Далее шел худ, то есть, капюшон с пелериной. Очень практичный универсальный головной убор. Отлично подходящий для условий лесистой или даже степной местности, ибо шею от продувания он недурно закрывал. Его Беромиру тоже перешили. Чище и аккуратнее прежнего.
Стеганную курту изготовили заново. Повторив ее в принципе, но на ином уровне мастерства. Ну и чуть подлиннее — с подолом до колена. Заодно применив все те наработки, что использовали для нового кроя рубахи.
На плечи же Беромир накинул плащ из медвежьей шкуры. Тяжелый, жаркий и неудобный, но очень статусный. Ибо по местным обычаям что-то подобное мог носить только тот, кто сам этого зверя взял на охоте.
Получилось хорошо.
Разве что с ногами — «шляпа», если так можно было выразиться.
Деревянные ботинки выглядели достаточно неловко и неорганично в этом комплекте. Да еще с обмотками по колено. Но руки до нормальных сапог у него не дошло.
Хотел взяться.
Давно хотел. Благо, что ему принесли довольно толстую шкуру на подошвы. Но попросту не нашел времени. Тем более что по большому счету, он себе только теоретически представлял, как их делать. Нормальные во всяком случае. А потому откладывал и откладывал.
Так что пока так.
Нет, в качестве рабочей обуви эти «деревяшки» показали себя весьма неплохо. Но для статусной не годились совершенно. Впрочем, выбора все равно не было. В поршнях же из тонкой кожи, по сути, завязанной вокруг ступни на шнурок, ходить было не только неудобно, но и вредно для здоровья. Они скользили по влажной земле и траве, а также слишком быстро промокали…
Облачился.
Взял в руки свое копье.
И вышел ближе к реке, чтобы встать на видное место, поджидая непрошеных гостей.
Надо ли говорить, что для местных он выглядел чужаком. Никто в округе так не одевался. Ни из славян, ни из балтов, ни из сарматов, ни из гётов, ни из ромеев, ни из иных известных местным обитателям людей. Да, отдельные элементы просматривались и узнавались. Но не более того.
Впрочем, Беромира это не смущало. Он целенаправленно эпатировал, вкладываясь в свой бренд. Заодно рассчитывая запустить волну моды на новую одежду…
На самом деле, несмотря на показное спокойствие, ведун немало переживал. Кто это такие заявились? Откуда? Зачем? Тем более что после набега прошлым годом поселения выше по течению были разорены. Там некуда идти. А на переселенцев эти «гребцы» не походили. Слишком мелкие лодки, на них скарб не перевезешь. Да и не время. Сеять надо, а они чем занимаются?
Поэтому ему хотелось в довесок надеть разгрузку с дротиками.
ОЧЕНЬ.
Прямо зудело все.
Но Беромир сдержался. Не похоже это было на нападение. Слишком мало людей. Трудно им было бы справиться с такой толпой, что здесь у ведуна собралась. Да и убивать просто так здесь как-то не принято. Ограбить же потребно. А этих лодок не хватит, чтобы вывезти хабар. Вот и решил он не дергаться попусту.
Минуты три-четыре спустя за его спиной собрались все ребята. Благо, что уйти далеко по делам никто не успел после приема пищи.
— Кто-нибудь гостей узнает? — тихо спросил Беромир, когда те подошли ближе.
— Я того знаю, — отозвался Родята. — Вот — в первой лодке посередине. Он к отцу приезжал по прошлому году. Зарятой звать.
— И кто он?
— Стоит во главе людей Перуна из Черных лосей. Дальний родич наш…
Спустя несколько минут на берег вышли главы «клубов» Перуна семи кланов. Тех, что лежали дальше, нежели те шесть, с которыми Беромир уже вел дела. А также их спутники.
— Ой вы, гости-господа, долго ль ездили? Куда? Ладно ль за морем, иль худо и какое в свете чудо? — без малейшего стеснения выдал Бэрримор четверостишие из Пушкина на русском языке, когда эти люди подошли ближе.
Разумеется, они не поняли ни слова. Глазками захлопали и переглядываться стали. Поэтому он вздохнул и продолжил уже на местном:
— Доброго здравия. Кто вы и что привело вас ко мне?
Представились.
Чинно так и обстоятельно раскланявшись. После чего перешли к делу:
— Мы слышали, что ты торг держишь.
— А кто вам об этом сказал?
— Да вся вокруг только о том и говорит, — улыбнулся самый молодой из гостей.
— Хм. И я полагаю, вы прибыли для того, чтобы тоже поучаствовать в торге?
— А как иначе? Путь не близкий. — улыбнулся тот молодой, но его почти сразу оттеснили, давая понять, чтобы не лез вперед.
— Мы слышали, — спешно добавил гость с ярко-рыжей шевелюрой, а Беромир впервые такого среди местных видел, — что ты сговорился лишь с шестью большими родами. И нас уверяли, будто с нами ты не станешь торговать.
— Уверяли? Кто?
— Старейшины Быстрых медведей.
— Интересно. Видимо, они не могут простить того, что я выгнал трех их детишек, данных мне в ученики. Вот и злобствуют. Проходите, — жестом показал он в сторону навеса. — Посидим, поговорим. В ногах правды нет. В жопе ее тоже не наблюдается, но сидеть всяко приятнее, чем стоять. Прошу.
После чего он распустил учеников, отправив их по уже выданным нарядам. Сам же сел у костра с гостями, чтобы поговорить и заодно покушать. А в таких делах нужно именно кушать — спокойно, с толком, с расстановкой, под разговор. Но никак не есть, закидываясь едой наспех, по-быстрому, и уж тем более не жрать, словно голодный поросенок у корыта…
К интересующей теме подошли не сразу. Больше о жизни болтали, заходя издалека. Даже семьи коснулись.
— Ни слуху ни духу, — развел руками Беромир. — Угнали их в рабство набежники. Тех поколотили роксоланы, но забрав полон, сами повели их на продажу.
— И что делать думаешь? — спросил самый старый из гостей.
— Мстить, — произнес Беромир максимально ровно.
— А сдюжишь? — задорно улыбнулся самый молодой. — Все же роксоланы серьезные люди.
— Я себя уважать не буду, если не попробую. За родную кровь надо мстить.
— Похвально, — кивнул старик. По местным меркам, старик. Так-то он был моложе Беромира в той, прошлой жизни.
— У меня родичи в Феодосии есть. Летом они приходят на лодке. Погостить. — произнес один гостей.
— Торгуете тихонько? — с улыбкой поинтересовался ведун, лукаво подмигнув.
— А кто не торгует? — вернув улыбку ответил визави.
— Да я не осуждаю. Все, что идет нашим людям на пользу, все славно. Чем вы, кстати, с родичами торгуете?
— Мы им мед собираем. А они соль и всякие поделки из меди нам шлют. По-родственному. Сильно выгоднее жадных ромеев. Да и в обход роксоланов.
— Славно-славно. А много им надо? Может, я смогу присоединиться к торговле с ними?
— К сожалению, самим не хватает. Роксоланы и языги очень трепетно относятся к таким лодкам. На большой не пустят без мытного сбора. А на малой лодке много не увезти.
— А много берут мыта, если платить?
— От разного зависит, от подарков, от отношений. У Красных ястребов один из старейшин удачно выдал дочь замуж. И теперь навещает родича на порогах, обходясь десятой долей. Хотя торг ведет скромный, дабы не привлечь внимание. А с иных порой могут взять и все. Обвинив в чем-то.
— Мда. Века пролетают совершенно незаметно. Ничего не меняется… — покачал головой Беромир. — Впрочем, неважно. К чему ты стал рассказывать о родичах своих?
— Я через них могу разузнать о судьбе твоей семьи. Да и вообще того полона. Кто, куда, как.
— Думаешь, они еще в Феодосии?
— Судя по тому, что ты сказал, их гнали в Танаис. Оттуда везут либо в Феодосию морем, либо в Трапезунд.
— Феодосия или Трапезунд. Таврида и Армения. Мда. А потом оттуда дальше в земли ромеев?
— Совсем необязательно. Большая часть рабов там и остается — на местах они очень нужны. И не только рабы. Родичи мои туда на заработки уехали, да так и остались [106].
Беромир выдержал небольшую паузу, словно обдумывая все сказанное ему. Пытаясь углядеть какие-то последствия. Потом кивнул и резюмировал:
