"Фантастика 2025-172". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Керлис Пальмира

Когда мы пробились сквозь плотную массу людей к оцеплению, стрелки на огромных вокзальных часах показывали без двадцати час. До начала церемонии оставалось еще двадцать минут. Здание вокзала было выполнено в стиле неоклассицизма. Состоящее из двух этажей, оно увенчалось гигантским куполом, из металлических балок и стекла, который накрывал собой перроны, и опирался с другой стороны рельс на здание депо. Вокзал был выкрашен в ярко-зеленый цвет, на котором выделялись белые прямоугольные фальшивые колонны фронтона.

Нас пропустили через оцепление без вопросов. Еще один жандарм проверил мой паспорт, посмотрел на приглашение в моем комме и, сверившись со своим планшетом, направил нас в боковой выход на первый перрон, где должны были собраться сливки форта. Тревога нарастала, по-прежнему не обретая никаких конкретных очертаний. Или, может быть, я просто уже себя накручивал. Интуиция ограненных — вещь полезная, но не точная. Кроме истинных предсказаний турмалинов.

На перроне собралась немалая толпа народа. Все «лучшие люди города» получившие приглашение были здесь, да еще и сопровождение с собой привели. На импровизированной трибуне в конце перрона и прямо перед ней скучилось все городское начальство. Орлов-Дарский со свитой стоял в центре, окруженный императорскими чиновниками. Жрец из храма Силы с принадлежностями для ритуала притулился сбоку. Я заметил Юрковского, который умудрился где-то раздобыть стул и единственный из руководителей ведомств сидел в расслабленной позе. Он тоже хмурился и бросал по сторонам настороженные взгляды из-под опущенных век. Наши взгляды пересеклись, он несколько секунд смотрел мне прямо в глаза. Потом, слегка скривив породистый нос, подал мне знак чистильщиков, означающий «внимание». Да и я так уже напряжен и ожидаю нападения. Я кивнул, дав понять, что увидел намек.

Осмотрел толпу, отмечая знакомых. Ближе всего ко мне оказался Игнатов со своим выводком технических гениев. Чуть дальше я различил Матвея с семейством, его отец приветственно кивнул мне. Василиса стояла у самого перрона, и я ясно видел призванного ей духа, пока что укрытого в астрале. Она меня не заметила, и я скользнул взглядом дальше. Гольцы, Алиевы, младшие Юсуповы. Госпожа Ларина, окруженная свитой из офицеров и молодых людей в цивильной одежде. В толпе мелькнул давешний экстремальный журналист. Возле депо виделась вторая часть оцепления, а на крыше торчали жандармы, ясно видимые через толстое стекло купола.

Солнце жарило с ясного, голубого неба, на котором не было ни облачка. Над перроном витали запахи табака, машинного масла, разогретого металла и какофония цветочных ароматов, от надушенных посетителей. Постоянный гул голосов создавал успокаивающий равномерный шум. Издали послышался пронзительный свисток. Толпа зашевелилась, стоящие ближе к краю начали вытягивать шеи, чтобы лучше рассмотреть, что происходит на путях.

Через пару минут на перрон, подав еще один истошный сигнал, проследовал дизельэлектровоз, тащивший за собой вереницу вагонов. Я сосредоточился на поезде, единственном месте, откуда могла возникнуть угроза. Оркестр, стоящий за трибуной, заиграл марш.

Поезд втянул свою длинную тушу на перрон и остановился. Лязгнули буфера. Стих стук колес и звук двигателя. Длань поднял руку и его усиленный магией голос разнесся под куполом.

— Драгоценные господа. Сегодня знаменательный день для нашего поселения. Мы первый форт в нашем секторе, в который была проложена железнодорожная ветка. А значит, нас признали перспективным…

Дальнейшие слова длани утонули в грохоте взрыва. Вернее, нескольких взрывов. Одновременно я услышал звук лопающегося стекла и стон рвущихся стальных балок. А потом на нас рухнула крыша вокзала.

По крайней мере, такое сложилось впечатление.

Сперва ударная волна от взрывов, отразившись от купола, оглушила и контузила большинство присутствующих.

А затем тонны стали и стекла, составляющих перекрывающий перрон купол, устремились вниз, накрывая толпу на перроне, прибывший поезд и цепочку полицейских у депо.

Все это произошло за несколько секунд, и большинство гостей не успело даже испугаться.

