Спираль - Лазарчук Андрей Геннадьевич

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57

Потом пропал и орнамент. Ровное розоватое свечение заполнило собой всё. Юра свёл ладони, раздался негромкий хлопок. В свечении появилась рябь, тут же пропала. Он хлопнул громче, потом ещё. Но такого, как в детстве — когда после хлопка на миг становились видны предметы, — такого больше не получалось. Только рябь. Он повернул голову — розовое всколыхнулось вялой волной, волна прошла, всё успокоилось.

Юра протянул ладонями вперёд руки… нет, и это было не то. Руки он вроде бы видел — но ничего, кроме рук.

А потом… Он не знал, была ли это догадка, или чья-то подсказка, или что-то ещё. Всё произошло как бы само собой, но мы-то знаем ведь, что сами собой такие вещи не случаются. Сначала была лёгкая и короткая, буквально на миг, иллюзия движения: самолёт скользнул в вираж, и мир накренился. В лицо дыхнула высота, тёплая высота. А потом руки, которые инстинктивно вцепились во что-то, поняли — руки поняли, не голова, — что под пальцами оказалось важное, и рука сама собой, никем не управляемая, скользнула в карман… носовой платок, магазин, магазин, зажигалка… мягкий кожаный кисет. И рука осторожно и медленно, как тончайшего стекла ёлочную игрушку, вынула этот кисет из кармана, и вторая рука стала помогать открыть его, и там, в замшевом нутре, оказались две губные гармоники. Повесив кисет за шнурок на мизинец, Юра поднёс одну ко рту, сначала согрел её — и попытался издать какой-то звук…

Он ничего не услышал, но — увидел. Всё розовое вздрогнуло и стало вдруг многослойным и дырчатым, как пустое осиное гнездо изнутри. Гигантское осиное гнездо. На внутренних стенках угадывался рисунок, кажется — тот пейзаж с пустыми футбольными воротами и заросшими фундаментами домов, который он видел глазами долгое время назад. В отверстия на внутренней стенке можно было заглянуть и увидеть, что нарисовано на следующей оболочке, а в некоторые можно было и пролезть и там увидеть что-то новое, другое. Но ему нужен был след, и он стал наигрывать на гармонике — не пытаясь извлечь какую-то мелодию, а скорее — лучше рассмотреть то, что лежало вокруг. Это было похоже на то, как с помощью слабой мерцающей свечи высветить что-то нужное в большом захламлённом сарае. И да, в какой-то момент он увидел следы — вернее, дорожку, настоящую дорожку, на которой они местами отпечатались; дорожка вела вбок, в низкое отверстие, полуприкрытое свисающим обрывком бумаги и в которое нужно было забираться буквально ползком…

Он пополз на локтях и коленях, приникая ртом к зажатой в горсти гармонике и продолжая на ней наигрывать (каким-то забытым закутком сознания он отметил про себя, что за такие звуки кого-нибудь другого он непременно пришиб бы); ход был широкий, но низкий, и затылком и спиной Юра постоянно цеплялся за что-то неприятно подающееся, непрочное. Иногда осыпающееся с шуршанием; и ещё он как бы слышал недавний страх и смятение тех, кого провели тут; их было семь человек, и двое испытывали скорее страх и злость, а вот остальные — страх и безнадёжность.

А потом стало как будто просторнее, и в левую щёку подул тёплый ветер. Он принёс запах воды и травы.

28

Юра стоял у дороги, идущей над берегом длинного и узкого пруда. Несколько сбросивших листья деревьев, обхвата в три каждое, стояли у самой воды, и одно склонялось, много лет готовое упасть. Кора деревьев до роста человека была зеленоватая, а выше почти белая, и на нижних ветвях висели длинными мочалами высохшие водоросли. На другом берегу пруда, полого поднимающемся вверх, к густому еловому лесу, тоже стояло дерево, ещё более необычное: наверное, это была исполинская плакучая ива, сбросившая листья, но вся опутанная голубой паутиной и похожая теперь на гигантский шатёр. Рядом с деревом был полосатый квадратик пашни, и по нему двигалась крошечная лошадка и почти незаметный крестьянин. В самом конце пруда среди обычных ив виднелся дом-баржа с чёрным низом и красными стенами и крышей. По другую сторону дороги тоже была низина, и было понятно, что дорога проложена по дамбе. Низина вся заросла грубой травой, а местами — кустарником и деревьями. На многих деревьях были листья, зелёные и жёлтые вперемешку. Похоже, что траву тут косили — несколько десятков разнокалиберных стожков сена серело поодаль. У самой дороги, покосившись, стояла избушка с высокой крышей, крытой будто бы крупной чешуёй. Окна избушки были без стёкол, затянутые лишь сеткой; одну стену подпирало огромное колесо с деревянными спицами и толстым железным ободом.

