Чего здесь только не было. Приплюснутые, как жабы зеленые машины со стволами от мортир до пушек калибра, в который свободно проходил кулак взрослого человека. Здоровенные, как башни шагоходы, с подвесными устройствами, похожими на ножи зерноуборочных комбайнов. Как оказалось, тяжелые мехи все были не серийными. Их выпускали и обкатывали, но в серию не пошел почти ни один. Собственно, реально применялась лишь одна платформа — с шестнадцатью ракетными направляющими, ощетинившаяся тремя орудиями и аж пятью прожекторами. Экипаж — пять человек. Высота этого монстра была почти три метра. В общем, солидная платформа, накрывающая залпом большую площадь. Но в процессе эксплуатации, по словам нашего проводника, вылезло множество отрицательных нюансов. Так что их выпустили полсотни и на этом остановились. Сейчас оставшиеся на боевом дежурстве гиганты использовались в качестве стационарных огневых точек при обороне фортов.
В определённый момент Марфа начала ныть, что мы пропустим некое «идеальное время» и постоянно дергать меня за рукав. Остальные ребята тоже устали от впечатлений и болтовни о сравнительных достоинствах боевой техники. Так что я попросил экскурсовода проводить нас обратно к автобусу.
Болтая и обмениваясь впечатлениями, мы вернулись к нашему транспорту и, после расшаркиваний с представителем администрации, погрузились и отправились в обратный путь.
Дорога убаюкивала. Мне было о чем подумать, да и мелкая вроде бы дрыхла, и я решил, что поездка на завод — просто ее очередной каприз.
Я настолько расслабился, что пропустил начало событий.
Синеволосая резко встает с места. В один шаг, оказывается около водителя и, не открывая глаз, резко дергает здоровенное рулевое колесо вправо.
Я начинаю привставать, чтобы схватить дурынду, и вижу, как прямо в лоб автобусу на встречную полосу вылетает грузовик с топливной цистерной.
Большинство парней, не удержавшись на сиденьях, кубарем раскатываются по салону.
Автобус проходит впритирку к грузовику, под отчаянный мат водителя съезжает с дороги в поле.
Позади нас слышатся глухие удары, скрежет сминающегося металла.
Колеса вязнут в мягкой почве. Автобус довольно резко теряет скорость, вызывая новую череду падений и кувырканий пассажиров. Я единственный, кто остается на ногах.
Позади нас вспухает огненное облако, ненадолго обретая форму гриба. И тут же налетает грохот взрыва. Заднее стекло осыпается мелкой крошкой.
Я бросаюсь к Марфе, которая лежит на полу с залитым кровью лицом.
Глава 17
Приехали
Выйдя из остановившегося автобуса, я бережно положил Марфу на траву. Проверил пульс и дыхание. Сердце бьется ровно. Дыхание глубокое. Длинная ссадина на лбу обильно кровоточила.
Оставив ее, я залез обратно в салон. Повсюду валяются стонущие тела, разбросанные вещи. Водитель сидит за рулем, тупо таращась вперед и стискивая руль до белых костяшек пальцев. Трупов вроде нет. Да мы вообще довольно мягко проскочили аварию, в которой все могли погибнуть.
Я прошел по салону, проверяя состояние парней. У одного сломана рука. У другого опухла лодыжка. Иван обзавелся роскошной шишкой на лбу и стремительно синеющим бланшем на оба глаза. Переносица вроде бы не сломана. Ладно. Я выдохнул. Все живы. Относительно целы. Что это было вообще?
Я воспроизвел события в памяти. Грузовик вылетает на встречную полосу. Абсолютно пустые глаза водителя. Такое ощущение, что он свернул нам навстречу специально. А я-то радовался, мол, целых четыре дня никаких покушений и прочей ерунды. Дорадовался. Зерг.
Сперва я занялся пострадавшими. Зафиксировал руку парню с переломом. Туго забинтовал ногу парню с лодыжкой. Остальные сами уже приходили в себя и помогали товарищам. Вернулся к нашей Эммануэль-Марфе. Она сидела на земле, опираясь на руки и закинув голову вверх.
Я осторожно обтер ей лицо носовым платком. На меня взглянули зеленые глаза с розовым белком.
— Как себя чувствуешь, подруга?
