Пермский Губернский. Финал (СИ) - Бергер Евгений

Однако, черный комочек вечных страданий и сомнений стал для меня не просто первым другом в мире людей. Он превратился в неотъемлемую часть моей жизни. В очень важного человека, к которому я, походу дела… относился, как к простому инструменту.

Может быть, Глэй и Феймос правы? И я… просто не смогу вынести расставания со своей семьей в будущем, после чего сойду с ума и попытаюсь вернуться в прошлое?

Ибо я искренне верил, что всё будет гораздо проще. Что я вот так запросто смогу раскидываться своими родными и близкими… Что я готов пожертвовать, чем угодно во имя ВЫСШЕЙ миссии. Что я не человек…

Но что же внутри меня сейчас?

Сомнения… И дикая злоба к самому себе.

От этого разъедающего чувства мне хотелось ударить стену! Но коммунальщики не заслужили подобного… Городскую собственность надо беречь.

Мой внутренний мир вновь обрушился. А ведь скажи я Семёну правду раньше, то… может быть, всё закончилось бы иначе?

От болезненных мыслей меня отвлекли приближающиеся фары. В переулок заехал уже знакомый белый «Мерседес».

Беллз вышла из машины, и хлопнув дверью, с ненавистью посмотрела на меня.

— Я знаю, о чём ты думаешь.

— Оу, неужели? — хмыкнула девушка-кошка и скрестила руки на груди: — Видимо того, что ты разбиваешь сердце моей хозяйки — тебе оказалось недостаточно. И ты решил уничтожить человека, которого я люблю больше жизни. Да? Молодец, Граф. У тебя это отлично получилось…

— Понимаю, что это прозвучит странно, но как он?

— Ты ещё спрашиваешь! — голос Беллз начал дрожать, словно она вот-вот заплачет. Это сильно усугубляло ситуацию, и больно резало мою душу: — Как думаешь, какого это узнать, что вся твоя семья давно мертва? А твоего последнего родного человека выжгла, какая-то хрень из космоса… Сёма потерял всё за долю секунды! И ты ещё смеешь спрашивать, как он⁈

На снег упали первые капли слёз, а мой Определитель едва не сошёл с ума от дикой душевной боли.

— Это он тебе сказал?

— Нет. У нас с Артовым нет друг от друга секретов. Да и к тому же, я догадалась ещё до того, как всё это вскрылось.

— Почему не сказала ему?

— Потому что, видимо, такая же бесчувственная тварь, как и ты… — всхлипнув, ответила Беллз: — Я не хотела рушить ваши отношения. Да и прекрасно понимала, насколько Семёну важна ваша дружба. Он сейчас у меня… В квартире на Куйбышева. Ему очень плохо. Он не ест. Просто сидит и смотрит в одну точку. Он, как будто, умер. Но… я знаю его. Семён сильный человек. Он это переживёт. Не сразу, конечно. Но обязательно переживёт.

— Я бы хотел ему помочь.

— Ты уже помог. — вытерев слёзы, строго ответила Беллз: — Помогатор, тоже мне… ВЕЛИКИЙ спаситель города. Пермский губернский собственной персоной! Я всегда говорила, что люди, которые выпячивают своё желание помочь — на самом деле самые конченые твари. Ах да! Ты же не человек… Возможно, это тебя хоть немного оправдывает. И сильно не уверена, что хочу знать… Но всё-таки — что ты такое?

— Энергомодифицированная сущность. Искусственно созданный биоэнергетический организм.

— А можно простыми словами?

— Я бог войны.

— О, как? Это многое объясняет… Особенно — твоё неуёмное эго. И отношение ко всем окружающим, как к грязи.

— Так! Я понимаю, что тебе больно и плохо. Скажу больше — я это чувствую. Но я приехал сюда для другого! У меня всё ещё есть шанс помочь Семёну.

— Не уверена, что он хоть когда-нибудь захочет снова видеть тебя.

— О, нет. Видеться нам не придётся. Дело в том, что завтра я улетаю по очень важному делу. Это касается не только всех людей… Это касается всей Мультивселенной.

— Думаешь, я в это поверю?

— Мне плевать, поверишь ты в это или нет. Я говорю, как есть. Вернуться сюда у меня уже не получится. Но Семён — мой лучший друг. Да, я поступил, как конченый эгоист. И разбил ему сердце. Но я желаю ему только добра! И хочу выкупить его срок.

— Что? — Беллз с удивлением посмотрела на меня: — Ты же понимаешь, что это незаконно?

— Но мы же говорим про Швейцарию.

— Хех… Да. Про Швейцарию.

