам — в этот момент прозвучало два длинных пронзительных сигнала.
Прекратив «бегство», архи хурритов стали осыпать противника градом стрел, а земля задрожала под копытами двух резервных отрядов.
— В атаку, — развернув кобылу, поскакал на юг, чтобы своим отрядом запереть ловушку и отрезать сангарам путь к отступлению. Пыль, поднявшаяся над лощиной от тысяч копыт и колёс арх, значительно ухудшила видимость. Но я успел заметить, как из ловушки вырвался десяток всадников сангаров, стремительно летевших на юг.
Пришпорив лошадь, поскакал наперерез — меня поддержала пятёрка хурритов, остальные уже вступили в бой с отступающими врагами. Меч я свой выронил, когда спасал раненного хуррита, но кинжал находился за поясом.
Сангаров мы перехватили почти у выхода из лощины — успей они подняться на холм, и перед ними открывалась широкая равнина. Своё минимальное участие в основном бое компенсировал здесь — когда до предводителя беглецов осталось около метра, вскочил ногами на круп лошади и прыгнул на противника. От неожиданности сангар не успел выставить руку с мечом, мы покатились под копыта и чудом оставшись невредимыми. Сделав два или кувырка по земле, я вскочил — сангар поднимался на ноги, нащупывая свой меч. Ещё один противник соскочил с лошади и кинулся на меня: увернувшись от его замаха, я наслаждением всадил ему кинжал в брюхо, чувствуя, как руке становится тепло.
