Желанный трофей (СИ) - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич

— Не нашли общий язык. Он уж привык жить один, свои порядки установил, а тут появляюсь я и ломаю весь его устоявшийся быт, — выложив перед дедком трёшку, вздохнул я.

— Не обессудь, сударь, но отдельных комнат в пансионе нет. Имеется ещё одно место, но в комнате боярича Грушина, а тот заносчив до того, что вы сразу в манеж отправитесь железом друг дружку тыкать.

— Жаль, — забирая купюру, вздохнул я.

А мне и впрямь жаль. Потому что с Денисом, судя по всему, мы также уже в шаге от поединка. Нужно быть идиотом, чтобы не понять, что княжна Аничкова наметила себе новую цель. Я, конечно, попытался создать у неё неблагоприятное впечатление, но как мне показалось, вышло всё с точностью до наоборот, и её интерес лишь усилился. Это я не желаю быть чьим-то трофеем, а вот Елагин полагает, что вытащил счастливый билетик. И при всём его лизоблюдстве трусом он не выглядит.

Драки-то я не боюсь, и в том, что уделаю Дениса, не сомневаюсь. Просто не представляю, как потом жить в одной комнате. Пусть и считается, что по окончании поединка все вопросы чести разрешены, а местные даже могут свободно общаться между собой, я так точно не смогу. Наконец, мне он просто неприятен.

— Но есть одна возможность, — прижав трёшку своими пальцами, добавил придверник.

— Что за возможность? — тут же сделал я стойку.

— Пойдём со мной, сударь. Чем говорить, лучше самому взглянуть.

Я прошёл за дедком, который с лёгкостью оставил свой пост. Мы направились в сторону фехтовального зала, рядом с входом в который имелась неприметная дверь. Её-то придверник и открыл, явив моему взору… Похоже, это подсобка, заваленная всяким хламом и инвентарём. В конце узкого пенала имеется окно, выходящее во внутренний двор. Побелка свежая, чего не сказать о покраске полов. Впрочем, это не критично.

Я мысленно разместил полагающуюся мне мебель. Стол встанет вдоль стены, так что окно останется слева. Кровать напротив. Правда, учитывая её ширину и стола, чтобы сесть за него, придётся протискиваться, так как стул будет упираться в постель. Но это ерунда.

— Отличный вариант, — решил я.

— Только ты уж учти, сударь, что тут господа студенты всё время ходят. Фехтовальный зал никогда не пустует.

Что правда, то правда, звон стали доносился оттуда и сейчас. Вряд ли, конечно, найдутся желающие постучать клинками и ночью, но я всё же решил проверить и, войдя в комнату, прикрыл дверь. Прислушался. Нормально. Стены толстые, а две двери довольно качественно глушат звуки. Безусловно, когда будут шастать мимо входа, я это буду слышать, но, с другой стороны, ничего страшного.

— Устраивает, — вернувшись в коридор, вынес я вердикт. — Когда сможете привести тут всё в порядок, Илья Христофорович?

— Часа через два всё вымоем и мебель поставим. Эм-м…

— Так нормально будет? — вложил я ему в руку ещё два целковых.

— Благодарствую, сударь. Ты тогда вещички собери, а как готово будет, я за ними Василия пришлю.

— Вот и договорились.

Проводив взглядом уходящего придверника, я решил заглянуть в фехтовальный зал, в котором оказалось довольно многолюдно. Три пары активно звенели клинками, оттачивая своё мастерство, ещё двое переводили дух на лавке, сидя спиной к входу. Дерущиеся создавали достаточно шума, а потому лёгкий скрип и стук двери присутствующие не расслышали. Зато я услышал их разговор.

— И что этот новенький? Опять из деревенщины? — лениво поинтересовался один из них.

— Вроде из орловских дворян. Но наверняка голытьба, — пожал плечами второй.

— И чего было скрывать свой дар? Шёл бы сразу на царский кошт, и счастливый билет в кармане, — хмыкнул первый.

— Может, хотел устроиться по своему разумению. Боярышня Гагина говорила, что он достаточно силён и в одиночку приголубил семиранговую виверну.

— Думаешь, правда?

— С сильными одарёнными никогда и ни в чём нельзя быть уверенным.

— Да ладно. Небось, с каждым новым пересказом виверна всё больше, а новенький может заткнуть за пояс самого знаменитого витязя, — отмахнулся первый.