— Так вот, мне нужен человек, который за хорошую сумму денег уничтожит личное дело Семёна и поставит штамп в «Книге символов», что срок проклятия аннулирован.

— Ты псих.

— Я это делаю не для себя.

— Нет, я понимаю. Просто, если об этом, когда-нибудь узнают, то на твоём титуле будет очень большая репутационная клякса. Подкупать Суд Избранных и освобождать заколдованных заключенных до конца срока проклятия… это очень серьёзное нарушение. Даже несмотря на то, что это Швейцария.

— Я готов рискнуть.

— Что ж… — Беллз тяжко вздохнула и вытащила мобильник из кармана: — Клаус Цуберман. Довольно старый сотрудник Суда Избранных. И мой очень хороший приятель. Мы с ним проворачивали пару грязных схем в восьмидесятых… Скажешь, что от меня! Пароль: «Персиковое повидло».

— Персиковое повидло? Понял. Ещё какие-то ценные указания будут?

— Готовь бабки, Кратос. Клаус не из тех, кто делает скидки.

Глава 11

После того, как мне удалось договориться с Клаусом Цуберманом о встрече в Берне, пришлось серьёзно поговорить с Ириской, а затем первым же рейсом лететь в Швейцарию.

Горничная восприняла информацию спокойно. Молчаливо. Не было истерик и скандалов.

Несмотря на то, что Определитель засек облегчение, я всё равно испытывал напряжение от этого затяжного молчания.

За все четыре с половиной часа полёта Ириска произнесла лишь одну единственную фразу: «Рыбу».

И вот, оказавшись в причудливом европейском городке, который, словно сошёл с картинок игры «Сайберия», мы взяли в прокат «Aston-Martin» и отправились на встречу с Клаусом к Федеральному дворцу Берна.

Почти семь часов молчания от Ириски я вытерпеть не смог, даже не смотря на дикий эмоциональный удар от потери Семёна.

— Твоё молчание выжигает меня изнутри.

— Правда? — горничная, ряженная в лёгкое пальто, огромные очки и шёлковый платок, тут же посмотрела на меня: — Прости, я не хотела доставлять тебе беспокойство.

— Это не беспокойство. Меня просто слегка напрягает твоя реакция. Ибо Семён кричал. Хотел меня убить. Плакал. Да и Беллз, в принципе, тоже… А ты просто сказала: «Ясно» и всё. Я не знаю, что и думать. Всё же… мы с тобой не чужаки друг для друга.

— А что тут говорить-то? — в голосе Ириски послышалось лёгкое разочарование и раздражение: — Ну, и инопланетянин. Такой же, как Лэмия… Бородатый зануда и Джеймс Бонд. И, что теперь? Трагедию из этого устраивать?

— Я чувствую твоё разочарование и раздражение.

— Хех… Инопланетные штучки?

— Типа того.

— Не переживай. Они относятся не к тебе.

— А к кому?

— К твоему мохнатому протеже. — вздохнула Ириска: — Закатил истерику, как подросток! Сбежал, покинув хозяина, которому клялся в верности. Разве же это поведение достойное бывшего французского аристократа? И не какого-то там, а одного из Верховных чародеев! Ужасно. Просто — ужасно.

— Вообще-то, его можно понять.

— Ладно, я согласна, что Сёма… идиот. Не понять за полгода, что перед нами не Фёдор Осокин — это сильно!

— И тем не менее — я предал его. Обманул.

— Будь ты хоть Элвисом Пресли, который вернулся обратно на Землю — разве же ты плохо к нам относился? Разве же ты сделал, хоть что-то плохое? О людях надо судить по их поступкам, а не именам и словам.

— Семён заслужил правду. И не такую, которая внезапно разрушила его мир. Я должен был поступить иначе.

— Но не поступил. Что сделано, то сделано, милый! Да, я понимаю, что Семён… скорее всего, догадывался, где-то в глубине души. Но врал самому себе, ибо был слишком привязан к семье Осокиных. Он очень любил Деда Гавра. Любил Сашу. Обожал Фёдора. Они были, как братья. Но только вот, Феде подобное позволительно, ибо он тогда был… ребёнком. А дети могут дружить абсолютно со всеми! Но Господину Семёну пора бы повзрослеть! Он СЛУГА! Фамильяр, а не друг семьи. Что за… Что за детский сад? Если бы Семён не был таким нытиком и прекратил цепляться за прошлое — возможно, и врать не пришлось бы. Люди, внезапно — смертны. И я бы ещё поняла, если бы именно ты убил Федю. Тогда, я бы тебя моментально возненавидела! Но Лэмия же всё показала. Федя понимал, что умрёт. Он просто хотел лучшего для всех. Ох, как это по-детски мило…