Небо в кармане 3 (СИ) - Малыгин Владимир

Вот и сейчас Изотов счёл первостепенным отвезти фотоматериалы к себе в Отделение. А мы со всем имуществом так, на заднем плане оказались. Ну, да, никуда мы уже не денемся, и ничего с нами теперь не случится. Использованный материал, отработанный…

Или посчитал, что чем ближе к столице, тем вроде бы как безопаснее и порядка больше? Святая простота.

Пришлось тратить энное количество времени на заполнение необходимых бумаг у начальника путей, на формирование нового состава, теперь уже только с нашим грузом на укутанных брезентом платформах и, наконец-то, отправлять эшелон на завод.

Намёрзся под открытым небом, как собака. Ночь, морозец с ветром, скользко, снежная корка замёрзла, ноги то и дело на ледяном насте разъезжаются, приходится руками размахивать в попытках удержать равновесие. Намаялся так, что на завод не поехал, отправился домой.

Разгружаться будем завтра, в моём личном присутствии. Доверять кому-либо это дело я не готов. В общем, всё сам да сам. Домой я попал уже затемно. Впрочем, темнота сейчас наступает быстро, солнце за горизонт рано уходит, ещё и облачность света не добавляет, давит сверху серым мокрым одеялом. И пусть рабочий день в учреждениях ещё не закончился, и заводоуправление как бы вовсю трудится, но пока эшелон дотелепается, пока то-сё, сколько времени пройдёт? А я уставший и торопиться мне некуда. Изотов за меня пусть торопится и отчитывается…

В отцовском доме всем оказалось не до меня. Отца не увидел, даже Лизонька в коридор мордашку высунула на шум, меня увидела и вроде бы как обрадовалась, но встречать брата не стала, приложила пальчик к губам, нахмурилась, состроила весьма озабоченную мордаху и скрылась. Кругом тишина, я уже о плохом подумал, насторожился. И, главное, не видно больше никого. Где отец? Мачеха? А горняшки с лакеями? Дворецкий руками разводит и тоже палец к губам прижимает. Попытался его осторожно расспросить, да он лишь руками заполошно замахал и снова палец к губам приложил. Пожал плечами, да и поднялся в свою комнату. Да что ж за день сегодня такой!

Не успел переодеться, как объявилась Сашенька. Ну, наконец-то! Я уж было обрадовался, почему бы и не воспользоваться ситуацией, раз уж в доме тихо? Руки протянул, да не вышло ничего. Руки мои в сторону смахнули, мне строго пальчиком погрозили и, придвинувшись близко-близко, на ухо прошептали:

— К Дарье Александровне акушерку с доктором вызвали. Вся прислуга по своим комнаткам сидит, их светлости строго-настрого запретили их покидать, чтобы не дай чего!

Понятно, и здесь сглаза опасаются. Но это личное дело каждого человека. А я-то почему должен в пролёте оказываться?

Ну, акушерка, и что? Дело житейское, женское, к чему такая таинственность? А моментом воспользовался, поймал неосторожно приблизившуюся ко мне девушку. А не нужно было настолько близко прижиматься.

— А ты почему приказ нарушила и вышла из своей комнатки? — прошептал в маленькое ушко.

— Только ради вас, — замерла девушка. — Кто ещё вам это расскажет?

И пока я раздумывал, что на это ответить, Сашенька тут же упёрлась руками мне в грудь, вниз нырнула, кольцо рук разорвала и юрким ужиком вывернулась из моих объятий. Удерживать не стал, позволил вывернуться.

Горничная отпрыгнула к выходу, обернулась, вновь погрозила пальчиком и улыбнулась этакой дразнящей и провоцирующей улыбкой. Дёрнулся в её сторону, да не успел перехватить, девушка уже выскользнула за дверь. Ну, беги, беги, егоза.

Переодеваюсь, а сам прикидываю, что дальше делать? Как поступить? Раз акушерка, то понятно, почему все в доме на нервах. Пройти к отцу, поддержать своим присутствием, что ли? Или не ходить? Схожу, пожалуй, от меня не убудет. Обозначусь.

Сидеть с ним не стал, да и не до меня ему. Скорее мешаю, чем поддерживаю. Постоял, послушал доносившиеся из-за двери глухие стоны, да и пошёл в столовую. А куда ещё? У меня тоже стресс, мне его заесть надо. Потом всё-таки вернулся к отцу, не стал пока от семьи отдаляться.

