– Двуликие! Почему все бабы такие…
– Идиотки? – понимающе поддакнула я.
Заставив себя выдохнуть, Эллоиссент медленно кивнул:
– Хорошо. Я отвечу на вопросы, потому что иначе мы тут топтаться будем ещё, Ткач один знает, сколько времени – целую Бездну! Я хочу отдать тебя королю Фиара, потому что люблю и хочу спасти. Это понятно?
– Хотелось бы верить.
– Одиффэ, я докажу тебе свои большие чувства в ходе совместного побега, можно? Насколько я знаю дядюшку, он медлить не станет. А открытого конфликта с ним очень хотелось бы избежать.
– Вечно ты оказываешься между любовницей и любимым дядюшкой! – зло хохотнула я, одеваясь.
– Сука! – полетело мне в спину.
А смысл спорить? Наверное, так и есть. Но даже у девушек, вроде меня, выглядевших беспринципными, грубыми и злыми, есть тайные фантазии.
Вовсе не такой мне представлялась совместная ночь любви. Вернее, не так мечтала я её закончить.
– Ткач! Быстрее. Они уже рядом! Я чувствую их!
– Пошли, – кивнула я.
Показалось хорошей идеей спалить за собой мосты, устроив маленькую бездну.
Но Эллоиссент, зануда, схватил меня за руку:
– Что ты делаешь?!
– Хочу уничтожить следы.
– Не смей. След, который ты этим за нами оставишь, станет куда заметней.
Узкие кривые улочки, глухие раскаты грома невольно заставляли вспоминать о ночи, последовавшей за гибелью матери. Впрочем, теперь опасность была куда конкретнее – за нами безотрывно следовала оскалившаяся тень проклятого оборотня и белобрысого мага.
Острые клыки, вертикальные зрачки мерещились в голубых, мертвенно-яростных отблесках молний. Раскаты грома казались отголоском рыкания.
Я чувствовала кожей, сердцем и разумом – Миарон в ярости. Как будто уже знал о происшедшим между нами и стрелой несся вперёд, стремясь настигнуть, уничтожить, подчинить.
– Эллоисент? – тихо позвала я, останавливаясь.
– Что? – нетерпеливо спросил он, бросая вопросительный взгляд.
Я кивком указала на увиденное препятствие.
В конце тоннеля из домов, в узком проходе стоял, преграждая путь, поджидая нас, Заколар.
– Доброго вечера, ребятки. Куда спешите?
Я задавалась вопросом: решиться ли Эллоиссент, воспитанный в строгой иерархии подчинения младшего старшему, пойти на конфронтацию?
– Если спешили, теперь, я полагаю, вам придется задержаться, – прохладно улыбнулся Чеаррэ-старший. – Не могу сказать, что не понимаю тебя, мальчик. Мне самому жаль, что приходиться идти на подобные меры.
Я невольно сделала шаг назад.
Россыпь ледяных мурашек холодной стайкой покрыла руки и спину.
– Я тоже понимаю тебя, дядя.
Голос Эллоиссента был ломким и хриплым, словно принадлежал человеку, на много лет его старше.
– Но не могу допустить, чтобы ты убил её. Прости, – выдохнул он, выступая вперед и закрывая меня собой.
– Уйди с дороги!
– Нет, – мотнул головой Эллоиссент.
– Жаль, – пожал плечами Заколар.
Никогда не думала, что воздух способен оборачивать лезвием. Острым, резко сбивающим с ног.
Ветер закручивался, стремясь раздавить. Давление нарастало.
И думать было нечего о применении огненной магии. Она просто не пробилась бы сквозь силовое поле, образованное сверхъестественным потоком.
В следующую секунду водяные струи разбили воздушные вихри, отшвырну их в сторону, заключая нас с Эллоиссентом в синюю защитную сферу.
Две фигуры, мужская и юношеская, стояли друг против друга, широко расставив для упора ноги и опустив руки по швам.
Оба – с бесстрастно сконцентрированным выражением на лицах, словно два идола.
Два истукана, порождающие огромное количество энергии, истощающих все внутренние резервы.
Воронки, прозрачная и синяя, кренились то в одну, то в другую сторону.
Над нашими головами собирались тучи. Быстро, подобно стае чёрных птиц, но в их клубящемся чреве не сверкнуло ни молнии.
Полы плаща Зака развивались, эффектно и жутко.
На Эллоисенте развиваться было нечему – на нём кожаная куртка сидела, словно влитая.
Я не удивилась, по-настоящему не успела даже испугаться, когда Заколару удалось разорвать защитную магическую вязь и сбить Элоиссента с ног – он был старше, опытнее, следовательно, и сильнее.
