Инфер 10 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов"

— Еще как! — Шейна сверкнула глазами и гордо выпрямилась — Теперь флеборры почти не встречаются, а раньше были повсюду. И род Браво Бланко один из главных истребителей этого кошмара! Я лично убила двоих!

— Сама?

— Конечно сама!

— Ну то есть без — я кивнул на бурлящую воду там, где скрылись экзы.

— К-хм… я была в моих личных древних доспехах. Но убивала их в глубине! Эти твари очень быстры под водой. А в их щупальцах иглы с парализующим ядом — тебе сейчас очень повезло, Ба-ар. Ну а на суше флеборра медлительна. Главное не подходить слишком близко и с ней справится даже ребенок — плеснуть издалека горючего масла, швырнуть факел или горящую ветку и можешь наслаждаться зрелищем ползущего к воде пылающего врага…

Покивав, я задал другой вопрос:

— В твоих личных древних доспехах? — и снова оглядел ее неплохо сидящий, но никак не тянущий на экзоскелет костюм.

Мой вопрос Шейну не смутил. Фыркнув, она пояснила:

— Нельзя всегда полагаться лишь на наследие древних. Они лишь ножны, а клинок — ты сам. И нельзя давать клинку ржаветь в бездействии. Равно как нельзя повально использовать древние доспехи в таких пустяковых делах как поиск следов Мародеров Заката. Мы чтим традиции, соблюдаем заветы и только поэтому Церра все еще стоит незыблемо как суровая морская скала!

Я очень старался не поморщиться и вроде даже получилось, раз следующую минуту она изливала на меня водопад пафоса. От полного промывания мозгов и криков «Слава Церре» меня спасло только возвращение экзов, притащивших еще одну дохлую флеборру и давших знак, что путь впереди чист. Однако несмотря на это что-то не наблюдалось повального вбегания в воду радостно визжащих исследователей, зато все они смотрели на скромно сидящего в уголке меня. Ну ясно…

Никаких планомерных поисков мы не вели и уже точно не двигались по следам давно сдохших Мародеров Заката. Потому что даже и оставляй они следы, все это давно стерто пролетевшими столетиями. Но кое-что нам все же попадалось — к моему сожалению — и каждая новая находка подпитывала угасший было раж, убеждая продвигаться дальше и глубже.

Хотя глубже — не всегда. А вот дальше и дальше — да.

Начав в портовой части древнего города, мы углубились в мешанину держащих его над водой колонн, каждая из которых представляла собой устоявший небоскреб или хотя бы высотку. Пространство между ними было заполнено менее стойкими рухнувшими и сломавшимися как спички собратьями. Все это накрыл сверху густой слой грязи и тухлой органики, подобно герметику запечатав собой все сочащиеся воздухом щели и дыры. Подозрительно живучая и предпочитающая темноту подводная растительность стянула все это толстыми канами и накрыла ядовитыми коврами, сдерживающими дальнейшее разрушение. Великая Церра в буквальном смысле слова стояла на дерьме и грязи, в свою очередь лежащих на качестве древних застройщиков. Им не своим богам молиться надо, а каждый день открывать бутылку хорошего вискаря в честь тех безымянных, кто за нищенскую плату тянул и тянул к небу метры высотной застройки…

И вот в этот сплющенный, перекошенный и забитый всяким дерьмом лабиринт мы и углублялись.

Проследовав чередой почти полностью затопленных коридоров и комнат устоявшего здания, делая хапки воздуха под потолками, там же отыскали здоровенный технический люк и выяснили, что он ведет в сохранившую аварийное красное освещение и воздушную атмосферу лифтовую шахту. Мы находились на верхнем этаже и вариантов направления было минимум. Первым ухватившись за лишь слегка влажные перекладины, я начал спускаться, а за мной последовали остальные. С каждого что-то капало или лило, так что чем ниже был, тем больше дерьма на тебя изливалось. Я снова в Дренажтауне? Снова дом, милый дом?