Меня спас Августович.

Нет, я напялил на себя артефакт защиты сегодня, последнее время я без него из дома вообще не выходил. Но, это был самый слабый артефакт из имеющихся в распоряжении семьи. Я в основном рассчитывал в критических ситуациях на свою реакцию и магию. Не уверен, что артефакт смог бы меня защитить от нескольких последовательных ударов, которые обрушились на нас через секунду после взрыва. Моя магия заточена против существ, обладающих подобием разума и чувств. И ничем не может помочь, против падающей на ограненного балки весом несколько тонн.

Карл Августович отреагировал мгновенно. Сбил меня с ног и прикрыл собой, одновременно активировав свое кольцо рыцаря-капитана. Второй раз это кольцо мне жизнь спасает. Я пытался было сдуру рвануться в сторону, но старик крепко прижал меня к асфальту перрона. В результате от мелких повреждений меня защитил именно личный артефакт защиты. И нам обоим повезло, что нас не привалило горой стекла или металла.

Я вскакиваю на ноги и оглядываюсь. Вокруг воцарился форменный хаос.

С повреждённого купола продолжают срываться здоровенные осколки стекла. Искореженные балки угрожающе скрипят и раскачиваются. Над перроном постепенно разрастается крик раненых и шокированных людей. Пахнет кровью и человеческой требухой, как на поле боя.

Над трибуной сияет гранями купол защиты. Грань алмаза. Понятно. Юрковский постарался.

Под месивом из металла и стекла видны вспышки индивидуальных амулетов.

Тут и там в толпе виднеются купола поменьше — янтарного или прозрачно-желтого цвета. Немногочисленные, успевшие среагировать топазы, защитили себя, а некоторые даже окружающих. Самый большой купол находится прямо возле меня, но на нем лежит конец многотонной потолочной балки.

Я начинаю действовать, просто чтобы не стоять на месте. Прыгаю на ближайшее ребро упавшей балки. Передвигаться по самому перрону смертельно опасно. Одновременно усиливая голос, перекрывая крики и стоны раненых, ору на весь перрон.

— Уцелевшим не двигаться! Не пытайтесь уйти или убежать! Передвигаться смертельно опасно! Окажите помощь раненым рядом с собой, наложите жгуты, уменьшите кровотечения! И ждите, когда хоть немного уберут стекло!

Со стороны, где стояли Гольцы, начали сверкать вспышки изумрудных граней. Выжившие целители начали работу в этом хаосе.

Я же, не прекращая выкрикивать свое предупреждение, пробегаю по переплетению металла и двумя ногами прыгаю на балку, упирающуюся в купол, под которым, как я думаю, стоит Игнатов. Раздается новый скрежет, сверху падает еще несколько острых кусков стекла. Балка слегка сдвигается в сторону. Ко мне присоединяется Августович. Он скачет по завалам, может и с меньшим изяществом, чем я, но его ноги ступают уверенно, а реакция даже получше моей. Мы синхронно бьем в балку ногами, с прыжка, толкаемся от купола защиты и заскакиваем обратно на завал. Я помогаю старику удержать равновесие. Балка вздрагивает и съезжает набок под собственным весом, вызывая еще один обвал обломков и осколков. В миг, когда она рушится на асфальт, купол мигает и пропадает. Под ним обнаруживается потерявший сознание Игнатов, и несколько его парней с бледными лицами, по которым катятся крупные капли пота.

Надо понимать — щиты топазов рассчитаны на ударную нагрузку. Многотонная конструкция, давящая на купол, сожрала ауру старшего мастера, которым Игнатов является, за минуту. И изрядно обессилила несколько адептов, которые пытались его поддержать.

— Начинайте разбирать завалы вокруг, ребята. — Говорю я им. — Вытаскивайте раненых на чистое место.

Я бросаю им свой «экстренный» набор медикаментов, оставив себе всего один шприц с зельем регенерации.

Снаружи вокзала доносятся несколько выстрелов и гневный рев толпы. Но с этим мы будем разбираться позже. Ловко балансируя на обломках, я прыгаю в сторону второго вагона, возле которого видел Василису. Попутно отмечаю, что семья Матвея не сплоховала. Вокруг них чисто, кто-то из александритов успел открыть «Двойной портал». Рядом есть еще несколько таких же чистых от обломков кругов, в которых вяло шевелятся ошеломленные, но живые и не раненые люди.