В природе оно обычно всё вперемешку. А Источник позволяет «фильтровать входящие».
Это так мне батя объяснял понимание магии в этом мире. Он недавно прочёл какую-то хреновину про «пассивное обучение» — и теперь часто мне что-нибудь рассказывал.
Чтоб я, мол, запоминал на слух, а потом было легче учить заново.
Я был ему за это очень благодарен, хотя сомневался, что с детьми это так работает.
«Знаю. Но на меня дерево вообще никак не реагирует. Даже если я творю возле него чары».
Этот момент я проверил вот только что, перед разговором. На всякий случай.
— Э-э… д-да… — как-то очень осторожно начал Адам. — Тут дело в том, что… Ай, щ-щит! Прости, Константе. Я не могу ничего сообщить тебе об Алексе.
«Почему? Зная о нём больше, я могу помочь ему с развитием».
— Дело в том, что это… не моя тайна. Это тайна других людей. Более серьёзных, чем я.
«Ок. А если я раскрою её сам?‥».
— Да пожалуйста! — фыркнул британец. — Это уже будет не моё дело. Рано или поздно — а я думаю, довольно скоро — всё и так вскроется. Но я не стану тем, кто это раскроет. Прости, Константе. Я знаю твою тайну, ты — о моём брате. Тут мы квиты. А чужие секреты я тебе раскрывать не стану, даже если сам считаю, что это на пользу.
Удобно, нечего сказать! Я улыбнулся. «Я знаю о тебе, а ты о моём брате, но чужие секреты я не раскрываю».
А ты хорош, Адам Мелвилл!
Ну и ладно, не очень-то хотелось. Сам разберусь, как толкьо смогу видеть ауры. Уж двухлетний ребёнок от меня точно ничего не скроет.
«Мне нужно знать что-то конкретное»?
Адам задумался, прошёлся по комнате туда-сюда. А потом ответил:
— Не особо, пожалуй. Разве что… не удивляйся, если к Алексу всё время будет тянуться всякая живность. А он будет тянуться к ней. И не препятствуй особо…
— …А, и ещё… — добавил он, стоя уже у двери. — Я очень прошу тебя, прошу по-дружески, если возможно!
Я насторожился. Обычно с таких слов начинаются какие-нибудь просьбы, которые потом не очень хочешь выполнять.
— …Я ценю то, что ты занялся воспитанием его воли и твёрдости духа, Константин. Но прошу тебя — не препятствуй развитию в нём доброты, сопереживания, милосердия. От этого… напрямую зависит его будущее. Большего сказать не могу.
Я кивнул.
Ну… на удивление, звучит не проблематично.
Да с чего бы мне вообще мешать воспитанию в ком-то положительных качеств?! Я что, демон какой-то?
Или со стороны я кажусь каким-то злобным типом?
Адам ведь даже не в курсе о том, кто загнал Бестужевых и Строгановых в те сны!
Ну и ладно. В любом случае, если Саня вырастет добрым и отзывчивым парнем — я от этого только выиграю.
Удобно иметь таких друзей, хе-хе-хе…
Да ладно, шучу. Я ведь правда не злодей.
Наверное.
…А уже через месяц, в самом начале декабря, мне пришлось воочию столкнуться и с ростом саниной доброты… и с его отношением к животным.
Глава 24. Добрая душа
— Смотри, Сашка, сколько снега навалило! — улыбнулся отец, плавно водя Саней над сугробами.
Ну да, именно «водя Саней» — немудрено для кинетика. Мы оба весело парили в воздухе вокруг бати.
— Нега наваило! — хихикал Саня, пытаясь запулить самим собой в снежную кучу.
Да, зима в этом году выдалась снежной, не чета прошлой. Хотя, год назад мы редко гуляли — боялись меня застудить. Но из окна я уже тогда видел, что снегом в Москве не пахло.
Нынче же навалило порядочно. Уже за первую неделю декабря длинный сквер у дома, в котором мы и гуляем, накрыло чистым белым полем.
Я не так уж часто видел снег — мне больше по душе мягкий тёплый климат. Но иногда, бывало, нападало острое желание «попасть в зиму».
Тогда я открывал портал куда-нибудь поближе к Северному Полюсу и бродил среди смертельных ледяных буранов, отрешившись от земных забот…
А сейчас я стремился плавно опуститься на землю. Отправляя нас на прогулку с отцом, мама с Эммой так закутали своих драгоценных детей, что я щас сдохну от жары!
Вот бы залезть в снежок, охладиться!
— Сезёк! — повелительно ткнул я пальцем в изящную скамейку, заваленную свежей горкой. — Хотю!
Смеясь, батя всё-таки отпустил нас на землю — и мы оба тут же забурились в сугробы с головой.
Хорошо, всё-таки, иногда просто беззаботно проводить время.
Ну ладно, я довольно часто так делаю. Я же ребёнок, что с меня взять?
Душа всегда развивается вместе с развитием тела. Собственно, по этой причине я и переродился именно в новорождённого, даже рискуя лишиться прежней личности.
Я всё равно со временем стал бы собой и разблокировал память — душа-то прежняя, сильная. Но при этом получил бы мощнейший импульс чистой жизненной силы.
Его получают все детёныши всех существ, когда просто органично растут, проживая жизнь от начала и до конца. Взрослеющее тело, пышущее жизнью и проходящее все положенные стадии, омолаживает и укрепляет душу.
Позволяет ей вынести куда больше, чем способна изъеденная веками душа полувекового полутрупа.
Да. В конце концов, жизнь я заканчивал, будучи уже… практически искусственным существом.
— Котя сори! Котя сори! Сори коёпка!
Ась?
Увлёкшись размышлениями и охлаждением в куче снега, я не сразу заметил, что Саня меня зовёт.
Златокудрый мальчик прыгал вокруг какого-то ящика, стоящего у края парковой дорожки. И тыкал в него пальцем.
— О, нашёл что-то? — тоже обратил внимание отец. — то там за коробка такая у тебя, ну-ка?‥
Кое-как выбравшись из мягкого снега, я тоже потащился к ним. Не то чтобы мне было сильно интересно, но раз Саня так просит…
В этом возрасте лучше уже уважать интересы будущего дружбана. А то может прилететь бумерангом.
— Тё там? — глянул я, подойдя.
Ящик как ящик. Только что он тут делает?
— Коёпка пикает! — задумчиво пососал Саня палец. — Нипанятна…
— Так, а ну-ка! — отец тут же мягко, но уверенно отбросил нас назад. — Дай-ка я сам гляну, что она там «пикает»!
Что, батя, думаешь, бомбу кто-то подложил?
Если так, Заклинание бы уже оповестило об угрозе. Так что я глядел без страха.
— Так, что у нас тут… — отец аккуратно запустил кинетические щупальца под крышку и распахнул её. — Ох блин, котята!
— Тё ита? — тут же проявил интерес Саша, побежав к коробке.
Пару раз упал по пути. Рыхлый снег оказался серьёзным противником. Но маленького исследователя это не остановило.
— Коськи! — воскликнул малыш, перегнувшись через край коробки. Столько неподдельного восторга звучало в его голосе, что я сразу понял — просто так это событие не пройдёт.
А потом глянул на физиономию бати. Чего он хмурый такой? Эх, всё нужно проверять самому…
И, заглянув в ящик, я быстро понял причину батиного настроения.
Там, на дне, на тощей изгаженной простыне, лежали четыре котёнка. Мягкого серого цвета, даже кремового, я бы сказал, в тёмно-серую полосочку. С большими ушастыми головами и тонкими хвостиками.
Ну да, котята. Какие-то породистые, судя по округлым ушкам и однотипной окраске.
Только вот… они именно лежат. Не копошатся, не ворочаются, не ползают. Просто лежат без единого звука.
— Подохли, кажись… — вздохнул отец. — Ой, прости Саня… Э-э… Спят, наверное! Не будем их будить, да?
Последнее он произнёс уже громко, явно обращаясь к нам.
Да кого ты лечишь, батя. Видно же, какие они побитые жизнью. Видимо, кто-то развёл, не смог продать, пока мелкие были совсем, да выкинул.
Саня явно тоже не поверил ни единому слову этого пожилого лжеца.
— Один севеиться! — ткнул он ручкой внутрь ящика.
И верно. Потревоженный нами, один котёнок тихо-тихо пискнул, сонно приподняв головку.
А когда он своими жёлтыми и круглыми-круглыми глазами посмотрел на Саню, когда тот посмотрел в ответ…
— Да не, блин, Саня… — почесал отец подбородок. — У мамки твоей аллергия вроде как… или нет, не помню. Или не на кошек там…
— Коську хотю! — мгновенно сориентировался пацан.
