– А музыка там? Литература? Иностранные языки? Это не дар?
– Тоже дар, – охотно признал Афанасий. – Но такой дар… ближе к таланту… Если человек сволочь, какой ему смысл быть музыкально одаренным? Ну будет музыкально одаренная сволочь. Поэтому к дополнительному таланту обычно прилагается человеческий дар, без которого талант ничего не стоит. Ну там, терпение, доброта, сила воли и так далее. Если же человек не замечает своего главного дара и развивает в себе один талант, то что толку? Ну будут быстро бегающие ноги, еще одна дуделка в трубу или говорилка на иностранных языках.
Юля не столько слушала Афанасия, сколько двигала лопатками, пытаясь объяснить пчеле, что в мире есть и другие дороги, кроме ее позвоночника.
– Стукни меня по спине! – попросила она.
Афанасий осторожно стукнул.
– Да что ж ты двумя пальцами! Сильнее! – велела Юля.
Афанасий послушался и стукнул намного старательнее. Юля поморщилась.
– Так хорошо? Не слишком сильно? – спохватился Афанасий.
– Замечательно, – похвалила Юля. – Но мимо…
– Еще стукнуть?
– Больше не надо! – отказалась Юля.
Она подошла к выходу и толкнула дверь. Большая капля талого снега, скользнув по козырьку, упала ей точно на нос.
– А если я не захочу быть шныром? Вы что, меня насильно будете к себе забирать? – задиристо спросила она.
Афанасий пожал плечами.
– Я с Кавалерией не говорил по этом поводу, но едва ли. Ты буйная. Ты нам там разнесешь все, а кому это надо? – ответил он честно. – Если бы насильно, она бы не меня послала, а Макса с Улом или одну Штопочку…
– Как это? Макса с Улом вместе, а Штопочку одну? Она бы со мной справилась? – усомнилась Юля. Имена эти и люди не были для нее совсем уж новыми. Кое-кого она уже видела, а о ком-то слышала от Макара.
Афанасий не стал спорить.
– Штопочка… она, знаешь… всякая может быть… – ответил он уклончиво. – Так что передать? Что я тебя приглашал, а ты отказалась?
– Да! Ты все правильно понял! – одобрила Юля. – Так и скажи! Мне нужно не в ШНыре сидеть, а мстить ведьмарям!
Афанасий не уговаривал. Даже, как показалось Юле, почему-то обрадовался:
– Замечательно… То есть я хотел сказать: жалко. Я тогда передам Кавалерии, что ты отказалась, потому что тебе нужно мстить ведьмарям!.. Правильное, кстати, дело!.. Одобряю! Ну пока! Звони, если что!
Он бочком проскользнул мимо Юли и заспешил к метро. Юля запоздало отметила, что, хотя Афанасий и сказал «звони!», номера телефона почему-то не оставил.
– Стой! – крикнула ему Юля.
Афанасий неохотно вернулся.
– Ну чего? – спросил он. – У меня электричка!
– Я же отказалась в ШНыр идти! Почему пчела не улетает?
– Это ты у нее спроси. Может, считает тебя шныром? – пожал плечами Афанасий. – Но ты не волнуйся… Если ты в ШНыр не пойдешь, она скоро умрет. А так давить ее, взрывать, прятаться от нее – это все бесполезно… Даже время не трать. Ну так я пошел?
– Погоди! Этот… как там его, Макар… он же у вас в ШНыре? – спросила Юля.
– Ну, в общем, да, – ехидно признал Афанасий. – Есть, кажется, такой. Как ты там сказала его зовут?
Юля отвернулась.
– Ладно, я ему позвоню, если что… Соображу, как вас найти! И не говори пока ничего этой вашей Коннице! – велела она.
Через полчаса Афанасий был уже на вокзале. Электричка ушла у него перед носом. Он даже сумел, добежав, стукнуть ее ладонью по ускользающему боку. Сгоряча он едва не телепортировался прямо в электричку, но спохватился, что на вокзале и платформах может оказаться ведьмарский сюрприз. Эдакая неприметная блокировочка. Уж больно место очевидное. Ведьмари тоже не дураки и понимают, что шныры, хочешь не хочешь, часто бывают на вокзале.
Поэтому Афанасий остановился и грустно проводил электричку взглядом. Вернулся, купил себе самую дешевую шипучую воду и, икая, выпил. Вода пахла зубной пастой. До новой электрички было сорок минут, однако скучать Афанасию не пришлось, поскольку уже через четверть часа рядом с ним непонятно откуда образовалась Гуля и бросилась ему на шею.
