Дальше выразительно посмотрел на Семёна и кивнул в сторону выхода. Некоторое время шли молча, лишь у выхода из рынка удалось прервать молчание.
— Получилось? — спросил Семён. — Вы-то оружие взяли?
— Ещё бы не получилось, — проворчал Викентий. — Конечно, взял. Главное — уверенность, что ты правильно всё делаешь. И что сильнее остальных. Эти местные вояки тем же самым обычно берут. Хотя никакие они не вояки. Обычные вчерашние бандюганы с какой-нибудь Варшавы или Караганды. Но если уверен и прёшь напролом, то почти точно всё получится.
— А что, бывает, что не уверен?
— Бывает. Ещё бы. Поехали теперь на окраину. Может, найдём кого-то из наших. Вон, кстати, автобус — кажется, в ту сторону.
К дальней северной границе обитаемой зоны ехали дольше часа. Электробус был пустой, но разговаривать всё равно не хотелось. Семён чувствовал себя эмоционально вымотанным. Прошло меньше десяти часов после последнего сна на базе, но он уже хотел спать. Свод купола впереди становился всё ближе и ближе, ниже и ниже. Это немного угнетало Семёна. С одной стороны, он был привыкшим к купольному небу родной «Тавды», с другой — здесь купол воспринимался совсем иначе, как что-то чужеродное. Над центральным каналом, где высота потолка самая большая, густая облачность создавала иллюзию, что они находятся на обычной планете. Здесь же, на окраине, чувство искусственности обострялось.
По мере приближения становилось видно, что купольный туннель вырублен внутри ледяного реголита, вдавлен вниз на глубину в несколько сотен метров. Слева простирались оливковые поля, насаженные террасами вокруг невысоких горок. Оросительный канал обмелел, и создавалось впечатление, что здесь случилась засуха, либо искусственное время года было таким, что на деревьях почти не было листьев.
— Не следят, — махнул рукой Викентий. — Лишь бы воевать. Со своими же подданными. А так здесь оливки вкусные. Нравились. Вон там вон консервный завод. Я оттуда камеру микро-дроном переносил.
— Кстати, что с базой будем делать? Мне роботётка сказала, что там консервы закончились и ещё много всего.
— А, нехай, пусть сносят. Если доберутся. Если с явкой всё путём, и будет команда, то база не нужна. При обнаружении самоликвидируется. Там принтонные заряды, заполнят всё пространство внутри, потом не распилить, ни сжечь.
Прозвучало неубедительно, как будто Викентий был не уверен и успокаивал сам себя. В конце дороги Семён закрыл глаза и уже думал прикорнуть, но Викентий скоро толкнул в бок.
— Следующая наша. Предпоследняя.
Семён огляделся — они ехали по широкому туннелю, одной стороной прилепившемуся к бетонной стене, а с другой ограниченному колоннами. Насколько хватало глаз, под светом редких фонарей наверху виднелись остовы кораблей разных размеров. От крохотных атмосферных истребителей и челноков до исполинов четвёртого класса, подпирающих своими надстройками потолок. С символикой десятка держав — от крупнейшей Суздальской Империи до Таймырского Царства и далёкой Камчатки.
— Свалка-отстойник, — пояснил Викентий. — Штраф-стоянка. Ежедневно сотни остаются брошенными в портах, или конфисковываются, или изымаются на границе. Какие-то потом забирают, но они тут копятся с годами. Как-то считали, что тут двести тысяч судов.
— Двести тысяч⁈ Это ж, судрь, хватит, чтобы создать целую армию!
— Армию из ржавчины? Ты думаешь?… — на лице Викентия возникло сомнение, но потом он изменился в лице. — Да не, ну что за глупости. Откуда у них такие средства. Разве что на металлолом распилить. Пошли к выходу.
Двери электробуса распахнулись. Издалека доносился шум сотен работающих резаков, мимо проносились мобили. Остановка теснилась к одной из исполинских колонн, поддерживающих пятидесятиметровый потолок уровня. В крохотном киоске продавались сосиски в тесте и чай.
Примостившись к столу-стойке, Семён жадно, с наслаждением жевал сосисочное мясо, несомненно, искусственное.
— Да не, не… глупость какая-то… — бормотал Викентий. — Как же я про эту свалку забыл. Тут явно тоже какой-то паззл… Но не может же быть…
В руках инспектора Семён заметил подозрительный пузырёк.
