Якудза - Силлов Дмитрий Олегович "sillov"

Не особо приятно было бы проснуться в полной тишине и в эдакой обстановке, но Витьку было абсолютно все равно, где просыпаться. Сейчас ему было просто хорошо на душе. Хорошо и легко, независимо от того, где он, зачем он здесь и что его ждет в дальнейшем. Когда тебе действительно хорошо, ты не задаешься такими дурацкими вопросами. Ты воспринимаешь действительность такой, какая она есть, и единственное желание владеет тобой — чтобы это состояние продолжалось как можно дольше.

Прикрыв глаза, он уставился в чернильный потолок, и умиротворенно-плавные сцены потекли перед его глазами.

Вот он совсем маленьким на речке удит рыбу с отцом, а отец смеется и что-то рассказывает, размахивая руками.

От неловкого движения удочка падает в воду, отец бросается за ней, вылавливает за поплавок, вытаскивает на берег. А потом, когда он, продолжая смеяться без особых причин, просто от хорошего настроения, вытряхивает из сапог воду, на траву из широкого голенища вываливается приличных размеров щуренок. Кроме этого щуренка, кстати, они в тот день ничего не поймали. Да и эту случайную добычу отпустили домой, в реку. И от этого было тогда еще веселее.

«Странно, — лениво проплыла мысль. — Это ж сколько лет-то прошло? Я уж и забыл все давно. И с чего это вспомнилось?»

А в голове чередой всплывали новые воспоминания.

Вот он в парке смотрит на огромного гипсового медведя и не может понять, как это медведь так долго стоял неподвижно, чтобы с него могли слепить статую? А отец объясняет, что мишку могли сначала сфотографировать или вылепить по памяти. А как это «сфотографировать»? И отец объясняет, что есть такое устройство…

«Сколько же мне было тогда? Четыре года? Три? И с чего это я тут как старый дед в воспоминания ударился?»

Но вспоминать было приятно, и Витек не противился возникновению картин детства, возникающих в мозгу без каких-либо объективных на то причин.

«Так бы валялся и валялся…»

— Балдеем? — звонко спросили прямо в ухо.

Витек прищурился одним глазом и медленно повернул голову.

— Угу, — сказал он.

— Не надоело?

— А по фиг, — протянул Витек, снова переводя взгляд в потолок.

— Вставайте, граф, вас ждут великие дела, — сказала Александра, слегка пиная лежанку.

— А без меня никак?

— Никак.

В голосе Александры послышалось раздражение.

— Шурик, а как сделать, чтобы ты свалила, а? — мечтательно произнес Витек.

— Ч-е-г-о?

— Ну вот как, а?

— Каком кверху.

Мощный удар ногой пришелся в ножку лежанки. Деревянная ножка в толщину руки взрослого мужчины переломилась, словно спичка. Под весом Витька лежанка накренилась, и он скатился на пол. Вскочил на ноги, удивленно посмотрел на пучок щепы, оставшийся от ножки, и перевел взгляд на Александру.

— На гнилой койке спать уложили, да? — высказал он предположение. — Сэконд хэнд времен татарского ига?

— Хочешь, тебе ногу сломаю? — спросила Александра.

Витек хмыкнул.

— Смотри, как бы ломалка не отвалилась.

Он с хрустом потянулся. Александра смотрела на него как-то зло и неприятно.

«Вот звереныш. Того гляди — вправду бросится. И чего с ней делать? В душу не дашь, у них ведь куда не ткни — везде детородные органы».

— Ладно уж, хватит собачиться, — сказал он примирительно. — Рассказывай, чего хочется.

— Хочется треснуть тебе между глаз, — честно призналась Александра. — Но это подождет.

Витек улыбнулся про себя, но промолчал.

— А как это я здесь оказался? — спросил он. — Приехали с Афанасием, вошли… а дальше ни черта не помню, как отрезало…

— Да, небось, в кабаке нажрался или там же в очередной раз по голове получил и здесь отрубился. Или и то и другое вместе. Пошли, лучше в баре посидим, пошепчемся, чем ерундой страдать, — сказала Александра.

«Может, и получил, — подумал Витек. — А может, и не в баре. Только правды теперь все равно не узнаешь».

Он покрутил головой. Шея не болела. Почесал затылок. Свежих шишек на нем не обнаружилось.

