Освободив верёвку, нашёл мощную ветвь, нависавшую кнаружи от стены. Исаил вполголоса пожелал нам удачи и скрылся в темноте. Первым спустил Ахбухча, за ним последовали воины. Спустив Саленко, мы с Адой остались вдвоём:
— Попрощайся со своим городом, богиня.
— Дурак, — беззлобно отозвалась Ада. Она прижималась ко мне, дрожа всем телом.
— Пора, — обвязав её за пояс, аккуратно спустил. Получив второй конец верёвки, снова сравнял концы — нельзя оставлять её на дереве и тем самым лишать Инлала и его людей потайного пути за пределы города.
— Мартаск, Берди идите вперёд. Если впереди опасность, кричите как слепая ночная птица.
Слепой ночной птицей хурриты обозначали сов. Хурриты растворились в темноте, следом двинулся я, замыкал шествие Ахбухч. Мы старались держаться на расстоянии от стены — отблески огня на сторожевых башнях помогали с направлением пути. Один раз прозвучало уханье совы:
— Ложись, — пригнул Аду и Саленко к земле. Остальные воины не нуждались в подсказке. Лёгкий ветерок донёс обрывки разговора и женский смех. Мы уже находились рядом с восточными воротами. Смех повторился, но уже слабее, словно обладательница удалялась от нас. Минут пять спустя, из темноты возник Берди:
— Там хетт был с женщиной, но он вернулся к воротам, — доложил хуррит.
— Далеко до Этаби?
— Темно, не видно, — последовал лаконичный ответ. Получив разрешение вернуться к Мартаску, Берди растворился в темноте. Угловая башня с факелами в проёме осталась справа и немного сзади, и послышалось отчётливое конское ржанье впереди в темноте. Луна вышла из облаков, увеличивая риск быть увиденными с башни. Теперь с каждым шагом мы отдалялись от города — среди тёмного пятна деревьев горело два костра. На приличном отдалении ещё несколько костров.
— Пришли, — из-за камней поднялись Мартаск и Берди. До лагеря Этаби оставалось меньше сотни метров, до нас долетали звуки животных и обрывки разговоров.
— Арт! — Этаби порывисто обнял меня, по-братски притянул и Аду, удивив меня таким отношением. Сама Ада в порыве радости крепко обняла моего друга. На Саленко хуррит не обратил внимания, он и раньше его практически не замечал. Встревоженные шумом, заревели верблюды, Самум с племянником бросился успокаивать животных.
— Арт, Самум сказал, что вы придёте ночью. Я думал, ты будешь прорываться через ворота, устроил там засаду, а сам ждал с остальными, — кони были осёдланы, хурриты ждали сигнала, готовые атаковать город.
— Верни людей, выходим рано утром. Надо уйти подальше, пока нашим врагам не пришла в голову идея вновь проверить караван.
По знаку Этаби, один из воинов описал факелом несколько замысловатых кругов. Семеро, сидевших в засаде, появились из темноты буквально через минуту.
— Этаби, там никого нет, — начал было доклад старший, но заметив меня, радостно воскликнул:
— Арт!
За несколько минут у костра успели побывать все воины, обнимаясь и похлопывая меня по плечам. Самум, за то время, что успел присоединиться к Этаби, успел растрезвонить истинную цель поездки в Хаттуш. И сейчас воины радостно поздравляли меня, смущая своими пристальными взглядами мою жену, оказавшуюся в центре внимания.
— Арт, ты оказывается Думузи, — воскликнул молодой воин, нисколько не смущаясь моего авторитета лидера. Хурриты дружно поржали над шуткой, упражняясь в остроумии как хетты потеряли богиню и срочно ищут новую.
— Этаби, удвой дозоры на ночь, не верю я им, — мотнул головой в сторону Хаттуша. Кузнец уступил мне и Аде свой временный шатёр, сам расположившись рядом с костром. Разговоры понемногу стихали, Ада заснула, положив голову мне на плечо. У меня затекла рука, но я терпеливо лежал неподвижно, не желая тревожить жену. На её долю выпало немало приключений, пусть хоть отоспится рядом с мужем.
Солнце только обозначило свое присутствие на небосклоне, когда мы стали готовиться к отъезду. Первоначально планировал усадить Аду на верблюда, закутав в сангарский плащ и напялив тюрбан, скрывающий волосы. Но доводы Этаби перевесили:
— Если придётся скакать, лучше ей быть на коне. — Усилиями Самума и воинов смогли сообразить для неё комплект мужской одежды, но тюрбан всё же пришлось напялить, чтобы скрыть волосы.
