Я вздохнул и шагнул в автоматически открывшиеся стеклянные двери. Бегло оценил карточки контор первых четырех этажей, расположенных на информационной панели. Сплошные нотариусы, какие-то экспертные конторы, оценщики.
— Вы куда, молодые люди? — Спросил нас охранник, сидящий в холле, под информационным стендом. Еще почти никто не работает.
— К Корабчевскому. Нам назначено.
— Николай Всеславович здесь. Лифт на четвертый. Там вас проводят. — И он потерял к нам всякий интерес.
На четвертом этаже расположился свой пост охраны. Нас уже ожидала девушка в строгом деловом костюме и круглых очках в тонкой оправе.
— Вы Строгов? Олег Витальевич? — спросила она у меня голосом замороженной трески.
— Да, это я.
— А с вами?
— Оксана Фроловна Дмитриева. Мой юрист.
Я протянул свой и Оксанин паспорта охраннику, и тот приложил их к считывателю.
— Николай Всеславович готов вас принять. Следуйте за мной. — Все тем же низкотемпературным голосом провозгласила девица.
Мы поднялись на втором лифте на восьмой этаж. Тот, на котором приехали мы, ходил только до четвертого. Контора была еще пуста. Двери кабинетов закрыты, свет горел только в коридоре. На восьмом этаже располагались кабинеты старших партнеров компании и кадровый отдел. Стены были отделаны полированными деревянными панелями. На полу ковер.
Виляя пятой точкой, секретарша, или кто там она, стремительно пересекла коридор, открыла дверь со скромной табличкой «Николай Всеславович Корабчевский», бросив нам холодное:
— Подождите.
Дверь она полностью не закрыла, и я услышал ее подобострастное:
— Людмила Прокофьевна. Пришел Строгов с адвокатом.
— Зови.
Мы проникли в святая святых и оказались в просторной приемной, оформленной все в том же солидном тяжеловесном стиле прошлого века. За столом сидела пожилая женщина, весьма строгого вида. Видимо, та самая Прокофьевна.
— Спасибо, Верочка. — Сказала она, отпуская нашу провожатую. — Олег Витальевич?
— Да. Это я. — В который раз идентифицировал я свою личность.
— Прошу, Николай Всеславович вас ожидает.
Я, галантно пропустив Оксану вперед, прошел вслед за ней в кабинет старшего партнера конторы, которому принадлежало сорок процентов пая. Контрольный пакет. По сути, перед нами предстал руководитель этого царства закона.
Корабчевский оказался немолодым мужчиной лет сорока. Черные, зачесанные назад волосы с проседью. Крупные черты лица, густые брови. Аккуратные усы. Он был в костюме без галстука, верхняя пуговица рубашки расстегнута.
Адвокат стоял около панорамного окна, почти доходящего до пола кабинета, из которого открывался прекрасный вид на Старый Город и Адмиралтейский канал. Услышав открывающуюся дверь, он повернулся и энергично двинулся нам навстречу, протягивая руку для пожатия.
— Рад познакомится с сыном Виталия. — Кто бы сомневался, что они все друг с другом знакомы.
Его голос можно было бы назвать «ораторским». Глубокий, сильный, уверенный. Я посмотрел парочку его выступлений в суде, которые были в открытых источниках, и знал, что передо мной стоял монстр. Он не был ограненным, в отличии от его партнера Баннера. Но был членом благородного сословия. И его репутация адвоката была исключительной. Впрочем, как и репутация двух его партнеров.
— Благодарю, Николай Всеславович, что приняли нас так рано. — Ответил я осторожно пожимая ему запястье.
— Кофе, чай? Холодные напитки? Спиртное не предлагаю, для этого слишком рано.
— Воды, если можно. И я бы предпочел сразу перейти к делу, если позволите. У меня завтра встреча с оппонентами.
Совещание длилось три часа. Корабчевский очень подробно расспросил меня обо всех обстоятельствах дела. Я подробно рассказал о нападениях на себя и особняк. О визите «налоговой», моем ходатайстве в минюст и завтрашних переговорах.
— То есть предмет переговоров вам неизвестен? — Спросил он, прихлебывая горчайший даже по виду эспрессо из тонкой фарфоровой чашки.