«По голове не били — и на том спасибо. А может, я уже адаптировался? Набили череп как кентусы у каратилы — сколь не молоти, все как с гуся вода… Ну что ж, в бар — так в бар…»

Черная панель послушно отъехала в сторону, как только Александра подошла к стене. За ней шел такой же черный коридор, оканчивающийся дверьми лифта.

«Что у них здесь, пыточная что ли? — подумал Витек, оглядываясь на свою спальню, если к месту его пребывания можно было применить это слово. — Или комната психологической загрузки?»

…Посетителей в баре не было. Вероятно, по случаю раннего утра. Через стеклянную стену было видно, что солнце еще только-только высунуло край лысой макушки из-за крыш далеких «хрущоб».

За стойкой кемарил бармен с волосяным хвостом на макушке, косящий имиджем под Бандераса. Заслышав цоканье Александриных каблучков по полу, бармен проснулся и сделал стойку. В его воловьих глазах появилось масляное выражение «а-ля мачо-всегда-готов».

— Вроде у вас тут всегда за стойкой девчонки были? — спросил Витек. — Или я чего-то не догоняю?

— По Насте соскучился? — язвительно осведомилась Александра.

— А хоть бы и так.

— Свалила твоя Настя. Тогда, после вашего ресторана позвонила, сказала, что больше на работу не выйдет и ноги ее здесь не будет. Даже за расчетом не зашла. Думаю, что и тебе домой она вряд ли звонила с благодарностями за отлично проведенный вечер.

— Понятно.

Настю было, конечно, жалко. Процентов где-то на пятьдесят от возможного. Но… Почему-то на остальные пятьдесят крутилась мыслишки, типа «и хрен бы с ней» и чуть ли даже не «слава богу».

В последнее время Настя стала раздражать. Вечными «не так свистишь, не так летаешь», намеками на создание «ячейки общества», потерявшими прозрачность после приобретения машины и относительной финансовой стабильности. И слюнями на подушке в том числе. Которые почему-то стали резать глаза именно в это самое последнее время.

Потеря подруги переживалась легко еще и потому, что над противоположной частью стола под черным шелковым кимоно в такт движениям его обладательницы завораживающе колыхался роскошный бюст, не стесненный объятиями бюстгальтера. Потому, что поддерживать там ничего было не надо. Все и так стояло дай боже каждой Евиной дочери такое. Незабываемая картина на кровати сестры тут же всплыла перед глазами Витька…

Всей своей спиной изображая «чего изволите», мелким бесом подъехал к столику хвостатый «мачо», неся на подносе потный стакан клубничного свежевыжатого сока. Расплылся в улыбке.

— Вам как всегда.

Поставил поднос на стол, трепетно, словно драгоценный алмаз, сгрузил стакан, скользнув масляными глазками за отворот кимоно Александры и, кисло показав Витьку ряд отбеленных зубов, вопросил:

— А вы что желаете?

«А мы желаем треснуть вам в грызло, — для самого себя неожиданно зло подумал Витек — и сам себе удивился. — И чего это я на него окрысился? Красивая телка, понятно, что у мужиков слюнки капают. Мне-то чего? Один хрен, такую кобылицу на бэушном внедорожнике не объездишь. Пожалуй, такая сама кого хочешь объездит».

— На твое усмотрение, — небрежно бросил Витек.

Бармен удалился, недовольно поджав губы. Почему-то в голове Витька тут же нарисовалась картина — бармен, злорадно тряся свернутой в хвост гривой, мешает в блендере коктейль лимонного цвета, одновременно справляя туда малую нужду.

«Пожалуй, не буду я пить то, что он принесет», — подумал Витек.

— В общем, Вить, дело в следующем, — начала Александра. — Для начала немного истории. Тебе как, попроще или подетальнее?

— Да мне, Шур, веришь, как-то параллельно. Но если без этого никак, то лучше попроще.

— Еще раз назовешь меня Шурой — не обижайся. Договорились?

— А как? Сашей устроит? А то «Александра» — это на Македонского как-то очень похоже. Из кино.

Еще хотелось добавить про ориентацию киношного Македонского, но Витек пересилил себя и смолчал.

— Хммм… Из двух вариантов — кинолюбитель и начитанный — выбираем первое, так как второе невозможно по определению… Ох, достал ты меня, Витек! Ну ладно, потом разберемся, — сама себя осадила Александра. — Итак, для начала немного истории. Начнем с того, что к началу семнадцатого века в Японии в результате серьезных и кровопролитных разборок всех местных бандюков подмял под себя клан крутого японского братка Токугава Ияэсу. Так доступно?