— Опять за старое? Может, не надо, мы же, типа, на задание идём.
— Волнуюсь. Зря базу бросил. Нельзя было. Там должен кто-то дежурить.
— Боишься кого-то? — Семён незаметно для себя перешёл на «ты». — А кто там вообще, в этой квартире может быть? Солдаты бессарабские?
— Опричники, — почти шёпотом сказал Викентий. — Там могут быть опричники.
— Тоже секретные братишки?
— Угу. Спецназ. Внутренняя прокуратура. Контрразведка. Да и настоящая разведка, я так понимаю.
— А мы тогда кто? Мы же разведка тоже. Или ненастоящая?
— Так. Мы — так. Среди всех секретных орденов — пушечное мясо. Тут помочь, здесь проследить, сюда пробраться. Бывшие уголовники. Нас не жалко. Зря я это тебе говорю, но лучше сразу всё понять, чем сломаться в сложный момент.
Внутри Семёна всё словно перевернулось.
Уголовники. Вспомнилось, как он подрался перед входом в трюм на «Тавде». Получается, и он уголовник, и Викентий, и… Не дав додумать и осознать сказанное, вдруг со стороны ангара послышался грохот сдвигаемого исполинского корпуса, стоящего на бетоне прямо перед ними. Резко наклонило, качнуло вперёд. Откуда-то снизу задул ветер. Чай расплескался по столику, Семён наклонился, чтобы удержаться, и у него подкосились ноги. Не столько из-за изменившегося вектора силы притяжения, сколько из-за страха.
В двух сотнях метрах от них, за кормой сдвигаемого стального старика виднелось что-то огромное, студенистое, похожее на обвившего корабль осьминога и сигару одновременно. Оно шумело на всех частотах, ворчало и свистело в голове Семёна, как паровоз. Грохот в голове смешивался с шумом трассы и скрежетом остова корабля. Викентий что-то кричал и показывал куда-то назад, но Семён не слушал. Было страшно.
Волчок, схвативший Семёна накануне, был по сравнению с этой сущностью как крохотный котёнок по сравнению с тигром. Оставалось смириться и ждать, пока шторм не утихнет.
Зима. Ошибка системы
Играли, впрочем, коммунисты недолго. Спутник Тюмени, Югра Тюменская находился всего в пятнадцати минутах погружения. Время и расстояние при пути в подпространстве соотносятся нелинейно. Поначалу гипототемы несут захваченное в пузырь судно вниз, в глубину по наклонной, потом выходят на зону эфирных течений, где скорость практически постоянная, а всплывают по широкой параболе, прицеливаясь к нужному трёхмерному объекту. Поэтому путь от планеты к спутнику занимает пятнадцать минут, от планеты к другой планете той же системе — несколько часов, а к другой звезде — несколько дней.
Перед всплытием музыку Куцевич-старший сделал тише. Рявкнул команды — все заняли нужные места. Казалось, Леонида здесь даже не замечают, что было ему скорее приятным, чем обидным. Андроид медленно прошагал к месту дежурства — следить за какими-то приборами. Егоров стал подглядывать за ним и за происходящим. Кустарно-собранный робот, которому было не меньше семидесяти лет, казался на фоне интерьера верхом инженерной мысли. Его окружали стрелки, рычаги, электронно-вакуумные экраны. Никаких сенсорных панелей, современных компьютеров.
Челябинский стиль был Егорову уже знаком по ряду путешествий, но здесь, на гипотраулере «Молотов» он был гипертофирован.
— Почему нет нормальной системы навигации? — не выдержал Егоров и спросил у пробежавшего мимо капитана.
— Вокруг полно судов Бессарабии и корпократического Народного Объединения. У них полно электромагнитных гранат. А броня у корабля слабая, востроскручи сменные, перехватывать бомбы не обучаем. Потому — минимум электроприборов. Никакой электроники, квантоники и прочих тоник. Андроид списанный, его, в случае чего, не жалко. Артель пришлёт новый.
В глазах капитана Егоров заметил немного нездоровый блеск. Электромагнитные бомбы были запрещены уже много лет, а Народное Объединение отделялось от этих мест территорией трёх держав — Бессарабии, Суздальской Империи и Порубежьем Пяти Планет. Егоров решил не спорить — в конце концов, выживать в условиях, где нет даже электричества его учили в академии.
