"Фантастика 2025-32". Компиляция. Книги 1-36 (СИ) - Вязовский Алексей

—Я слышал. Гавкают где-то неподалёку. Возможно, здесь где-то находится зона за колючей проволокой для всех этих бедолаг.

—Эх… —потянулся Пауль. – Долго нам ещё тут стоять в очереди? Перед ними медленно двигались другие офицеры, получая в руки жетоны и направляясь в разные разветвления тоннелей, в зависимости от цвета.

—Ты заметил, какого цвета нам дали жетоны?

—Жёлтого.

—А этим профессорам?

—Красного.

—Вот то-то же… Нас, наверное, дальше первого уровня не пропустят.

Впереди у парапета стояли несколько охранников с автоматами, и три или четыре специалиста в оранжевой униформы проверяли датчиками офицеров, водя электрическими жезлами снизу от ботинок до головы. Подводники показывали им жетоны, и те указывали направление, куда предстояло идти. Всё было автоматизировано до мелочей. Здесь выстроилась очередь со всех субмарин каравана. Оба друга стояли уже на подходе. За ними всё прибывали и прибывали уволенные на «берег» подводники. Кто-то шутил, кто-то острил по поводу медленного продвижения очереди, но всех объединяло одно: эти офицеры не крутили головами, как новоприбывшие подобные Паулю и Георгу. Эти подводники уже бывали здесь, и Георг им невольно позавидовал. Никто, кроме командира его подлодки и старшего помощника не знал, что он племянник самого гросс-адмирала Деница – он не любил афишировать своё особое место на лодке. По его убеждениям, он был таким же обычным унтер-офицером, новобранцем, каким и положено быть «салагам» на флоте. Пауль тоже молчал – не в его интересах было выдавать своего друга. Оба договорились об этом ещё на суше, задолго до отправки каравана. Уважение приятелей он обрёл своим собственным путём, без известной фамилии адмирала. Его ценили и уважали за ум, сноровку, покладистость. Храбрость и умение выручить товарища из беды. Пауль был таким же.

—Скорее всего, красный цвет, это пропуск в святая святых, предназначенный только для избранных. А ты говоришь, элита. Какая к чёрту мы элита? Обычные молокососы-подводники, доставившие сюда секретный груз и не увидевшие даже сотой части подземного города. Помяни моё слово, нас после проверки и санобработки засунут в какой-нибудь бункер для карантина всунут в руки журнальчик с голыми фройляйн, и похлопают по плечу: «отдыхайте герры матросы шесть суток без перерыва». – Пауль коротко хохотнул и остался весьма довольным мыслью о журналах с голыми девицами. — А где-то там, под землёй, —потопал он ногой по бетонному настилу, —целый город! Цеха, заводы, лаборатории, жилые кварталы.

—А ты хочешь туда? – спросил Георг, явно не имея ни малейшего желания проникать в тайну подземного города. Ещё не ясно, чем может обернуться их молодое ретивое любопытство. По всем канонам истории, такие любопытные долго не живут: клац автоматом где-нибудь в ледниках, и доказывай потом на небесах, что ты был племянником гросс-адмирала всех военно-морских сил Германской империи. Кто тебя там будет слушать: старичок на облаке? – Нас, наверное, накормят и отведут в какие-нибудь спальные бункеры…

—Ага. Чтоб мы отдохнули, почитали «Майн Кампф» и не крутились под ногами, пока идёт разгрузка. Так что, мои мечты покувыркаться на льдинах и найти скелет латимерии ограничатся, скорее всего, «поел – поспал – почитал – сходил в уборную – снова поел и поспал»… Поздравляю, герр Дениц-младший!

—Тише ты!

—И это все шесть дней… —хохотнул Пауль.

—Нет, почему же… может, тебе тут кабаре предоставят, в зоопарк сводят, в дом терпимости запишут. Ещё и экскурсию по подземному городу проведут, —Георг улыбнулся в тон своему другу.

—Мда-а… —вздохнул Пауль. – Хоть бы в кинозал какой-нибудь обветшалый отвели. – Марику Рёкк хочу посмотреть.

—У тебя Гертруда есть, ловелас бессердечный. Впрочем, судя по всему, что мы здесь с тобой наблюдаем, кинозал-то уж точно будет тебе обеспечен. Иначе, действительно, чем ещё тут заниматься почти неделю?

