— Я слишком добр, — пробормотал он. — Я слишком многое жертвую друзьям. Ты мне друг? — спросил медик с подозрением.
Мик кивнул. Туман иррационального уже сгустился вокруг событий.
— Ладно, пошли. Но если она наврала, то поплатится.
Риордан мгновенно забыл о собственных подружках, встал, с удовольствием расправил широкую спину и принялся насвистывать песенку без слов.
Мик хорошо знал эти непроизнесенные слова. Баллада существовала в разных вариантах, менялись мелодии, но смысл оставался неизменным — обыгрывалось внезапно открывшееся родство между парнем и его подружкой.
Северину показалось, будто Нина смеется.
— Ты скотина, Риордан, — буркнул он.
Все втроем они вышли в ночь. Здание Центрального классического университета придвинулось из темноты — длинное, не очень высокое, с гладким фасадом и одинаковыми рядами окон. Риордан повозился с замком, покуда дверь не сдвинулась и не ушла в стену.
— Вперед, и делаем все быстро, а не то нас поймают. И не сметь тут мусорить, Мик, иначе я натравлю на тебя уборщика-кибера.
Подкатил другой кибер, по-видимому, лаборант на должности. Северин не без тайного опасения подставил руку под холодный укол иглы.
— Теперь очередь девушки.
Нина протянула свою гладкую, узкую ладонь.
— Ну вот и все, остальное сделает техника, — сказал Риордан. — Вы двое можете погулять до утра, поговорить о высоком, я же пойду просплюсь и завтра днем позвоню насчет результата.
Он захохотал, проводил приятелей к выходу, вытолкал под под дождливое небо и сам исчез за углом, надвинув на круглую голову капюшон.
Северин оцепенел, не зная, как себя вести. Нина замкнулась в молчании. У нее были высокие скулы, радужки глаз серые, с мелкими точками возле зрачков.
— Ты не похожа на моего отца. Совсем.
— Я не говорила, что у нас общий отец.
— Погоди! Ты дочь моей матери?
Медленный кивок.
Северин лишь сейчас понял, до чего профиль Нины поход на профиль Леди Марго — более чистый и юный, но с характерной формой спинки носа.
— Тогда извини. Это меняет дело. Мама бросила тебя, сдала в приют?
— Не совсем так. Она меня потеряла. Не бери в голову, никакой трагедии, я искала вашу семью по другим причинам.
— Я вообще-то курсе, что мама раньше была замужем, — заметил Мик. — За каким-то офицером, которого убили на границе.
…Северину было все равно. Его мертвый, несостоявшийся родитель, ничем не примечательный капитан сардарского корпуса, зарытый в безымянной могиле, давно стал тенью тени…
Нина вдруг фыркнула и улыбнулась.
— Глупости, он жив.
— Кто?
— Мой папа, довольно известная личность, консул Арбела.
— О, черт! Почему ты сразу не представилась? Зачем явилась в кабак?
Северин напрягся.
«Я ошибся, — подумал он. — Девушка не воровка и не лгунья, она дочь чужого политика и чокнутая как многие псионики. Ее акцент идет оттуда, из Арбела. Теперь неприятности точно произойдут».
— Очень серьезная новость, — добавил он вслух.
— Жалеешь о знакомстве?
— А у меня что — был выбор? Проблема уже нарисовалась, ее придется решать. Ты давно в Порт-Иллири?
— Со вчерашнего дня.
— Уж поздно. Тебе следует вернуться в отель.
— Да, я забронировала номер в «Менгире».
— К родителям я сегодня не пойду, сниму для себя еще один номер. Завтра поговорим на свежую голову.
Северину показалось, что Нина улыбается, но он почти сразу понял, что ошибается — по лицу девушки бродили дрожащие отблески фонаря. Снаружи отель по случаю траура выглядел темным и неприветливым. Северин назвал ночному портье свою настоящую фамилию и забрал у него ключ.
— Спокойной ночи, сестра.
В номере он долго лежал, уставившись в темноту. Работал кондиционер, нагоняя излишний холод, но Мик не мог отыскать в себе воли даже на то, чтобы поправить регулятор. «Что-то случилось, — понял он. — И дело не только в появлении этой Нины, что-то испортилось в природе вещей с самой осени». Северин перебирал в памяти мелкие детали прошедших месяцев, они рассыпались словно шелуха на сквозняке. Уснул только под утро — как будто разом рухнул в темный, всепоглощающий провал, и по-настоящему проснулся он только близ полудня от приглушенного пения отельного уникома.
