— Садитесь к нам в машину, — позвал его Северин. — Места хватит, чтобы забрать что-нибудь из вещей.
— Спасибо, сынок, лучше я останусь на месте. Иногда случается, что человек и дом срастаются. Сбежать отсюда так же трудно, как вытащить из земли фундамент.
Раздался низкий, на грани слышимости гул, земля дрогнула, зазвенели стекла, гирлянда нарядных лампочек на чахлых деревьях у ворот мигнула и погасла.
— И-и-и-и!
Ребенок, невидимый в ночи, безысходно плакал на одной протяжной ноте. «Успокойся, успокойся», — сердито и укоризненно повторял мужской голос. «Вера, не стой как чучело, возьми его на руки». Мотор у чужой машины, наконец, завелся, кар с сомнительным шумом неисправного механизма тронулся с места.
— Ночь что надо, — буркнул кто-то иронически, но за напускной иронией прятался страх.
— Горит «Можжевельник».
— Военная база что ли?
— Она самая. Странно, я не чувствовал техники в небе.
Этот самый, второй, говоривший в темноте, оказался псиоником — Мик ощутил характерное «покалывание» в душе, признак неаккуратной и грубой работы мутанта.
— Нина!
— Тихо, не зови, пожалуйста, ты мне мешаешь… Я тоже работаю.
— Выяснила что-нибудь?
— Скоро тут начнется такая паника, что мало не покажется.
Лотер вынырнул из пропитанной запахом полыни темноты и, мотая хвостом, запрыгнул на сиденье. Мик, который уже собирался набрать скорость, едва успел затормозить. Девушка в малиновом сценическом платье, певица из ресторана, мелькнула ярким пятном, ее раскрытые побелевшие ладони на секунду прижались к стеклу.
— Ради всего святого, пожалуйста… возьмите меня с собой.
— Садитесь.
Артистка боялась так сильно, что этот трепет чувствовал даже лишенный способностей псионика Мик. Вчерашнее здание склада мелькнуло где-то слева. Ворота стояли распахнутыми, забытый всеми охранник-терьер истошно выл, обратив лохматую морду в репьях к небу. И этот вой пробивался даже сквозь хаотически нарастающий шум паники. Машин стало побольше, Северин сбросил скорость, чтобы не столкнуться с мотоциклистом, тот обратил к джипу лицо в закрытом шлеме и, до невероятия похожий на огромное насекомое, сложил лапу в оскорбительном жесте.
— Убивать! Всех убивать! — кричал незнакомый пожилой тип.
Крепкий, коренастый, он выскочил на дорогу, размахивая охотничьим ружьем, и эти жесты походили на жесты сумасшедшего.
Патруль, появившийся внезапно, уже спешил к крикуну, и тот спустил курок. Один преторианец пошатнулся, двое других пустили излучатели в ход — Мик видел, как загорелась куртка на груди расстрелянного. Невероятно, но прошитый лучом человек все еще жил. Он даже не упал, а только дернулся, напоминая куклу, сорвавшуюся с нитки, и снова придавил курок — теперь сделалось очевидно, что старик стрелял крупной дробью. Хлестнуло по корпусу кара, Кэтти слабо охнула и прикоснулась к мочке уха — ее блестящая сережка, срезанная у основания, покатилась под ноги Северину. Два колеса сдулись, кабина накренилась.
— Вляпались, — в бешенстве сказал Мик.
Мертвый сумасшедший лежал на спине. Его лицо, обращенное вверх, еще сохраняло свойственное живым выражение ненависти.
— Меняй колесо, — безо всякого выражения сказала Нина.
— Запаска только одна.
— Ой, мама…
Кэтти дрожала, словно ее сжигала лихорадка.
— Придут каленусийцы и всех убьют, а меня к тому же изнасилуют… — повторяла певица.
Слезы стекали по лицу, смешиваясь с косметикой.
— Успокойся, они все псионики, так что на тебя даже не посмотрят.
— Высадите меня! Я не хочу умирать в этой машине!
— Отведи ее к Джури, — тихо сказала Нина. — Нельзя брать с собой истеричку. Она помешает нам попасть к менгиру.
— Джури я не доверю даже собаку… Кэти, у вас остались в городе другие друзья?
— Нет никаких друзей. Одни только поклонники.
Мик все же постучал в первую попавшуюся дверь. Хозяин, бесцветный, плотный, с редким ежиком коротко стриженых волос, отвел глаза в сторону.