Роды прошли быстро, уже к вечеру у меня братец появился. Доктор уехал, но обещал вернуться к утру. Акушерка осталась, к роженице подпустили отца и Лизу, меня пригласили чуть позже. Зашёл, поздравил родителей с новорождённым, пожелал всем здоровья и счастья, да и вышел. Нечего лишний раз своим видом глаза мозолить. Отцу не до меня, а мачехе я и даром не нужен…

Полковник Изотов первым делом прямо с вокзала к начальнику Корпуса на доклад поспешил. Мелькнувшую было мысль, что не стоит оставлять Николая Дмитриевича без поддержки в хлопотах по разгрузке вагонов благополучно отставил в сторону. Доклад важнее. А князь и один теперь справится, не на Памире же находится, а дома. Тут, как известно, и стены помогают.

Подробно рассказал Шефу обо всём произошедшем за это время, особо выделил эффективность применения нового оружия и техники и приложил свои доклады и восторженные отзывы начальника Памирского отряда.

— Фотографии сделали? — внимательно выслушал занимательный доклад генерал-лейтенант Пантелеев. — Отпечатали?

— Посчитал, сначала правильно будет доложить о возвращении, — вытянулся полковник.

— Хорошо. Как только будут готовы фотографии, сразу с ними ко мне, — начальник Корпуса отпустил подчинённого и уже в спину выходящему из кабинета полковнику добавил, заставив того обернуться в дверях. — В любое время и без доклада.

— Будет сделано, ваше превосходительство, — Изотов лихо щёлкнул каблуками сапог и заторопился к выходу.

Несмотря на спешку, в лаборатории с проявкой плёнок и печатью провозились до поздней ночи. И незадолго до полуночи Константин Романович вновь был приглашён адъютантом в кабинет Шефа Корпуса.

— Сделали? — нетерпеливым вопросом встретил полковника Александр Ильич. — Показывайте!

Шеф долго рассматривал снимки, то приближая каждый из них к глазам, то, наоборот, отдаляя. Несколько снимков попросил прокомментировать. Наконец тщательно вытер пальцы платком и доверительно пояснил подчинённому:

— Бумага ещё не просохла. А я не люблю мокрое.

Приказал Константину Романовичу собрать всё обратно в пакет и взялся за телефон, назвав телефонистке номер вызываемого абонента. Изотов на мгновение замер. Генерал-лейтенант произнес несколько коротких фраз, выслушал ответ и аккуратно положил трубку на рычаги. Глянул на часы.

— Государь нас ожидает. Поехали! — Пантелеев снял с вешалки шинель и шапку, подождал, когда то же самое проделает подчинённый. И нахмурился. — А почему вы в фуражке? У нас уже давно перешли на зимнюю форму.

— Не успел, — откликается Константин Романович и проверяет, правильно ли села фуражка на голову. — С вокзала прямо к вам на доклад поспешил.

— Похвально, похвально, — кивнул Пантелеев и всё же пробурчал вполголоса. — Но и форму одежды следует соблюдать. И снег уже сколько раз выпадал!

Доклад Государю был прерван в самом начале. Государев порученец приоткрыл дверь, приблизился:

— Ваше Императорское Величество, только что доложили, на Путиловском заводе пожар. Горит только что прибывший эшелон, — порученец перевёл глаза на Изотова. — Ваш эшелон…

Подняли меня ночью…

Только-только голову к подушке прислонил, только в сонные грёзы уплывать начал, как тихонько скрипнула дверь и меня окликнули:

— Ваша светлость, Николай Дмитриевич, тут к вам посыльный, срочное что-то передать желает.

Пришлось вставать, накидывать халат и отправляться вниз. И уже там, в грязном, закопчённом человеке узнал Прохора, моего недавнего помощника.

— Что случилось? — спрашиваю ещё с лестницы. Похоже, надо спешно возвращаться назад, к себе в комнату, и срочным порядком одеваться.

— Вагоны загорелись, вашство, — шмыгает носом парень.

— Потушили?

— Тушат, — утирает лоб Прохор. Размазывает грязь и копоть по всему лицу. — Ещё и цех пожечь хотели, да сторожа заметили, тревогу подняли.

И после коротенькой, едва заметной паузы добавляет: