Спираль - Лазарчук Андрей Геннадьевич

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57

— Вывернуло его через сраку, что ли?

— Да нет. Маслин переел.

— Вот же ж волоёб. Как он подставиться сумел? Да и кому?

— Не понимаю… Вроде из «макара» ему засадили, как раз из-за угла.

— Выходит, тут кто-то ещё кантовался. Бля, мой косяк, пацаны. Не увидел. Мой косяк…

— Да не парься, Седой. Может, Мозырь сам под наши стволы сунулся… хотя…

— В любом случае — даже если и был тут «махновец», теперь он уже далеко. Ну, макнулись мы в маргарин… да.

— Забирать придётся Мозыря.

— Так мы разве против? Может, лошадку приспособим?

Высокий — кажется, это его звали Шершнем, и он был здесь главным — и неплохим главным, отметил Юра, — подумал.

— А давай лошадку, — сказал он.

— А лошар можно пустить за ней на верёвке, — предложил Грач.

— Не надувай, — сказал Шершень. — Это в кино красиво бывает. А где мы пойдём…

Элю вывели — живую и здоровую. Стянули пластиковыми хомутками рука к руке с каким-то мужиком в драповом пальто и шляпе — типичным бухгалтером из старых советских комедий. Один из пленников был ранен в бок, его тут же на скорую руку перевязали, обильно полили повязку самогоном, приковывать ни к кому не стали. Убитого перекинули через спину лошадки — вместе с двумя увесистыми мешками какого-то добра (Юра подозревал, что еды). И двинулись куда-то в лес, по незаметной отсюда тропке.

Юра включил пеленгатор. Он пискнул. И как бы в ответ шевельнулся тот парнишка-«махновец» (почему «махновцы»? а, не важно) в коричневой кофте, что упал под телегу…

Юра подошёл вплотную, ногой отпихнул подальше двустволку, присмотрелся. Вся спина кофты пропитана кровью, две дырки на уровне лопаток, а куда они ведут… Потом он присел и осторожно перевернул паренька на спину.

Тельце мотнулось мягко, как неживое. Но глаза открылись.

— О-о… Ты?

Юру мягко пробило насквозь — снизу и в сердце. Теперь он понял, почему парнишка показался ему знакомым.

Это была «ночная мотоциклистка» — Тайва.

С кровавой пеной на лице.

Не спасти.

Всё равно он подсунул ей руку под затылок, чуть приподнял голову.

— Ты жива. Я сейчас тебя перевяжу. Потом что-нибудь придумаем.

— Не… — И она почти улыбнулась. — …ший …дец.

Юра наклонил ей голову набок, она сплюнула большой сгусток крови.

— Край. Тела не чу… не чу… нету тела, колода… И не больно совсем.

Снова запузырилась пена.

И лёгкое пробито, подумал Юра. Ну, что ж ты…

— А ты молодец, — сказала Тайва почти чисто. — Упёртый. Люблю.

— Ты держись… — И Юра мысленно зашарил по карманам — но вторая пайка дум-мумиё была у Эли; догнать, перебить бандюганов? Не успеешь, сказал он сам себе, даже если бы и в кармане была пайка — всё равно поздно. — У тебя никакой чудо-заначки нет?

Она его поняла, отрицательно качнула головой.

— Всё, крантик… Слушай…

— Юра.

— Да. Юра. Забыла, представ… ляешь? — забыла…

— Говори.

— Деревня Бархотка. Найди Николая Ильича, учитель, его каждая собака… скажи, что я… всё. Что не больно было. Не мучилась. Скажешь?

— Скажу.

— В карманах… там… книжка, часики… ага?

— Ага. А где это — Бархотка?

— А вот… мы приехали… Недалеко. Часа два.

Тайва вдруг судорожно вздохнула, закашлялась, глаза её закатились — и Юра подумал, что она умерла. Но нет:

— Юра…

— Что?

— Ты главное… сам туда не лезь. Понял?

— Куда?

— В чащу. До крапивы, понял? До крапивы. Скажи, что понял.

— Понял. До крапивы.

— Вот. Не дальше. Что хочешь…

И вот тут Тайва умерла по-настоящему. Юра ещё с минуту поддерживал её голову на ладони, потом осторожно опустил.

На его руках за последние годы умер не один человек и даже не десять, но он всё равно не мог к этому привыкнуть.