— Наверняка будут пытаться либо патенты выкупить, либо привилегированные акции. Или все сразу.
— А эмиссию вы еще не осуществляли, я правильно понял? — Уточнил он, хотя наверняка знал всю открытую информацию досконально.
— Нет. И не собираемся, по крайней мере, в ближайшее время.
— Могу я узнать причину? Если это не секрет, конечно.
— В ближайшее время я ожидаю резкое падение стоимости ценных бумаг, связанных с программным обеспечением и средствами связи. — Деликатно ответил я. — Свои публичные акции мы выпустим на дне этого падения. По крайней мере, так советует сделать мой финансист. И в любом случае эмиссия будет меньше пяти процентов привилегированных акций.
— Ваш финансист весьма консервативен. — Задумчиво произнес адвокат. — Давайте обсудим завтрашнюю встречу.
— Давайте, Николай Всеславович. Я собираюсь не просто послать их к зергу. Я хочу использовать эту встречу, как хороший удар в лицо.
— Интересно. Как говорил мой давний партнер по бизнесу, сильная позиция, это позиция, в которой у партнера сломаны руки-ноги и выбиты зубы. Вот тогда можно и поговорить.
— Завтра они попытаются сделать это со мной. Сломать руки-ноги, челюсть. Поэтому я бы хотел, чтобы вы сперва присутствовали на встрече неофициально. — Я увидел, как он поморщился. — Мысль такая: пусть они увидят, что у меня нет нормального юриста, и начнут выкладывать козыри. Вы увидите их арсенал и сможете вступить в разборки в любой удобный для вас момент.
— Они наверняка запретят вести запись разговора. А если вы настоите на записи, не будут подставляться.
— Я придумал одну шутку. Но мне нужна ваша консультация. Если сделать так…
Николай Всеславович выслушал меня и расхохотался. Искренне и задорно.
— Уф, Олег Витальевич. — Вытирая выступившие на глазах слезы и отдуваясь, наконец сказал он. — Небольшие корректировки требуются, но, в целом, так поступить можно. Если они попадутся, можно получить доказательство недобросовестного поведения при заключении сделки и давления. А если повезет, то и шантажа. Только вот для чего?
— Я хочу атаковать по всем возможным фронтам. В том числе и юристов противника. На переговоры ко мне придут точно не простые исполнители. Так что, надеюсь, вы сможете устроить им веселую, но нищенскую жизнь. Жалобы в коллегию адвокатов, иски частного обвинения в суд. Я хочу, чтобы у них земля под ногами горела.
— Хорошо. Я к вечеру пришлю вам сценарий разговора. Я догадываюсь, кто именно к вам придет. И заранее радуюсь потенциальной возможности умыть его. Что-то вроде профессиональной конкуренции. Теперь нам надо обсудить вопрос стоимости услуг нашей компании.
— Перед переходом к финансовому вопросу хочу высказать одно предложение-просьбу. Ну или мое пожелание, как клиента, не знаю. Возможно, это повлияет на итоговую цену соглашения.
— Конечно, — он посмотрел на часы, но ничего не сказал. И так понятно, что он потратил на меня слишком много времени.
— Оксана Дмитриева будет моим посредником при работе с вашей компанией. Она студентка юридического факультета. Первый курс. В дальнейшем я вижу ее роль — юрист семьи. Не знаю, насколько это возможно, но я попросил бы вас обеспечить ей максимальный доступ к этому делу. Участие в совещаниях, выработке стратегии. Даже просто посмотреть на работу такого выдающегося юриста, как вы, для нее отличный шанс на профессиональный рост. Если это потребует дополнительного финансирования…
— Не потребует. Это необычная просьба. Если бы за вас, Олег Витальевич, не просил Знаменский, я бы отказал. Но… Вы-то сами, Оксана Фроловна, что думаете? И у вас же университет еще?
— Это честь для меня, Николай Всеславович! Если в университете узнают, что я работаю с вами, там все обзавидуются. Проблем с расписанием точно не будет!
— Ну и славно. Сейчас подпишем соглашение. Окончательный расчет я пришлю вам на почту. Хорошего дня, эр Строгов.