Перешагнув через поверженного противника, он неторопливым пружинистым шагов направился в мою сторону. На сей раз уверенный, что жертва не ускользнёт.
Пронеслась мысль о том, что в жизни всё повторяется.
Не так давно я точно так же ожидала приближения Теи. С той лишь разницей, что тогда я была готова умереть, потому что знала за собой вину. В том, что Теи мог послужить орудием правосудия, мне тогда виделась высшая справедливость.
Сейчас все иначе.
Бессмысленные прыжки по пустыням, морям и петляющим чужим улочкам не имели право так заканчиваться! За что же тогда умер отец и боролся Эллоиссент?
– Мне жаль, девочка, – сказал Заколар, обнажая шпагу. – Иногда просто приходиться делать то, что нужно.
Страх леденил душу, как влага – ветки на морозе.
– Ты сам придумал этот нелепый долг! – вскричала я. – Нельзя же просто так губить живую душу даже ради спасения мира?
– Как раз твою душу я сейчас и спасаю.
– Нет!!!
Я думала, он использует меч, но Заколар применил магию.
Воздух обернулся пустотой. Чернотой, заполняющей легкие.
Смерть от удушья бывает разной. Легкие может заполнить вода; шею – сдавить веревка, попутно резко вырывая позвонки из привычной клеточной мозаики.
Но сколько шансов на то, что внезапно воздуха просто не станет?
От резкого скачка давления кровь в венах забурлила. Тело чувствовалось огромной разжиревшей тушей, готовой разорваться под собственной тяжестью.
Смерть легкой не бывает…
Мгновение – и всё пропало.
На фоне восходящего солнца, алого, словно сердце, вырванное из груди, выделялась фигура Миарона. Его когти ещё не успели исчезнуть и выглядели как острые ножи, легко обезглавившие бывшего друга.
Лицо оборотня одновременно выражало и триумф, и сожаление.
– Ты?.. – выдохнула я. – Миарон, спасибо! Я…
Он скользнул по мне взглядом.
Не успела я и глазом моргнуть, как зверь, оказавшись рядом, подхватил меня с земли, легко крутанув, точно я была не человеком, а тряпичной куклой.
Острые когти сомкнулись теперь уже у меня на шее.
Горячая струя крови обильно полилась из открывшейся раны.
– Ты, я вижу, горишь желанием высказать признательность за спасение жизни? С радостью тебе в этом помогу.
Языком, по кошачьи, он слизывал кровь. Медленно, сладострастно и жадно.
Дрожь прошла по телу. Я затруднилась бы определить причину её происхождения.
Как между собой могут тесно переплетаться удовольствие и омерзение? Боль и истома?
Ну и силища у него в руках! Ещё немного, и он просто сломает мне ребра.
Видимо, желая избежать столь неприятного инцидента, Миарон разжал кольцо своих рук.
– Между нами всегда так! – засмеялся он.
И кажется, его нисколько не трогало и не смущало то, что вокруг нас лежат тела Чеаррэ, одного – точно мёртвого, второго – живого лишь наполовину.
– Ты напугана? Ты ненавидишь меня! Но посмеешь ли ты солгать, утверждая, что я тебе безразличен?
Он нависал, черный, грозный и как никогда, серьёзный.
– Ты всерьез планируешь прижиться в доме Чеаррэ? На самом деле веришь, что станешь для них своей? Ах, да! Как я мог забыть? Ведь Чеаррэ все, как один, у нас белые и пушистые, чистые и высокородные – Воители Белого Братства! Они-то не станут использовать плохо осознаваемую Силу глупенькой сиротки? Им можно верить. Им можно позволять торговать собой, словно шлюхой!
– Они не торгуют мной!
– Ты этого даже не осознаёшь? Тем хуже будет, когда осознаешь.
Черные вертикальные зрачки отражали свет. Как у любой кошки. Но на человеческом лице это было неприятно.
– Ох уж эти прекрасные-прекрасные Чеаррэ! – покачал головой Миарон. – Неужели ты не понимаешь, Рыжая, что нет на свете благородства? Не живет на земле Белое Братство? А если бы и жило, то искать его нужно не у представителей этого проклятого дома. Чеаррэ интересует одно – власть! Все, что способно укрепить цитадель под названием Чеаррэ, для них есть благо. И не важно, преступление сие или подвиг. Когда им потребовалась моя персона, Чеаррэ не задумываясь, подложили под меня Зака, хотя мальчишке на ту пору было не больше четырнадцати. А разве подумали о чувствах Эллоиссента, когда заставили его играть при тебе столь неблаговидную роль?
