В филактерии.
Лучше, конечно, связывать со своим телом. Я поинтересовался, что стало с костями брата Адама.
— Они всё ещё лежат тут… глубоко под землёй, как и я сам. Я предпочёл уйти вглубь, слиться разумом с этим местом, взять его под контроль… прости, маг. Продолжай. Я весь внимание.
Слушал Имредан действительно всеми… раз, два, три… всеми семьюдесятью двумя ушами. Тридцать шесть мёртвых голов покачивалось на ветвях.
Кстати, за десять лет он поглотил совсем немногих. Потому и мелкий такой, бедняга.
Альтруисты-с. С такими обычно каши не сваришь.
— … Во-о-о-от! — выдохнул я, закончив свою скороговорку и устало опёршись на колени. — Ну что, проклятый! Я тебя спас… ну, в перспективе, и в благородство играть не буду. Покажешь мне пару видений — и мы в рассчёте!
— А ты не дурак! — одобрительно зашелестели три десятка голов разом. — Грамотно развёл старое дерево на помощь тебе. Думаешь, теперь не найдётся других желающих мне помочь?
— Помочь добыть кровь и сердце бессмертного, предмет, не принадлежащий этому миру и нервущуюся цепь?
— С последним проблем не будет! — усмехнулась худая женская маска бесцветным голосом. — Ты сам сказал, что годится и шнур. А для него достаточно зачаровать первые детские волосы…
— О, а ты шаришь, я погляжу. — одобрительно улыбнулся я. — На мякине тебя не проведёшь. Но у меня, вон, волосы уже на месте. Отрастут ещё немного, постригу и можешь забирать. А что с первыми двумя?
— Ладно, убедил. Вряд ли я найду кого-нибудь, кто может это достать, но согласится на более выгодную сделку, чем с тобой, маленький засранец.
— Но-но! — покачал я пальцем. — Засранец! Я уже даже памперсы почти не ношу!
— Ути-пути, какой смышлённый малышок! — просюсюкала женщина.
Сюсюканья от растянутой и искажённой мёртвой головы без губ и век… Знал ли этот мир что-то более мерзкое на вид?
— Ладно уж. — примирительно сказал «старец», с которым я общался до этого. — Подойди сюда. Шагни в эту лужу — и погрузишься в видения Дороги Смерти. Я постараюсь показать те ключевые события, которые приведут тебя к ужасному финалу.
— Хорошо. — сделал я шаг к той самой грязной мути, в которой недавно рассматривал себя. — Я готов.
— До встречи, юноша. — проскрипело уже само дерево. — Я истрачу слишком много сил и не смогу больше с тобой говорить… ещё долго не смогу.
— Постой! — вспомнил я, зачем мы вообще сюда припёрлись. — А что там с тем трупом?
— Да он уже давным-давно всё сам рассказал Адаму. Не переживай за это. Переживай лучше о собственном будущем… До встречи.
Молча отсалютовав, я глубоко вдохнул — и сделал резкий шаг в омут… тут же с головой уйдя под воду.
В лёгкие начал набиваться мёртвый прах и грязь. Но я не паниковал и не трусил. И вскоре всё закончилось.
Вот уже я вновь стою на свежем воздухе. Стою посреди весенней полянки, залитой ярким солнышком и поросшей молодой травой.
Но внимание моё привлекает не сама полянка, а то, что происходит на ней.
А происхожу на ней… я сам. Мелкий. Но уже не такой мелкий, как сейчас. Тут мне года два, пожалуй?
Да, это определённо я. Во-первых, кого мне ещё покажут в видениях о моём будущем?
А во-вторых, ну одно же лицо! Чёрные жесткие волосы, голубые глаза, даже одет в тёмный спортивный костюм знакомого покроя.
Я уверенно иду куда-то по этой полянке… Куда? Да, похоже, к этим вот кустам. И что-то насвистываю под нос.
— Пирожки-пирожки, пирожки мои пирожки… — поднеслось до меня.
Какие ещё пирожки?
Я огляделся. Полянка располагается на заднем дворе какого-то здоровенного длинного задния, раскрашенного в яркие цвета. Детский сад? Или, может, больница какая-нибудь?
Если больница, то немудрено, что я запрятал где-нибудь вкусные пирожки!
Кстати, где они?
Этим же вопросом задавался и маленький я.
Пошарившись в кустах, малыш вынул корзинку… абсолютно пустую корзинку. Невидимый, я-настоящий подошёл поближе. Заглянул малышу через плечо.
На дне корзинки сиротливо лежал один огрызок пирога. М-м, с грибами. Обожаю такие!
Но кто их?‥
— Пьивет… — раздался из кустов тихий-тихий голос. — Пьёсти меня…
А кусты-то колючие. Какое-то растение непонятное…
Малыш тут же отскочил на шаг назад и волком глянул на кусты. А из них, то и дело ойкая и похныкивая, наружу выползла такая же маленькая девочка…
Только с бледной-бледной кожей и волосами, цвета крови. Насыщенно-красного. Такими же оказались и её огромные глаза, полные слёз.
— Пьивет… — повторила ещё тише девочка, виновато опустив голову и начиная рыдать. — Я… я пьёсто очень пьёгоёдалась! А в стоёвой мне не хватило!
— Да ладно тебе! — хмыкнул я-малыш, подходя к девочке и аккуратно утирая ей слёзы. — Подумаешь, пиёжки! Хотесь, я есё пьизову?
Вот! Вот, сразу видно — батя научил, как обращаться с женщинами!
Хотя, при чём тут батя? Я и сам давно умею! Это же всё ещё я, только в будущем…
— Тебя как зовут? — спросил я у робко кивнувшей девочки. — Я Кот… Кос-стя!
Эх… Даже в два года «эс» даётся мне с трудом. Грустненько.
— Я Рина! — ответила девочка, широко улыбнувшись. — Давай дьюзить!
Какая милая девочка! Только непонятно, при чём тут моя гибель…
А в следующий миг видение изменилось. И я увидел, как молодая стройная… даже слегка худая, женщина с ярко-красными волосами, развевающимися на ветру и объятыми пламенем, идёт среди дымящихся руин.
Идёт, замахиваясь ослепительно сияющим длинным хлыстом.
Идёт ко мне. Я точно это понял.
Хотя узнать меня в этой жуткой чёрной фигуре, окутанной настоящим океаном скверны и уничтожающей всё вокруг себя, оказалось непросто.
А, когда женщина… скорее девушка лет двадцати, с криком дикой ярости рванула ко мне, рассекая тьму неведомым хлыстом-артефактом, я очнулся.
Вновь в своём мелком и жалком теле, в темноте сырого подвала заброшки.
— Мне жаль! — стало последним, что я услышал из уст девушки. — Но ты не должен был принимать тьму! Покойся с миром, Константин…
Ну и как, скажите мне, это понимать?!
— Сынок! Солнышко, ты в порядке?!
Меня подхватили тёплые мягкие руки. Мама тут же заметила, что я пришёл в себя и прижала к своей мягкой горячей груди…
— Эта тварь ничего тебе не сделала?! — тут же с подозрением и беспокойством подлетел к нам отец. — Всё хорошо?!
— Дя. — рассеянно ответил я. — Сё хоёсо!
Нихера не хорошо, конечно…, но всё это случится потом, годы спустя. И тогда я встречу любую беду во всеоружии.
А пока всё, что мне нужно — вкусное мамино молоко, семейная забота и нормальная одежда.
Нет, правда! Вытащите меня уже из этого окровавленного костюма! Он же весь мокрый!
— Пойдём домой, сынок. — поцеловала мама меня в лоб. — дядя Адам уже узнал всё, что хотел. Он разберётся с плохими людьми. А нам волноваться не о чем.
Да. Довольно с меня на сегодня приключений и… как там Эмма говорит? Экшена. Пора вспомнить, что я обычный весёлый малыш. Правильно прожить детство — очень важно для душевного здоровья.
А ещё теперь надо с нуля наращивать каналы маны! Вот же гадство!
Глава 17. Испорченный праздник?
С покушения на Мелвиллов прошло два месяца. Мы так и остались жить на эмминой квартире.
Сам Адам, пообещав, что «скоро всё решит», почти сразу опять нас покинул. Только отпраздновал с Эммой первый Сашкин день рождения и тут же свалил. До сих пор не вернулся, от чего Эмма не находит себе места.
— Эмка, ну прекращай ты комнату шагами мерять! — хохотнул отец, читая на диване какую-то книжку.
Резко остановившись, Эмма обернулась на него и бросила:
— Ну ты же знаешь как я волнуюсь! Скоро Адам позвонит… а если не позвонит??? Всё ли с ним в порядке? Увидимся ли мы ещё когда-нибудь?!
Голос Эммы предательски дрогнул. Саша поднял голову, глядя на маму.
— Мама нибося! — протянул он ей синий кубик. — На поигай!