— Девка из ресторана? Ну нет, я ее не пущу. У меня в доме дети.
Растерянный Северин усадил певицу прямо на порог. Ее личико сложилось в страдальческую гримасу.
— Он прав, — сказала она с каким-то странным равнодушием. — Мне лучше вернуться к Джури. Простите за истерику, я была дурой и помешала вашим делам.
Кэтти встала и побрела в темноту, мимо колючих изгородей и запертых дверей.
Нина смотрела ей вслед, будто прислушивалась к чему-то таинственному и скрытому от простых смертных.
— Не огорчайся, — медленно сказала она. — Кэтти умрет не сегодня и по другой причине. Жаль бросать машину. Нам нужно еще одно колесо. Пошли.
Проплутав с четверть часа, они вышли к распахнутым воротам склада «Ассортимент желаний».
Терьер-охранник удрал. Офис управляющего оказался разгромлен. Судя по разрухе, неподъемный сейф сначала пытались вскрыть ломом, потом — унести целиком, но, в конце концов, просто бросили. Склад прямо сейчас деловито грабили, и Северин не сунулся внутрь, ограничившись посещением парковки. В раскрытом багажнике одно из машин он взял домкрат и баллонный ключ, а потом принялся на ощупь свинчивать переднее колесо. Закончив, откатил его на улицу. Нина ждала, неподвижно, как статуя, стоя в глубокой тени.
— Армагеддон в отдельно взятом месте, — хмуро сказала она. — Я, честно говоря, не ожидала, что все испоганится так скоро. Пока ты шарил там, мне уже сделали два предложения.
— Это какие?
— Одно частное — потрахаться, второе коллективное — помочь нести награбленное.
— С награбленным тебя бы убили через четверть часа…
На складе тем временем успела начаться и кончиться драка. Теперь участники ее ругались скороговоркой. («Ну что ты наделал, нет, ну ты мне зуб выбил, посмотри, нет, я говорю, смотри, сволочь»). Голос человека тянул и тянул бессмысленную жалобу. Поток машин на улице уже поредел.
— Пошли назад. Я буду катить колесо.
Когда они вернулись к джипу, Лотер скулил на заднем сиденье, обнюхивал выключенного кибера, и это была последняя ночь Мика в Ахаратауне.
…Утро они встретили в степи, двое затерявшихся людей и собака. Как только встало солнце, жара начала усиливаться и к полудню палило как в раскаленной печи. Сестра Северина спала на заднем сиденье. Пес прижался к ее ногам и тоже спал, но не глубоко, а поверхностно и чутко, как это умеют делать звери. База «Можжевельник» на севере, должно быть, продолжала гореть, но Северин больше не видел дыма. В приоткрытое окно машины несло топливом и раздавленной полынью.
— На кого похожи каленусийцы?
— Вот придут, и увидишь, — сумрачно пообещала проснувшаяся Нина. — Вода у тебя осталась?
— С собой половина фляжки, остальное в багажнике.
— Дай сюда, хочу немного хлебнуть.
Она отпила глоток, и завинтила крышечку.
— Затормози, возьмем еще бутылку из багажника, кстати, я сменю тебя за рулем.
— Не надо, я не устал.
— Меня бессмысленно обманывать.
Северин выбрался из раскаленной кабины. Остов чужого кара торчал неподалеку, словно костяк мертвого зверя среди пятен почерневшей от огня травы.
— Мне кажется, это джип Келлера.
Скелет хозяина, наверное, прятался внутри. А, может быть, нет. Северин, сам не зная, почему, дотронулся до металла и вытер испачканные сажей пальцы о штаны. Крайняя усталость давно овладела беглецами. Нина собрала пучки сухой травы, сложила их поодаль и щелкнула зажигалкой.
…И вновь пронзительно горький, почти невидимый дым отвесной струйкой тянулся к небу. Мик, закрыв глаза, внутренним зрением предсказательницы видел равнину и кучку людей. Издали они казались не крупнее муравьев, но суть событий оставалась темной.
Когда Мик открыл глаза, он обнаружил, что лежит лицом к небу. Костер догорел, серый пепел уже рассыпался. Нина сидела рядом, и, приложив к глазнице, крутила купленный накануне игрушечный калейдоскоп. Темный спутанный локон шевелился на ее щеке как птичье крыло. Калейдоскоп едва слышно звенел.
