Цейтнот. Том II (СИ) - Корнев Павел Николаевич

Альберт Павлович явно через силу улыбнулся и зашёл с другой стороны.

— Послушайте, господа! Я не требую от вас чуда! Я даже вылечить пациента не прошу! Просто наложите швы! Остальное моя забота и мои проблемы. В случае неудачи никто не предъявит к вам никаких претензий. А вы при любом исходе окажете услугу Севастьяну Игоревичу. В нынешней ситуации лишним это отнюдь не будет, не так ли?

Медики явно уловили прозвучавший в голосе собеседника нажим, но одной только завуалированной угрозой дело не ограничилось, Альберт Павлович дополнительно задействовал два ничуть не менее весомых аргумента по десять тысяч рублей каждый.

Пусть не такая уж и великая сумма по меркам столичных медицинских светил, но без малого полугодовое жалование на дороге не валяется, а оказанная в нужное время услуга и вовсе бесценна. Деньги исчезли в карманах белых халатов, и дело не просто сдвинулось с мёртвой точки, всё оказалось решено в считанные минуты. Сразу нашлась незанятая операционная и свободная медицинская бригада, дефицитные препараты и нити. Горского погрузили на каталку и покатили по коридору, начав прямо на ходу срезать с него хирургическими ножницами одежду. Я едва поспевал за дюжими санитарами, бежал рядом и стискивал пальцами запястье старика, размеренным воздействием прогонял по его организму кровь и попутно контролировал пульс, больше не рискуя полагаться на одно только лишь своё ясновидение.

Впрочем, могли бы и не спешить — и операционная, и хирургическая бригада оказались свободными лишь условно. Пришлось в коридоре дожидаться, пока на армейских носилках вынесут прооперированного, закинут в автоклав хирургические инструменты и наскоро обработают всё раствором карболки. Особо чище после этого не стало — яркий свет подвешенной над столом люстры высвечивал решительно все пятна и бурые потёки.

За время ожидания интерн в заляпанном невесть чем медицинском халате сделал забор крови и чуть ли не вприпрыжку унёсся прочь с несколькими мензурками, а дальше Горского вкатили в операционную, меня же попытались не пустить, но главврач шикнул на подчинённых.

— Но он же… Он же… — начал запинаться молодой врач.

— Что — он? — вызверился руководитель медицинского учреждения. — В уличной одежде? Грязный? Руки не вымыл? Что?!

— Пусть хоть маску наденет!

Главврач только отмахнулся, а там и заведующий хирургии подошёл. Он взялся оперировать важного пациента самолично, поэтому сменил халат на свежий и спрятал волосы под медицинской шапочкой. Альберт Павлович последовал за всеми нами, и главврач страдальчески выдал:

— И вы туда же!

— Молча в уголке постою, — улыбнулся Альберт Павлович. — Мешать не буду.

— Нет, это решительно невозможно! — выдал главврач и в расстроенных чувствах удалился.

Тогда я стребовал у медиков табурет и сел рядом с операционным столом, продолжив держать Горского за руку и контролировать работу его сердца.

— Анестезия не нужна! — распорядился Альберт Павлович вопреки своему обещанию не раскрывать рта. — Это не обсуждается!

Заведующий хирургии наставил на непрошеного советника скальпель, но спорить не стал, ну а я закрыл глаза. Воочию наблюдать за ходом операции нисколько не хотелось, к тому же требовалось целиком и полностью сосредоточиться на ясновидении.

— Пулю достать? — спросил и этим вопросом вверг медиков в ступор.

И вновь руководство процессом взял на себя Альберт Павлович.

— Доставай! — распорядился он.

Я мысленно дотянулся до засевшего в спине пациента инородного предмета, воздействовал на него телекинезом и потянул. Рана обильно закровила, края пулевого отверстия разошлись и на подставленный поднос из нержавеющей стали со звоном вывалился кусочек упрятанного в медную оболочку свинца.

Распахнулась дверь, послышался скрип колёсиков и звон неплотно закреплённых в держателях стеклянных ёмкостей. Кто-то объявил:

— Третья группа!

— Начинайте переливание! — скомандовал заведующий хирургии и приступил к операции.

