- Он может не поверить письму, он не знает мой почерк, - губы плохо слушались, голос звучал жалко.
- Так упомяните в письме что-нибудь, что известно только вам двоим, тогда он поверит. Станете писать?
- Я напишу. Эй, кто-нибудь, перо и бумагу!
В комнату ворвался обеспокоенный Любош.
- Что здесь происходит?! Госпожа, вас обидели? – он, сжимая кулаки, зло глянул на Зарунского.
- Любош, миленький, велите принести бумагу. Мне нужно написать письмо.
- Вы уверены? – он пристально посмотрел хозяйке в глаза.
- Да.
Пальца дрожали, чернила расплывались, София с трудом выводила на бумаге пляшущие буквы:
«Милый Кароль, прости меня, я не могу покинуть Ивлицу, здесь мой дом. Так будет лучше мне и нашим детям, надеюсь со временем ты меня простишь. Прощай, мой пан ящерка. София».
- Коротковато, - нахмурил брови Зарунский, - ну, да ладно. Прощайте княгиня, надеюсь больше не увидимся. Кстати, когда я шел сюда, встретил Боженку, старуха проболталась, что вы опять брюхаты. Это хорошая новость, если по-быстрому обвенчаетесь с Коломаном, он ничего и не заподозрит, недоношенный ребенок и все такое… Мой внук останется наследником Ивлицы.
- Вы не отец Кароля, - упрямо повторила София.
Ничего не ответив, Зарунский спрятал бумагу за пазуху и тяжелой шаркающей походкой вышел вон.
- Господи, спаси моего мужа, спаси его! – шептала София, утирая слезы.
Она вынула из тайника простенький деревянный ларец – дар счастливой семейной жизни, погладила теплое дерево, достала рубиновую гетманскую серьгу и зашвырнула ее в окно. Символ корысти и предательства не должен осквернять память о большой любви.
День свадьбы неотвратимо близился, дни летели, мчались в галоп. Казалось, время ускорило бег, толкая Софию к ее безрадостной судьбе. Она убедила себя – так нужно для Кароля, он достоин стать королем, он будет хорошим правителем, защитником ее многострадального народа. А что будет с ней? Она выйдет замуж за Гринецкого, родит сына, а потом попросит нового мужа отпустить её в монастырь. Такие, как Коломан, быстро пресыщаются, она скоро ему наскучит, в этом София была уверена, притворяться она не умеет, счастливой семьи им не создать. Коломан охотно освободится от надоевшей жены, и она получит необходимую свободу. Жить в тиши монастырских стен – хорошее утешение. А дети? Детей она тайно переправит на тот берег к отцу, Кароль сумеет их воспитать; пусть незаконные, но дети господаря, никто не посмеет их обидеть. Она все продумала с холодной головой, она сумеет обустроиться и приручить судьбу. Надо только смириться, и все. Это же так просто. Но просто ли? Как там сказал этот старикашка: «Ты лишняя». Легко ли быть «лишней»?
Оставалась последняя ночь в замке, завтра в полдень приедет жених. Об этом сообщил гонец. София беспокойно бродила, наталкиваясь на мебель в полумраке комнаты. На кровати, разметав рукава как крылья, лежало свадебное платье. Четыре искусные портнихи из Ивлицы день и ночь трудились над ним, чтобы успеть в срок. Молодая княгиня была равнодушна к наряду и хотела венчаться в одном из платьев покойной свекрови, но Любош настоял, честь дома Каменецких не позволяла выпроводить невесту в старье. София согласилась, да и тратиться не пришлось, это был дар горожан своей правительнице. Золотая парча подола, прозрачный шелк рукавов, тонкое кружево оплечья, никаких лишних деталей, строгий силуэт – роскошь и скромность одновременно.
Наметавшись от стены к стене загнанной волчицей, Софийка повалилась на кровать рядом с прекрасным платьем и разрыдалась, нет она даже не плакала, она выла в голос, вкладывая все отчаянье и боль, накопившиеся за эти проклятые десять дней. И где-то за окном ей вдруг ответили – низкий словно проходящий через длинную трубу протяжный вой. Так воют только одни существа на свете – болотники, злобные твари из-за Великого болота. София вздрогнула, прислушалась, но вой больше не повторился. «Показалось», - выдохнула она, вытирая распухшие от слез глаза. Выплакавшись, несчастная невеста почувствовала легкое облегчение и наконец заснула.