— Я бы не советовал тебе распространяться на эту тему. Ирине Ивановне не понравится то, что кто-то усомнился в правдивости её слов.

— И что? Она вызовет меня на поединок? — вновь хмыкнул первый.

— Даже не сомневайся. Гагины пограничный род, и решимости им не занимать. К слову, на её счету имеется уже не одна тварь, — достаточно уважительно сказал второй.

— Да я её разложу на раз-два.

— Вот только поединок с девицей не добавит тебе авторитета.

— Это да. И что только наши девицы нашли в этом новеньком? — покачал головой первый.

— Сильный дар, — указал на очевидное второй.

— Да у меня уже шестой ранг. Как-то сомнительно, что у него выше четвёртого.

— Вроде бы пятый. Но наши силы сравнивать нельзя. Я с твоим шестым поостерёгся бы выходить против семиранговой виверны, всё же с этого рубежа разница становится особенно очевидной. А вот он и со своим пятым вполне может биться с такой тварью. Как, впрочем, и с человеком. Поэтому наши девицы и стремятся заполучить столь перспективного жениха. Ну или их родители желают такого зятя.

— Да какая разница, чего они хотят. Всё равно жену ему выберет государь, — отмахнулся первый.

— Ну, не скажи. Если у новичка возникнет симпатия или подвернётся выгодный вариант, и его выбор устроит царя, то он не станет противиться. Государь же не может постоянно одаривать своих сторонников. Он уже одобрил две помолвки с отпрысками своих сподвижников, а значит, не исключено, что в этот раз не станет препятствовать и своим противникам.

— Согласен, государь мастер в деле поддержания баланса сил между княжескими родами. Кстати, а Гагина ведь дочь вассала князя Зарецкого?

— Ярого противника самодержавной власти, — кивнув, подтвердил второй.

— Сударь? — наконец заметил меня первый.

— Ртищев Никита Григорьевич, — обозначив поклон, представился я.

— Не кажется ли вам, что подслушивать неприлично? — поднявшись, обернулся он ко мне.

— Полагаю, что не менее неприлично, чем перемывать кости незнакомому вам дворянину, — ответил я с самой любезной улыбкой, на какую только был способен.

Вообще-то, со стороны это смотрелось сущей издёвкой. Но так уж вышло, что меня спалили за непристойным занятием, и теперь нужно как-то не ударить в грязь лицом. Первый говорил достаточно громко, и его услышали все остальные. Звон клинков прекратился, и присутствующие уставились на нас с нескрываемым любопытством.

— Сударь, я требую, чтобы вы извинились за своё неподобающее поведение, — вскинул подбородок первый.

— Для начала хотелось бы знать, с кем имею честь? — положив руку на эфес шпаги, спросил я.

— Боярич Рогов Виталий Юрьевич, — обозначив поклон чётким кивком, представился он

— Дворянин Русского царства Ртищев Никита Григорьевич. Касаемо произошедшего. Я не подкрадывался и стоял совершенно открыто, а вы говорили, не заботясь о том, чтобы вас не услышали. Однако, если вы сочтёте себя оскорблённым, то можете прислать ко мне своих секундантов. Проживаю я в этом пансионе, и найти меня не составит труда. Честь имею. — Я обозначил чётким кивком поклон и направился на выход.

Так я ещё имею возможность разойтись с бояричем краями без урона чести для нас обоих. Мы даже толком и зацепиться-то не успели. А вот если продолжу разговор, то вполне может дойти и до ссоры. Понимаю, что спускать нельзя, иначе заклюют, и выход из осложнившейся ситуации может обойтись дорого. Но и обострять на ровном месте не хотелось бы. Мне нужен авторитет человека, готового постоять за свою честь, а не слава бретёра.

Пока суд да дело, поднялся в комнату на четвёртом этаже и сложил все свои вещи обратно в чемоданы. Получилось не так аккуратно, как у Матрёны. Вышли проблемы и с компактностью, крышку закрыл с большим трудом, того и гляди, разопрёт боковые стенки. Всё же умеют женщины укладывать одежду, не отнять. Зато с железом никаких проблем, доспехи и оружие легли чётко и в прежнем порядке. Впрочем, чему удивляться, если и дома я же его и собирал.