Очередь постепенно подвинулась вперёд и перед друзьями теперь оказались всего два офицера. По всему периметру пирса и у основания тоннеля прибавилось охраны, появились кинологи с овчарками. Через минуту, параллельно полотну с вагонетками прошествовала колонна заключённых, неся на плечах кирки, лопаты, ломы и прочий шанцевый инструмент. Бедолагам предстояла десятичасовая смена рубки и выдалбливания льда на поверхности. Одеты они были кое-как, иные шли в осенних сапогах или демисезонных пальто – в той одежде, в которой находились в лагерях смерти, пока их не погрузили в эшелоны, а затем и на корабли доставки. Это был уже «отработанный» материал: после окончания намеченного плана работ их пустят в расход у ближайшей расщелины торосов – куда и скинут. Оба друга об этом знали. Но что поделаешь? Они были против в душе, однако, как говаривал их незабвенный фюрер: «война всё спишет». Молчаливые эсэсовцы в чёрных меховых куртках, в оленьих унтах и меховых шапках с кокардами черепов, выстроились на расстоянии десяти шагов друг от друга, держа автоматы наготове. От того места, где пришвартовалась лодка, и до того места, где начинался вглубь уходящий тоннель, было не менее трёхсот метров бетонного настила, прорезанного двумя параллельными колеями железной дороги, по которой и шла эта колонна узников-рудокопов. Работы производились даже ночью, под яркими лучами мощных прожекторов.

Наконец, их проверили металлоискателем, просветили каким-то прибором, записали номера жёлтых жетонов и указали на железную дверь с надписью «Карантин», расположенную в конце ответвлённого коридора. Почти все офицеры их экипажа прошли именно туда. Двум друзьям ничего не оставалось, как шагнуть внутрь и оказаться перед неизвестностью.

В это время от борта субмарины U-859 отделилась очередная вагонетка с секретным грузом и, сопровождаемая четырьмя молчаливыми рабочими, скрылась в чёрном зеве огромного, идеально круглого тоннеля.

Разгрузка продолжалась.

№ 4.

Войдя внутрь большого просторного зала, оба приятеля остановились и быстрым взглядом окинули представшую перед ними панораму.

Слева от них располагалось помещение с встроенными в стену шкафами и непонятными нишами. Очевидно, раздевалка, отметил про себя Георг. Шкафов было много, они находились друг против друга, и посередине между ними проходила длинная широкая лавка, на которой сидели и переобувались в мягкие войлочные тапки, вперёд них зашедшие подводники. Куртки и комбинезоны они уже поснимали и теперь находились в мягких фланелевых костюмах, похожих на домашние пижамы цвета хаки. Забавно, подумал Георг. Тут даже униформа своя есть – не бог весть какая, но всё же… После солёных, пропавших соляркой курток, эти «пижамы» напомнили ему уют домашней обстановки и мирные дни перед войной. Видимо, здесь была где-то и душевая, так как волосы у ранее прибывших были мокрыми, многие были чисто выбриты и пахло настоящим шампунем, а не хозяйственным мылом. На плечах у некоторых висели махровые полотенца одного размера. Циркулировал тёплый чистый воздух, нагнетаемый, видимо, каким-то спрятанным в стенах калорифером. Вокруг слышался смех, прибаутки и обыкновенные разговоры разных членов экипажей подлодок. Здесь собрались все, кто входил в штат каравана №5.

Друзья огляделись, и направились было к ближайшим шкафам, как их внезапно остановил чей-то голос за спиной:

—Добро пожаловать, господа офицеры! – подошедший к ним невысокий человек неопределённого возраста казался весьма доброжелательным, и отнюдь не удивлялся их ошеломлённому виду. Впору было рассмеяться, глядя на их изумлённые лица, но подошедший субъект, по всей видимости, уже давно привык к проявлениям таких чувств, особенно, если это касалось новичков-новобранцев. Его баварское наречие было сверх всяческих похвал. Одет он был в блестящий серый комбинезон.

—Вот ваши шкафчики. Раздевайтесь, переобувайтесь. Чувствуйте себя как дома. Здесь вы проведёте пять дней, пока идёт разгрузка и погрузка вашего судна. Сейчас я проведу вас в душевую и бассейн.

Парень говорил вежливым тоном, бегло и как-то заученно, пожалуй, даже до автоматизма, и даже Пауль – великий скептик и непримиримый ко всему новому и необычному – даже он усомнился в национальности гида. Черты его лица были какими-то уж чересчур… правильными, что ли, какими-то… сглаживающими, без родинок, морщин под глазами, каких-либо намёков на шрамы или мелкие изъяны кожи. Она, кстати, будто лоснилась под обильным слоем крема, и, к слову сказать, он был выбрит до белизны, ни щетины, ни намёков вообще на какую-нибудь растительность, будто человек сроду не знал бритвы. Всё это бросилось друзьям в глаза при первом беглом осмотре их экскурсовода – так они мысленно окрестили незнакомца.