- Госпожа, вставайте, вставайте!!! Жених приехал! – Северинка бесцеремонно трясла хозяйку за руку.
- Как жених? – София, щурясь, посмотрела в окно, верхушки гор трогали первые лучи восходящего солнца. – Рань какая.
- Жених приехал, точно вам говорю, в церкви в Крапивичах ждет, и за попом уже послали.
- Чего так рано? – проворчала София. – Петухи, небось, еще не накричались.
- Не знаю. Пан Любош сказал - жених спешит очень, чего-т там ему поскорее надо.
- Жалко, не на тот свет, - горько пошутила София. – Ну, так чего стоишь? Воды тащи – умыться.
«Как вор приехал, крадучись. С чего бы это? Может грамота поддельная, и король ему разрешения на брак и не давал? Да мне уж все равно».
Неспешно с помощью Северинки и еще одной горничной София оделась, уложила темно-русые локоны колечком, приколола невесомую вуаль. «Подождет, я ему не солдат, чтобы по зову трубы вскакивать». Девочек она будить не стала: «Тоже мне праздник, пусть спят мои солнышки».
Странная это свадьба. Во дворе никого, только сонный конюх крутился рядом с запряженной каретой.
- А Любош где? – растерянно спросила София.
- Так уже там, жениха развлекает, - Северинка махнула рукой в сторону Крапивичей. - А Юрасенька мой прискакал, велел поторапливаться и опять туда. Они венцы держать будут.
София уселась в карету, Северинка примостилась с кучером на козлах. Он тронул, направляя пару лошадей в распахнутые ворота. Церковь стояла совсем близко от замка, можно и пешком добежать, но негоже было новобрачной топтать дорогу в подвенечном платье.
Легкий туман покрывал луг и деревенское кладбище. Птицы разрывали сонный воздух оглушительным щебетанием, радуясь нарождающемуся дню. Экипаж въехал на церковную площадь, но та тоже оказалась пуста. Кучер лихо развернулся, подогнав карету к самому входу, быстро соскочил на землю, подавая княгине руку. На мягких ногах София побрела по ступеням, поддерживая тяжелый подол. Позади, оправляя складки подвенечного платья хозяйки, семенила Северинка. Из церкви доносились громкие мужские голоса:
- Я рад, светлейший князь, что вы воскр… что вы в добром здравии, но обвенчать вас с княгиней я не могу. Нельзя венчаться дважды!
- А я вам говорю…
И от этого голоса сердце молодой невесты прыгнуло так, что, наверное, вылетело бы прочь, если бы не грудная клетка.
- А я вам говорю, что мы с княгиней еще не венчались, и в том могу побожиться! Не дайте погрязнуть во грехе.
- Кароль! – взвизгнула София, устремляясь из притвора в храм.
Ноги путались в тяжелом платье, от быстро перебирающих по полу каблучков скрипели половицы - невеста, разрывая воздух, бежала в объятья любимого. Кароль, взъерошенный и небритый, в контуше Любоша поверх замызганной драной рубахи, в забрызганных бурой грязью сапогах, усталый и осунувшийся, улыбался Софийке широкой детской улыбкой.
- Кароль, ты приехал за нами, ты все-таки приехал, - шептала София, гладя небритую щеку. – А как же корона?
- Обойдемся без короны на голове, - ласково улыбнулся ей любимый, и в его глазах светилась вся нежность мира, - была бы голова на плечах. Отец, венчайте нас скорее, не могу больше во грехе пребывать.
Маленький насупленный священник, еще сильнее сдвинул брови, тяжело вздохнул, осуждающе покачал головой и… начал церемонию. София опять роняла слезы, они крупными каплями стекали по щекам, но это были слезы плещущегося через край безбрежного счастья. Кароль то с серьезным лицом следил за обрядом, то расплывался в улыбке, подмигивая жене.
- Кольца где? – поднял голову священник.
- Кольца? – растерялся жених.
- Здесь кольца, - подал голос Любош, - уж второй год подряд без толку таскаю.
На маленькое блюдечко легли два кольца – одно массивное с оттиском родовой печати Каменецких – вершиной заснеженной горы, второе маленькое ажурное с листом клевера – символом дома шляхтичей Луговых.