— Помажь лицо, — Этаби вытащил из потухшего костра немного золы. Я помог, и Ада предстала в образе чумазого подростка. Только хорошо всмотревшись с близкого расстояния, можно было заподозрить в ней женщину.
Этаби с десятью всадниками шёл в голове каравана, я с остальными гарцевал в арьергарде. Саленко поручил заботам Самума, я даже не сразу узнал замаскированного археолога, гордо восседавшего на верблюде.
Лошади, верблюды были свежи после длительного отдыха. Первый день мы шли без остановок, лишь поздно ночью расположившись на привал у родника. Странствующая семья хеттов тоже остановилась здесь на ночлег. В повозке, запряжённой ослом, находилась пожилая семейная пара и трое детей. Послал к ним Ахбухча с большим куском жареного мяса — хетты долго благодарили за проявленное внимание, прося богов даровать нам удачу в дороге.
Ада на второй день стала любимицей хурритов: ловко управляясь с конём, девушка не жаловалась на усталость, терпеливо снося все тяготы пути.
К полудню третьего дня пути показалась крепость Нарриш. До сих нам не встретился патруль или конный отряд. Но крепость невозможно обойти стороной, я хорошо помнил командира хеттов, вымогавшего у нас деньги.
— Немного поторгуйся для вида, но заплати, — отсчитал Самуму горстку медных ше. Как и предполагал, на единственной тропе вдоль стены крепости, нас уже ожидали. Расположили Нарриш невероятно удачно на самом выходе из ущелья. С одной стороны скалы, с другой — пропасть. Человек мог бы обойти, но верблюды и кони не приспособлены карабкаться по отвесным скалам.
— Хорошо наторговали? — командир хеттов лучился улыбкой, предвкушая награду за проезд.
— Плохо, — сокрушённо развёл руками Самум, — в городе творится невообразимое, на рынке воины, покупатели не приходят.
— Плохие времена, — хетта словно подменили. Он не подкалывал, даже с Этаби поздоровался кивком головы. С ним было всего десять всадников, но они преграждали нам проезд. Самум подъехал к нему вплотную — разговора я не слышал, но хетт дважды отрицательно покачал головой. Караванщик метнул на меня взгляд полный тревоги. После второй неудачной попытки договориться, Самум подъехал ко мне.
— Он не берёт деньги, говорит, что из крепости сейчас должен подъехать его старший командир. Хочет, чтобы я ему отдал.
— Разве не он в прошлый раз требовал у нас деньги?
— Он, — подтвердил Самум, — а сегодня странный, всё время оглядывается.
— На крепость?
— Нет, в сторону степи, — Самум кивнул на восток. Сразу после ущелья начиналась степь, покрытая жухлой травой. После слов караванщика я и сам заметил, что хетты ведут себя странно. Случайно или намеренно, они лошадьми плотно перегородили проезд. Буквально за минуту, хетт дважды привстал в седле, оглядываясь в сторону востока.
— Почему мы стоим? — Этаби с трудом удерживал разгорячённого жеребца.
— Не знаю, но чувствую западню, — у меня усиленно чесался затылок, верный признак опасности. Этот симптом всегда сопровождал меня с детского дома, не знаю, чем это объяснялось.
— Может, больше ше хочет?
— Он не стал торговаться, — вмешался Самум. Боль в затылке стала ощутимее, рука сама потянулась к мечу.
— В атаку! — выхватывая меч, пришпорил жеребца. Хурритам не понадобилось повторять — хетты не ожидали такого развития событий. Командира хетта я зарубил ударом в основание шеи. Рядом замелькали клинки, посыпались проклятия, крики, ржанье. Меньше чем за минуту всё было кончено.
— Самум, — крикнул караванщику, —гони верблюдов. Впервые весь караван с мечта перешел в галоп, повинуясь моему приказу. Практически сразу запели стрелы из крепости: несколько человек успели получить ранения, прежде чем вырвались из зоны обстрела. Верблюд, на котором сидел Самум, получил стрелу в шею. Животное, мотая головой, крупной рысью вело караван на восток, но, пробежав километр, остановилось и рухнуло на землю. Самум, ловко соскочив на землю, начал развязывать узлы.