Я вполне мог сомлеть с непривычки, наблюдай за его манипуляциями воочию, но поскольку следил за происходящим опосредованно, всё казалось каким-то ненастоящим, и обошлось без дурноты. Но и так пришлось откровенно несладко. Помимо контроля сердцебиения для уменьшения кровотечения ещё и пережимал сосуды, и хоть Горский представлялся едва ли не идеальным пациентом, под конец я держался уже исключительно на одной только силе воли.

Но — продержался.

Ситуация изменилась самым кардинальным образом, когда хирурги уже накладывали последние стежки. Горский вдруг одномоментно превратился в непроницаемый для ясновидения объект, меня выдавило из него, я только и ощутил, как исказилось энергетическое поле, когда он дотянулся до сверхсилы и принялся наполнять внутренний потенциал. Пульс стал неровным, но очень скоро стабилизировался и окреп, и я отпустил запястье, с шумом перевёл дух и попытался встать с табурета только лишь затем, чтобы сразу плюхнуться обратно.

— В палату его! — скомандовал заведующий хирургии дрожащим от усталости голосом, но это он скомандовал чисто по привычке, поскольку поместили Горского ни в какую не в палату, а в тесную кладовку без окон, зато с койкой и без соседей.

Альберт Павлович прислушался к размеренному дыханию старика и вопросительно посмотрел на меня:

— Как он?

— Стабилен и в сознании.

Мой вердикт куратора нисколько не удивил.

— Но сердце заработало? — уточнил он.

Я изобразил неопределённое пожатие плечами.

— Кто знает? Он запросто может им сейчас в ручном режиме управлять. А как заснёт, так преставится.

От койки донёсся хриплый смешок, и Альберт Павлович вздрогнул даже, но не оглянулся, смерил меня пристальным взглядом:

— Сам ты как?

— Жить буду.

Я распахнул пиджак, дождался утвердительного кивка и быстро расстегнул патронташ, протянул его куратору. Тот шустро опоясался им, достал один из пузырьков, сосредоточил на нём своё внимание, и зеленоватое содержимое немедленно засветилось.

У меня голова самым натуральным образом шла кругом, да и на ногах едва держался, но я не утерпел и решил прояснить не дававший покоя момент. Когда куратор проверил остальные образцы, то указал ему на дверь:

— Выйдем? — А уже в коридоре спросил: — И какой смысл в подмене, если такая элементарная проверка подлог выявит?

— Это мы с тобой об этом знаем и только. Вдовец из Новинска никакой научной документации не забрал, вся информация хранилась у него в голове, — Альберт Павлович постучал себя пальцем по виску, — а его секретарша образцы и в глаза не видела. Обо всех замечательных свойствах этого штамма нашим зарубежным партнёрам известно исключительно с чужих слов, а людям свойственно преувеличивать собственные достижения. Не говоря уже о том, что долгое пребывание сверхбактерий вне зоны активного излучения Эпицентра вполне могло сказаться на их свойствах. Так что, как ни крути, без полноценных исследований не обойтись.

Альберт Павлович улыбнулся как-то совсем уж зло и проследовал за подошедшей медсестрой в кладовку. А потом к нам и вовсе заглянул главврач. Альберт Павлович уверил его, что всё прошло наилучшим образом, заодно попросил пристроить куда-нибудь молодого человека.

От усталости я даже не сразу сообразил, что речь идёт обо мне, а руководитель сего медицинского заведения, такое впечатление, вымотался ничуть не меньше, поскольку не нашёл ничего лучше, чем пригласить меня в свой кабинет, куда мы, разумеется, так и не попали. Просто не дошли.

К свите руководителя медицинского учреждения беспрестанно прибивались новые люди, кто-то что-то просил, кто-то что-то требовал, одни жаловались на других, третьи и вовсе непонятно чего хотели, и это импровизированное совещание почти сразу сбилось с курса и отправилось решать какие-то неотложные рабочие вопросы. Ну а я плестись следом очень быстро утомился и, как только углядел свободный подоконник, так него и взгромоздился, закрыл глаза.

Вымотался — просто сил никаких нет.