Фонари большинства погасли — хватает аварийного освещения — но у многих на плечах или груди светились старые нательные камеры, непрерывно снимающие все подряд. Наверняка и я попадал в кадр, но мне было плевать. Я в любом случае не мог ничего с этим поделать. И меня куда больше напрягали спускающиеся по той же старой дрожащей от нагрузки лестнице экзы. Сорвись хоть один… он перетрет нас в кровавое пюре, стекающее по стенам… Так что я старался спускаться побыстрее и вполне получалось до вставшей на пути преграды.

Затычкой в лифтовом горле была замершая в шахте лифтовая кабина. Верхний люк выгнут и выломан, здесь поработали умелые руки — кто-то отчаянный побывал здесь до нас и было это очень давно, судя по толстым побегам сползающей в люк бледной растительности.

Спрыгнув вниз, я посторонился, чтобы не попасть под пятки Шейны и огляделся. Двери разжаты и зафиксированы в открытом положении, давая увидеть кусок коридора с мигающими красными лампами, а дальше сочащийся рвущейся внутрь влаги завал. Никаких комнат, потолок и пол изломаны трещинами, но пока держатся. Вода стекает в трещины и уходит куда-то ниже. В шаге от лифта в полу зияет неправильной формы дыра. На стене над дырой какие-то буквы, цифры, знаки. И стоило Шейне и остальным набившимся в кабину увидеть эту хрень на стене, их аж порвало от бурной радости и стало ясно, что это отметки тех самых Мародеров. А еще мне стало ясно что придется лезть в ту обросшую серо-желтым лишайником дыру в полу…

Дерьмо…

Тяжелый удар одного из экзов, начавшего расширять отверстие люка в кабине, чтобы протиснуться, прозвучал мрачным набатом, наполнив старую высотку вибрирующим гулом…

Здесь в рукотворных древних пещерах умершей цивилизации ток времени совсем не ощущался. Мы просто двигались в сером сумраке, шли, плыли, спускались, протискивались сквозь сифоны и узкие щели между сдавленными стенами. Податливая масса в жестких условиях текущего бытия… впрочем, шагающие за нами экзы то и дело меняли эти условия, пробивая стены, вытягивая из проходов полутонные обломки и прорубая путь сквозь заросли толстых закаменелых стеблей. Для этого боевые машины и были созданы в свое время — чтобы менять жесткие, но неприемлемые условия бытия… в пользу своих обладателей.

Проходя этаж за этажом, мы добрались до затопленного и наполненного гулом подножия, где освещение было ярче, по стенам стекали потоки воды, а в коридорах и комнатах крутились воронки водоворотов. Непонятно куда стекала вода, но было ясно, что нам придется пройти одним из водоворотов — здесь обнаружились какие-то следующие пометки.

Один из «белых» прочитал их и чуть ли не взахлеб начал декламировать, остальные завороженно слушали, а я, поморщившись, толкнул Шейну в плечо, а когда она недовольно обернулась, указал глазами на перекошенную вентиляционную решетку под потолком, со свисающей с ней какой-то хреновой похожей на пяток бусин на проволоке.

За решеткой обнаружился узкий сверток, породивший море ослепительных бликов сразу после открытия. Золотые часы, хрустальная ваза, набитая серебряной и золотой мелочевкой, что-то еще… Мельком глянув, я отвернулся, продолжая то, чем занимался каждую свободную секунду этого путешествия — наблюдением и изучением его усталых и максимально грязных участников. Черная грязь — лучший уравнитель и стиратель всех различий. Главное мазать погуще…

В этой нижней точке здания, то и дело издающего долгий стон и мечтающего уже поддаться гнету города и морской толщи, зазвучали первые надтреснутые голоса рядового состава, выявив самых испуганных и усталых. Эти голоса предлагали на этом остановиться и возвращаться уже назад — добыча найдена, убито две флеборры, все заснято на камеры, все получили драгоценный и опасный опыт исследования подводных руин… Никто не упрекнет, а похвалить похвалят.

Я обрадовано приподнял жопу — трусливые гоблины дело говорят! — и опустил задницу обратно, когда коротко посовещавшиеся лидеры ответили отказом. Мы идем дальше. Особенно сильно настаивала на продолжении путешествия лидерша зеленых — мускулистая и рослая девка с короткой армейской стрижкой, близко посаженными к переносице жесткими серыми глазами и таким мощным подбородком, что на него буквально просилась небритость для завершения образа.