Камень Книга двенадцатая (СИ) - Минин Станислав

На целых три часа трасса Ницца — Монако в очередной раз превратилась в самый настоящий гоночный трек. За рулем Прохоровского «ренжа» успели прокатиться все, включая и Георга Виндзора. Особые восторги английский автомобиль вызвал у девушек из России, где подобные машины были хоть и не большой, но редкостью. Необычный дизайн, роскошная отделка вместительного салона, передняя панель с двумя мониторами, очень качественная акустика и мощный мотор не оставили равнодушными наших красавиц. Еще больше им понравилось гонять на Mazerati, и нам стоило больших усилий уговорить девушек все-таки поехать в ресторан.

Сам Прохор управляемостью подарка тоже остался доволен.

— Высоко сидишь, далеко глядишь, — гладил он руль. — Не то что в ваших седанах! А моща? А удобнейшее сиденье? А приборная панель? Ванюша, твой «гелик» и рядом не пляшет!

Колдун, сидевший сзади с Колей и Сашей, критику воспринял довольно остро:

— Сравнил тоже мне жопу с пальцем! У меня самый настоящий рамный внедорожник, а у тебя, Петрович, слабенький несущий алюминиевый кузов! И электроники до хрена, с которой ты еще намучаешься!..

Очередная перепалка двух друзей по поводу достоинств и недостатков их автомобилей продлилась аж до самого ресторана и очень позабавила нас с братьями. К единому знаменателю воспитатель с колдуном пришли уже на стоянке отеля «Негреску»: дареному коню в зубы не смотрят, особенно когда коня дарят особы самых голубых кровей.

В самом ресторане во время общения с друзьями я попереписывался с Алексией, удостоверившись, что с девушкой все в порядке. Это же мне иносказательно подтвердил и Кузьмин, который успел созвониться с супругой. Аню Шереметьеву нам с братьями удалось пригласить на разговор только часа через полтора, когда молодежь начала распадаться на отдельные компании. Произнеся очередные извинения и не став расспрашивать нашу журналистку о событиях, произошедших после нашего ухода, мы сразу заверили Аннушку в своей готовности дать интервью в любое удобное для нее время.

— Завтра после обеда, — заулыбалась она. — Та же гостиная во дворце Гримальди. Все оборудование на месте, операторы и гримеры ждут моего звонка.

Мы с братьями переглянулись и кивнули.

— У нас там учения на после обеда были запланированы, но мы перенесем их на часик.

— Очень хорошо! — Шереметьева была явно довольна. — И не пейте сегодня, молодые люди, а то двух слов связать не сможете, да и видок будет не очень.

За нас троих ответил Александр:

— Любой каприз, Анечка! Но шампанского-то можно? Чисто горло промочить…

— Можно. Но не ящик, Сашенька. — Журналистка посерьезнела. — Умоляю вас, не подставьте меня перед государыней! Вам-то ничего не будет, а вот мне… — У нее навернулись слезы.

Я не выдержал:

— Анечка, тебе тоже ничего не будет при любых раскладах, это я тебе обещаю! Обещаю тебе и другое: теперь уже лично я на тебя сильно обижусь, если ты не сообщишь мне о любых поползновениях государыни в твою сторону, хоть хороших, хоть плохих. Ты меня услышала?

— Услышала, — часто закивала она.

А я подумал, что о страхах Шереметьевой надо обязательно рассказать отцу — пусть внесет свою лепту в благородное дело борьбы с беспределом, творимым его злобной мамашей.

— Все, успокойся, Анюта. — Это был уже Николай. — Раз Алексей тебе пообещал, значит, так и будет. Не переживай, завтра мы к тебе придем трезвыми как стекло!

— Правда?

— Правда-правда!..

Тут мне на глаза попалась Лена Панцулая, со смехом что-то рассказывающая братьям Гогенцоллернам, и список девушек, которым старушка могла бы сделать какую-нибудь пакость, чтобы досадить мне, увеличился еще на одну фамилию. В том, что пакости последуют, я уже не сомневался: раз бабулю вломили даже тетки Катя с Наташей, у которых перед старшими Романовыми авторитета гораздо больше, чем у нас с Колей и Сашей, старушке сейчас приходится несладко. А она, насколько я успел ее изучить, таких вещей не прощает и будет мстить, в том числе и близким ее обидчиков…

Поговорить с Соней у меня получилось только в десятом часу вечера, и то инициатором нашей беседы выступила сама норвежская принцесса, прилюдно взявшая меня за локоток и выведшая с веранды «на подышать».

