Автомобиль оказался потрёпанной армейской коротконосой легковушкой. И я бы поверил в то, что это армейцы, если бы не знал, что с регулярной армией у Кустового дефицит с напряжёнкой, она почти что отсутствует. А в землях Владетелей так её вообще не бывает, не считая личных армий этих самых владетелей.
Выходит, что секретчики оружие забрали, а машины нет. Красавцы, что сказать?
Авто заскрипело тормозами и подняло клубы пыли, пока я стоял каменноугольным истуканом на границе защитного поля особняка, придерживая за рулевую узду своего велоконя.
— Стой, стрелять буду! — совершенно не заморачиваясь хоть какой-нибудь логикой, гаркнул мне коротко подстриженный вояка в полевой форме, тут же направивший в мою сторону ружьё, когда бодро выскочил с пассажирского места.
Глядя на оружие, я с неудовольствием убедился, что мои опасения по поводу запасов такового, только что оправдались самым натуральным образом.
Я осторожно положил велосипед на землю, медленно поднял руки и остался стоять, хотя успел до их прибытия дезактивировать магическое подавление.
— Кто таков, я спрашиваю⁈ — наслаждаясь властью, угрожающе рыкнул боевик.
— Моя Нгома. Моя студент!
— Чего⁈ Почему этот — чёрный? — вояка с недоумением оглянулся на своих товарищей. — Ты цыган? Индус? Или этот, как его, мавр? Говори, урод! Или болеешь чем?
— Моя не понимать. Моя студент! — я испугано выпучил глаза, искренне реагируя на угрозу.
Из машины вышли ещё двое, которые не размахивали оружием и смотрели не сердито, а скорее с любопытством.
— Да это ж негр, Демидка, я тебе про такое рассказывал.
— Ты непонятно рассказывал, — не переставая смотреть на меня, недовольно отгрызнулся тот, что с оружием. — Чего тебе надо, студент?
— Моя из Кения, — я осторожно махнул рукой в сторону гипотетического юга. — Студент. Нада господина Вьюрковский. Производственная практика.
— Студент, производственная практика, к барину, — задумчиво повторил мои слова водитель. — Да опусти ты ружьё, Демид, не видишь, он не вооружён. К тому же перед неграми неудобно.
— Почему это неудобно?
— Решат, что мы дебилы конченные.
— А мы разве не…
— Лучше заткнись, ладно? Да, может у тебя самовар и посвистывает, но негры-то этого не знают.
Демид с разочарованием опустил ружьё, но я остался стоять с поднятыми руками, резонно понимая, что оружие в руках вояки никуда не делось. Водитель с понимающим сочувствующим вздохом попросил меня руки опустить.
— Как тебя зовут, студент?
— Моя Нгома.
— Нгома — это имя?
— Моя имя Нгома, — я, словно согласный со всем болванчик, закивал головой.
— Дурацкое имя.
— Моя не понимать. Моя недавно студент. Моя идти хозяин земли вождь Вьюрковский.
— Умер наш Вьюрковский. Убили его, враги убили.
— Моя не понимать… Вьюрковский. Студент. Практика!
Я искренне надеялся, что он не спросит, что там за практика такая. А, хотя, чуть что — сошлюсь на языковой барьер.
— Умер. Смерть, амбец, баста, карачун, каюк, кирдык, конец, — они показали мне жестами умирание и покойника, что было бы достаточно забавным в другой ситуации.
— Махатцеле?
— Забавный у вас, у негров, язык. Ну да, полное махатцеле произошло. Каюк.
— Вождь каюк? Нет вождь?
— Каюк, — снова закивали они, где-то даже довольные что мы что-то поняли и языковой барьер в моменте преодолели.
— Нет вождь, — я, на мой взгляд неестественно (ну не актёр я!), расстроился.
— Есть новый вождь. У нас, там, — они показали куда-то в поля и мне это показалось презабавным, потому что город был в другой стороне.
— Студент. Практика, — завел ту же шарманку.
— Сейчас «этим» вообще не до студентов, — третий боевик дёрнул за рукав водителя. — Ты на кой хрен его тащишь к нам?
— Ну, прикольно же. Негр живой, мужики хоть посмотрят.
— А если он шпиён? — насупился «третий».
— Этот? — неверяще хохотнул водитель. — Типа незаметный? Да он же тупой, как ребенок, слов наших не знает, заблудится.