— Риордан на связи.
— Что там у тебя?
— Все верно, она не врет насчет родства, но я, когда вспомнил, что по пьяни натворил, сам испугался. Если узнают про кражу реактивов, мало не покажется.
— Я никому не скажу.
— Очень на это надеюсь.
— Ладно, отбой.
Через полчаса Мик уже успокоился. Сидя за столиком отельного ресторана, он по-новому рассматривал дочь чужого консула. Девушка выглядела как сенс, еще не растративший ментального ресурса — гладкие щеки, лучистые глаза, некоторая углубленность в себя. Ночное тревожное наваждение отпустило. Раздражение вызывала лишь невозможность понять чужие мотивы.
— Итак, я тебя слушаю.
— Я жду твоей помощи, — быстро и коротко ответила она.
Мик отложил вилку. Нетронутое мясо стыло на тарелке.
— Если ты насчет денег — я дам немного. Но твоя семья наверняка богата. Если ты сбежали из Арбела и хочешь политического убежища, лучше обратиться в преторию. Если дело касается нашей матери, то…
— Мне нужна защита на время.
— Погоди-погоди… чья защита? Моя?!
— Ты мой брат.
— Я не уверен, что мне можно доверять, — ехидно ответил Северин. — Во-первых, я разгильдяй, которому собственный отец не поручает мне даже средненьких финансовых операций. Во-вторых, я играю на деньги и балуюсь травой. Я менеджер-недоучка, мои шансы дотянусь курс до конца и на что-то сгодиться очень близки к нулю.
— Это не имеет значения.
— Погоди, я не все сказал. Псиоником мне не быть, можно даже не мечтать. У меня низкая сопротивляемость страху, неважная реакция и средний интеллектуальный коэффициент. С амбициями все в порядке, поэтому вторые роли меня не устраивают, а первых мне никто не дает. Кроме того, я поссорился с половиной знакомых, а у нас, в Иллире, это опасно и…
— Не имеет значения.
— Я не убедил тебя?
— Нет.
— Чего тебе нужно?
— Я боюсь смерти.
Северин задумался.
— Все мы медленно умираем, — примирительно сказал он. — Рано или поздно, а иногда скорее уж рано, чем поздно, но наступает финальный переход. Я думаю, что тебе не следует бояться, — добавил он почти мягко. — Тут тебя никто не обидит…
Девушка теребила в руках салфетку. У нее были коротко остриженные ногти без маникюра. Мик не знал, что сказать, он рассматривал эти гладкие ногти.
— Я боюсь смерти, потому что точно знаю, когда она наступит. — Хмуро, почти без эмоций, хрипловатым голосом сказала Нина. — Это произойдет через год. В обычный день, в сутки полнолуния, на одной из улиц Арбела я получу пулю в голову.
— Что?!
— Я пророк.
— Пусть ты пророчица, но ты ошибаешься.
— Я никогда еще не ошибалась. Ни разу.
Северин отодвинул тарелку. Люди по ту сторону прозрачной стены ресторана суетились, как суетятся цветные рыбы в аквариуме. Они, по-видимому, ничего не подозревали о сачке.
— Кто еще знает о твоем видении?
— Мой отец.
— Он отказал тебе в помощи?
— Конечно, нет.
Арбелианка криво усмехнулась, несмотря на печальный вид, улыбка получилась по-своему обаятельная.
— Мой отец — нулевик.
— Что из того?
— Что? Он не чувствует ментального эфира и не разбирается в тонкостях ощущений предсказателя. Он человек дела и к тому же любит меня. Когда наступит день… тот самый день, понимаете? Мой отец закроет меня на вилле, усилит охрану, сам останется со мной и постарается защитить. Он сделает все, что подсказывает рассудок. Но я умру тем вернее, чем больше будет стараний.
Нина все теребила и теребила салфетку. Ее серые глаза смотрели мимо.
— Ты объясняла это отцу?
— Да. Он мне не поверил.
— Он знает, что ты уехала из Арбела в Иллиру?
— Теперь уже наверняка.