— Алексей, что случилось? — разглядывала она меня. — Что у вас вообще происходит? Почему Изабелла вся дерганая, Аня расстроенная, почему ты раздраженный, как и твои братья?

Охренеть! Я не услышал самых главных вопросов, которые задала бы любая другая девушка на месте Сони: «Почему ты меня избегаешь? Я тебе что, больше не нравлюсь?». И это в лучшем случае! Судя же по моему небогатому лицеистскому опыту, девушка, если она, конечно же, ценит себя, разбираться бы не стала и просто обязана была смертельно обидеться на меня в ответ. А тут!..

— Сонечка, прости меня за такое поведение! — в который раз за день начал извиняться я, поминая про себя бабулю недобрым словом. — У нас кое-что неприятное случилось, и я просто не хотел тебя грузить своим дурным настроением. Поверь, у меня был очень трудный в эмоциональном плане день, который все не желает закончиться.

— Бедненький! — Девушка смешно сморщила носик. — Я могу чем-то помочь?

— Можешь, — кивнул я. — Если не будешь задавать лишних вопросов.

— Хорошо… — протянула Соня. — Тогда я задам совсем не лишний вопрос: тебе действительно необходимо показаться на людях с этой старухой фон Мольтке?

— Мой отец побывал у твоих в гостях? — прищурился я.

— Побывал. Мой дед совсем недавно сообщение прислал и предупредил, что ты со мной на эту тему должен поговорить. Так что вы скажете в свое оправдание, молодой человек? — Принцесса буквально прожигала меня взглядом строгой училки.

Я чуял, что Соня ревнует, но не так чтобы сильно, поэтому спокойно ответил:

— Сложная многоходовка, ничего личного. Ты же мне сама говорила, что не видишь между мной и фон Мольтке сексуального желания. Что-то изменилось?

Соня опять смешно наморщила носик.

— Ничего не изменилось! Просто я тоже хочу поучаствовать в какой-нибудь сложной многоходовке! — Она топнула ножкой. — Я так скучно живу!

Я вздохнул.

— Сонечка, позволь задать тебе простой вопрос: за все время нашего с тобой знакомства ты хоть раз меня в радостной эйфории видела?

— Нет, — помотала она своей блондинистой головкой. — Ты ровный… или просто веселый… или очень злой… — Соня поморщилась. — Когда ты злой, я тебя очень боюсь, даже больше твоего страшного Кузьмина.

— Вот видишь! А у меня тут сложных многоходовок было огромное количество, и особого удовольствия от участия в них я не испытал. Веришь?

— Верю. Но так хочется самой попробовать!

— Не дай бог, Сонечка! Не дай бог…

Великий князь Александр Николаевич с интересом наблюдал, как баронесса фон Мольтке сосредоточенно изучает на планшете последние страницы своего собственного досье, собранного на нее французскими спецслужбами. Наконец, планшет был отброшен в сторону, и баронесса взяла с прикроватного столика бокал с вином. Великий князь улыбнулся и решил спросить:

— Комментарии последуют, Санечка?

Фон Мольтке изогнула бровь.

— Хорошо работают французики, этого у них не отнять. Боюсь себе даже представить, что собрали на меня немцы и англичане, хотя… — Она отпила вина. — Ты заметил, что французы рассматривают меня только в качестве жадной до денег и влияния авантюристки, но их аналитики рекомендуют отказаться от моей прямой вербовки и предлагают использовать только втемную, а лучше вообще «под чужим флагом»?

— Заметил, конечно, — кивнул Романов. — И я бы на их месте поступил точно так же — слишком уж солидными связями ты успела обрасти по всей Европе, можно на ровном месте вляпаться в грандиозный скандал.

— Именно, Шура! — Баронесса поставила бокал и придвинулась поближе к цесаревичу. — Только связи и спасают бедную вдову от подлых нападок спецслужб… Ты же меня защитишь, если ситуация выйдет из-под контроля?