— Тем более нафиг он не нужен, нашёл время для гостей из Африки!
Я стоял с непонимающим видом.
— Вождь каюк. Моя уходить? — сгримасничал я.
— Да, да, вали, — великодушно взмахнул рукой третий боец.
— Твоя уходить. Приходить через месяц, ладно? — скорректировал ответ водитель, хотя практически, если отталкиваться от того, что я якобы не понимаю, то это мало что меняло.
— Месьяц? Что есть месьяц?
— Ну… месяц. У вас там в Африке нет месяцев?
— Уходить, приходить… два дня? — я показал пальцами слово «два».
— Не два, больше!
— Не два? Три? — я понимающе растопырил три тёмных пальца.
— Да, блин!!! — ужасно расстроились прекрасно подготовленные военные полиглоты.
Они сами стали показывать пальцы, в частности потребовались все пальцы этих горе-толмачей. Я, осторожно показывая пальцем на их пальцы, зверски морща лоб и закатывая глаза, пересчитал необходимое количество дней.
— Моя понять! Моя уходить, приходить через «амис»!
— Во-во. Он самый, амис. Уходи, давай, кыш! — Демид изрядно раздражённо показывал жестами, что мне следует немедленно улететь, словно я голубь.
Я кивнул и улыбнулся. Зубы у меня были белыми как арктический снег, это специальная обработка господина По, чтобы приблизить меня к образу негра.
Боевикам моя улыбка понравилась, и они стали её живо обсуждать.
— Ладно, Нгома! Ехать! Туда! У-ух-ух.
Под их пристальными взглядами я сел на велосипед и, покрываясь холодным потом (не ездил сто лет), кое-как поехал, виляя рулём и боясь, что меня в любой момент остановят или я напротив — шлёпнусь как жаба о бетон.
И хотя у меня на самый крайний случай оставался ещё Шило, мне удалось проехать почти километр. Крутил тугие педали, не оборачиваясь, стиснув зубы и глухо матюкаясь на низко посаженное седло, прежде чем я оказался в низине, в лесочке, остановился и, тяжко сглотнув, активировал Шило и перенёсся вместе с грёбанным велосипедом в лес (может быть, даже полный чудес, мать его!) на Изнанке. Уже оттуда Шило, любезно повинуясь моей просьбе и откликаясь чем-то вроде утомлённого ворчания, переместил меня в китайский квартал в лавку дядюшки По.
Там, сидя вокруг низенького столика, мирно вроде бы беседовали трое — Тайлер, Танлу-Же и По.
В помещении было тихо и отчетливо пахло ядрёным алкоголем.
— Водку пьёте? — хриплым осуждающим голосом спросил чернокожий я, как будто вопрошая белых проповедников «Во Христа веруете?».
— Обижаешь, босс! Это Байцзю, вообще не то же самое! — ответствовал Тайлер.
— Это же ты придумал, сельский житель, споить доселе мирных китайцев⁈ — с подозрением прищурился я, пристраивая корявый велосипед к стойке.
— Что у Вас с лицом, босс⁉
— А что с лицом? — я осторожно пощупал, лицо на месте, губы и нос тактильно ощущаются совсем не как после незапланированного визита на пасеку.
Тайлер весело расхохотался:
— Ну, раз всё в порядке… А мы тут как раз совершали древний ритуал, переживали всячески и колдовали, чтобы у Вас всё получилось.
— Пили за меня?
— Ну, я и говорю, древний ритуал. Не щадя живота своего, точнее печени. И гляди-ка, сработало!
Он поднял рюмку, и они втроём чокнулись, после чего немедленно выпили. Запах байцзю (по-моему, так должны по имени звать очередного Годзиллу, который вылезет из реки Табол и порушит одноэтажный Кустовой) значительно усилился.
* * *
— Моя искать Канцлер! — я впёрся в лавку старого фальсификатора и прищурился, притворно осматривая лавку.
— Что Вам угодно? — повернув одной лишь головой, спросил хозяин лавки, разглядывая меня поверх своих очков, которые надевал, когда в минуты отдыха читал газету или, напротив, работал с документами.
— Моя хотеть паспорт.
— Как Вас зовут?
— Моя Нгома! Нгома Чигабатиа!
— Гражданин Нгома, — Канцлер привстал, — у Вас есть деканат, там Вас направят в паспортный стол и с некоторым трудом выдадут паспорт. Нгома понял Канцлера?