Над всем этим парило тонкое белое небо с ослепительным пятном посередине…

Юра посмотрел на пеленгатор. Отметки мотоцикла не было, зато отчётливо виднелась отметка Эли: где-то в двух километрах — вон туда, назад. Юра повернулся. Позади был лес, мощный коренной лес, какие видеть приходилось нечасто. Дорога раздваивалась: одна колея шла мимо леса слева, другая — углублялась в самую чащу. Туда, в чащу, и вели Элю. И других, кто был с ней.

На экране ПДА не было ничего.

Юра кивнул сам себе, приложил к губам гармонику и заиграл, не закрывая глаз, а лишь прикрыв их немного. Высветились стена слева и стена справа, на них-то и были изображены буколические пейзажи. Дыра обратно оказалась дренажной полузабитой трубой, проходящей под дорогой. И другие дыры в стенах он видел, но они мало интересовали его сейчас…

Аккуратно уложив гармонику в кисет, а кисет спрятав на самое дно кармана, Юра расстегнул куртку — иначе вскипишь, — засунул поглубже под локоть «Каштан» и размеренно, вперевалочку, медленно набирая скорость, побежал по дороге — туда, к лесу, в лес, сквозь лес…

Пахло хвоей и собственным застарелым потом.

Когда расстояние сократилось метров до двухсот, он перешёл на шаг, восстановил дыхание, свернул в лес, аккуратно и медленно пошёл рядом с дорогой. Отметка Эли стояла на месте — должно быть, сделали привал. Юра ещё чуть-чуть сдвинулся в сторону от дороги. Здесь непроницаемые кусты кончились, началась усыпанная сухими шишками поляна-шатёр — под длиннющими и разлапистыми сучьями исполинской ели, таких Юра никогда в жизни не видел и не думал, что такие могут быть; может, это и не ель вовсе, а какая-нибудь секвойя, с некоторым даже испугом подумал он, от края поляны и до ствола — метров семьдесят… но шишки откровенно еловые, хотя и большие. Ну очень большие! Но по пять… Идти по такой поляне, не производя шума и треска, было невозможно, и он двинулся в обход. И через несколько минут вышел к сарайчику.

Похоже, местные жители извлекали какую-то выгоду из еловых шишек: рядом с сарайчиком высилась гора лузги, стояло решётчатое колесо-грохот, валялись на боку три вместительные тачки. Пеленгатор показывал, что Эля находится либо в самом сарайчике, либо сразу за ним. Юра выключил КПК, чтобы он в ненужный момент не запищал, и продолжил движение в обход. Скоро ему стало понятно, что придётся прижиматься к избушке: плотный молодой, да ещё почему-то на три четверти высохший ельник преградил путь, бесшумно по нему не пройти…

Наверное, если подуть в гармонику, здесь обозначится какая-нибудь стена, мельком подумал Юра. Вообще обо всём этом следовало как-нибудь спокойно подумать, но до спокойствия ещё требовалось дожить.

Медленно-медленно он оттянул затвор «Каштана», потом так же медленно вышел из-за деревьев и сделал несколько шагов по открытому месту. Здесь была невысокая трава и толстый пружинящий слой хвои; в хвое, к сожалению, было множество мелких сухих веточек… ему казалось, что треск разносится на километр вокруг. Потом под ногой оказалось что-то твёрдое — замшелое бревно. И потом ещё бревно. Стараясь ступать именно по ним, Юра вплотную приблизился к сарайчику. Ага, сарайчик был на полозьях — то есть эти брёвна служили чем-то вроде рельсов. Так, теперь… что? К стене были прибиты толстые бруски — готовая лестница. Забраться на крышу… Юра присмотрелся. Крыша из горбыля. Ненадёжно. Да и потом — это только на большую дистанцию хорошо лупить с крыш, а на малой можешь больше проиграть, чем выиграть. Мобильность огня хуже, да и тушка твоя куда более открыта — хотя молодым это надо показывать, сами не понимают…

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57