– Откуда ты здесь взялась?..
– А где радость? – обиделась Гуля.
– Радость здесь! – сказал Афанасий и, не имея возможности похлопать себя по груди, поскольку Гуля висела у него на шее, похлопал Гулю по спине.
– Я поспорила, что найду тебя! И нашла? Представляешь! В такой огромной Москве! И ты оказался почти под боком, противный!
– С кем ты поспорила? – спросил Афанасий.
– А, с пьянчужкой каким-то!.. На бутылку коньяка!.. Представляешь, он не знал, как открыть коньяк! Вертел его в руках как бомбу какую-то!
– Постой… зачем коньяк? Ты же выиграла, не он! – растерялся Афанасий.
– Ну да! Но я ему все равно купила!.. Да хватит разговаривать! Поцелуй меня!
– Я не могу. Я выпил икучей воды. Во время поцелуя я могу взорваться, – сказал Афанасий, но Гулю все же осторожно поцеловал.
Гуля потащила его за рукав к скамейке, поспорив с парочкой, которая на этой скамейке уже сидела, что они сейчас поссорятся. И правда, несколько секунд спустя девушка уже куда-то мчалась, а молодой человек ее догонял и пытался остановить. Девушка размахивала руками, вырывалась.
– Спорим, что они не помирятся? – жалостливо предложил Афанасий.
– Спорим, помирятся? – успокоила его Гуля. – Но не на нашей скамейке!.. Вот видишь, помирились уже!.. Ну давай я буду на тебя смотреть!
И она стала смотреть на Афанасия влюбленными глазами. Афанасий же невольно дергал плечиком и поправлял волосы. Потом понял, что это глупо, и покраснел.
– А я недавно встретил очень красивую девушку! – выпалил он, сам не зная зачем. Видимо, тоже из своеобразного кокетства.
Гуля подалась вперед.
– Что? Как? – испуганно спросила она. Ее лицо стало вдруг маленьким и жалким.
– Не волнуйся. Во французской военной хронике… Но ей сейчас лет за девяносто. По самым скромным меркам.
Гуля задумалась.
– Ну хочешь, мы ее поищем? Сколько тут до Франции лететь на пеге? Хочешь, я с тобой поспорю, что ты ее найдешь и будешь с ней счастлив? – великодушно предложила она.
– Не надо! – заорал Афанасий. – Тьфу-тьфу-тьфу!
– Ты что, суеверен?
– Мое «тьфу-тьфу-тьфу» не носит мистического характера. Оно лишь показывает, что я не уверен в стабильности зафиксированного результата, – путано сказал Афанасий и больше не дразнил Гулю своими сложными «любовями». А то еще правда поспорит. Она такая.
Вскоре подошла электричка. Афанасий простился с Гулей, получив от нее на прощание семьдесят или восемьдесят поцелуев в клювик и в ушко. Еще через минуту он сидел на свободном месте у окна. Электричка мелко задрожала и тронулась, выползая из Москвы. В какой-то момент она надолго остановилась. Пока она стояла, Афанасий смотрел в окно электрички на работающих у насыпи таджиков. Они были немолодые, но худые, ловкие и, должно быть, сильные. Двое из них сбивали ломами лед, а третий, расстегнув строительную жилетку, присел отдохнуть.
Афанасий думал, что вот они – простые, надежные, неутомимые, не жалеющие себя. Когда надо работать – работают. Когда приходит беда – плачут. Когда надо жениться – женятся и не ищут в браке сложных противоречий и страданий. И что в простоте своей они гораздо мудрее его сложности.
«Я тоже хочу таким быть!» – тоскливо подумал Афанасий. Он был так зол на себя, что ему хотелось самого себя высечь.
Пострадав немного, Афанасий заснул в чреве проглотившей его электрички. Изредка он просыпался, и ему казалось, что электричка стоит на месте, а мимо нее проезжают гаражи, мокрые деревья и заборы.
Натренированный долгой жизнью в Подмосковье, проснулся он уже перед Копытово. Когда зевающий Афанасий вышел из вагона, первым, кого он увидел, была Юля. Она переминалась с ноги на ногу и нетерпеливо закручивала на пальце стеклышко на цепочке. Рядом у столба стоял здоровенный песочный рюкзак, в котором, как подозревал Афанасий, находилось все ее имущество.
– Ну пошли, что ли! – сказала она. – Но учти: я уйду от вас когда захочу! Или вам будет только хуже!