29

Деревня Бархотка не походила ни на белорусские, ни на украинские, ни на российские и вообще ни на какие виденные Юрой деревни. Возможно, неуверенно подумал он, на крымские приморские… только без моря. Вместо моря было серое полуболото-полуозеро с множеством больших и маленьких островков — и уходящей куда-то в туманный горизонт железнодорожной насыпью.

— Пойдём, — сказал Юра лошадке и тронул поводья.

Сцена из вестерна, подумал он мрачно: ковбой входит в городок, ведя в поводу мустанга, на спине которого лежит мёртвый молодой вакеро… и жители городка медленно поворачивают головы в его сторону, не переставая заниматься своими делами…

Беда в том, что этот городок был пуст. Или казался пустым. Стук копыт по светлым плиткам дикого камня отдавался от подслеповатых окон с тюлевыми занавесками внутри, полуприкрытых снаружи пёстрыми вылинявшими половичками-шторами, затенённых свисающими сверху ветвями плодовых деревьев; от плотно сбитых сухих заборов с наглухо закрытыми воротами; от рядов пустых бочек, непонятно зачем стоящих вдоль дороги.

А потом он увидел навес, под которым угадывались пара длинных высоких столов и, кажется, буфетная стойка.

Юра, не отпуская поводьев, вошёл под навес. Пахло прокисшим пивом.

— Эй! — позвал он. — Есть кто-нибудь?

Слышно было, что есть, но никто не появлялся.

— Ну, пожалуйста, — сказал Юра. — Я хочу пить. И я ищу учителя. Николая Ильича. Можете подсказать?

Где-то в глубине помещения, за перегородкой, громко заспорили шёпотом.

— Я вас слышу, — сказал Юра. — Да что здесь такое происходит?

Там уже ругались почти вслух. Наконец появилась немолодая женщина в фартуке и с серой тряпкой в руке.

— Ты кто? — спросила она.

— Меня зовут Юра, — сказал Юра. — Я сам по себе. Мне нужен учитель.

— Зачем?

— Затем, что девочка… — он вдруг понял, что начинает свирепеть внутри, и приказал себе сдерживаться, — затем, что девочка… перед смертью… звала его. Этого достаточно?

— Какая девочка?

— Вот эта. — Юра показал себе за спину.

Женщина приподнялась на носках, заглядывая, и вдруг ахнула.

— А остальные?..

— Про остальных не знаю.

— Они живые?

— Живых я не видел. Вернее, эта ещё была жива.

— Тарас! Иди сюда…

Пришёл Тарас — низкий и кривоногий.

— Ты посмотри! Это же учителева девчонка… и остальные, говорит…

— Вижу. — И Тарас нехорошо прищурился на Юру. — А ты сам-то кто?

— Зовут Юра. Сам я — сам по себе.

— Таких не бывает.

— Бывают.

— Ну, допустим. Так чего надо?

— Учителя найти. Девочку ему передать. Всё. И если воды нальёте…

— Воды ему… Вон, видишь, платан высокий стоит? От него направо — сразу видно, что школа, с огородом. Учитель с обратной стороны живёт. Давай двигай.

— И вам не хворать, приветливые люди, — сказал Юра и пошёл прочь.

Интересно, подумал он, у этих говор совершенно среднерусский. А тех, в лесу, временами хрен понять было. Впрочем…

Он достал КПК и вызвал пеленгатор. Эля была в семи километрах отсюда. Похоже, бандиты с пленниками двигались медленно. Или даже стояли на месте.

Кстати, КПК надо бы подзарядить…

— Николай Ильич? — полуспросил-полупозвал Юра крепкого сутулого человека в длинной полосатой рубахе, выцветших до белизны джинсах и с тяпкой в руках. Юра каким-то образом знал, что тот слышит его приближение, но не оборачивается, а продолжает рыхлить землю. Ага, ждёт, когда я подойду на расстояние удара тяпкой… — Я не враг. Я привёз Тайву.

— Кого? — Человек, отставив тяпку, медленно обернулся. Сзади голова его была чёрной, шея — загорелой. Спереди всё оказалось белым: седые виски и длинный чуб, бледное лицо с голубоватыми мешками под глазами. — Какую тайву?

— Она мне так назвалась, — сказал Юра. — Так это вы — учитель?

— Да… да, я.

Николай Ильич медленно прошёл мимо Юры, остановился около убитой.

— Как это произошло? — глухо спросил он.

— Их обстреляли какие-то бандиты, — сказал Юра. — Там, по дороге, есть такой домик на полозьях…

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57