— Как будто долбанулась лбом о поручень, вот как. Судя по тому, что у меня кровь на голове, чувства меня не обманывают. И вправду долбанулась.
— Да ты при рождении долбанулась. Наверняка была активным ребенком и выпала из коляски. — Скрывая облегчение за сарказмом, проговорил я.
— Эй! Так ты общаешься со спасительницей! Я здесь лоб в буквальном смысле расшибла, чтобы вас всех олухов спасти. А он мне, понимаешь, фигвамы рисует.
— Слушай, как у тебя это получается. — Сменил я тему. — Для такой силы и дальности предсказания матерым старшим мастером надо быть. Это как минимум! А ты адепт. И дар Силы у тебя на воровство ауры завязан. Как?
— Это не предсказание, а предчувствие. Это другое, Вако.
— И в чем разница, о драгоценная Эммануэль? Чего я не знаю о магии турмалинов?
— Вообще-то, ничего не знаешь. Как я посмотрю. Это ж надо перепутать! Предсказание у меня случилось за две минуты до аварии. Я увидела, как в нас врезается эта цистерна, и мы все сгораем в пламени. Очень неприятно. Активировала грань и дернула руль в идеальный момент.
— А с утра ты выходит…
— А с утра у меня было предчувствие. Сначала, что я должна отправиться с тобой и помочь тебе. Это как навязчивая мысль. Или муха, залезшая в ухо. Ужасно неприятно. Пока не исполнишь, предчувствие не отпустит. Ну или можно подождать, пока не исполнится то, о чем предчувствие говорит. Потом на заводе этом скучном все пропало. Как отрезало. Я даже засомневалась. Думала, почудилось мне. А потом, опять предчувствие как началось! Надо уезжать. Скоро будет поздно! Ну я и дернула тебя. И угадала же!
— А что за идеальный момент, пророчица наша доморощенная?
— Вот сейчас как обижусь на тебя! Как перестану с тобой разговаривать!
— И что для этого нужно сделать. — Вырвалось у меня невольно.
— Что?
— Ничего, милая, продолжай. Я внимательно тебя слушаю.
— Ну не знаю. По-моему ты меня опять обидеть хотел. — Я вздохнул и демонстративно закатил глаза. — Ну ладно! Это… Ну вот как сейчас. Надо было дернуть руль именно в этот момент. И именно на этом участке дороги. Иначе все было бы хуже.
— Насколько хуже?
— Да откуда мне знать! Погиб бы кто-нибудь. Или там нас бы грузовиком этим зацепило. Или он бы в другие машины врезался. Было бы хуже! Понимаешь? Предчувствие мне подсказало, когда надо выехать, чтобы идеального момента достичь.
— А если бы у тебя не случилось предсказание?
— Размазало бы нас. А потом поджарило. Странные у тебя, Вако, вопросы. Ты как ребенок, ей Сила.
— Зерг. А тебе не приходило в голову, что если бы мы выехали в другое время, этой ситуации вообще бы не было?
— Ерунды не говори, Вако. Если бы не было опасности, не было бы предчувствий. Ты бы уехал без меня. Думаешь, мне сильно хочется в свой выходной по заводу дурацкому шляться? С задротами, которые вместо того, чтобы восхищаться моим умом и проницательностью, на дурацкие железки пялились? Нет, вы бы в любом случае с этим грузовиком встретились.
— Уверена? Не могла быть другая опасность? — спросил я.
— Нет, это так не работает. Вы бы с ним пересеклись просто в не идеальный момент. И фьють! — Она изобразила какой-то зигзагообразный жест правой ладонью. — К перерождению, сверкая гранями. Так что давай.
— Что давать? Я не люблю что-то отдавать, ты учти. — Я скорчил злобную физиономию.
— Благодари меня, болван бесчувственный! Я шишку набила, тебя спасая! И полдня тоски зеленой получила вместо отдыха. И меня в автобусе укачивает! Давай. Восхваляй мои мудрость, предусмотрительность и доброту.
— Ага. Спасибо тебе, подруга. Пойду погляжу, что от грузовика осталось. — И я двинулся в сторону чадящего чуть в стороне от трассы костра, в который превратилась автоцистерна.
— Эй, Вако! Да ты совсем охрененел! — Заорала мне вслед мелкая предсказательница. — Немедленно вернись и восхваляй меня, гад ползучий!
