Во время завтрака продолжали обговаривать строительство поселения. В общей сложности надо было порядка двадцати домов, большинство в караване были семейный. Для неженатых воинов я предусмотрел одну большую избу, типа казармы. Как подрастут девочки с каравана и найдут себе пару среди хурритов, так и построим отдельное жильё.
— Надо найти глину, показать нашим гончарам, пригодна или нет. Хорошо бы найти железную руду, — я размечтался, представив самодостаточное поселение.
— С глиной проблем не будет, река наверняка подмыла берега на своём пути, обнажив пласты глины. А вот с рудой будет труднее, — археолог попросил жену набрать чистой воды в реке.
— Наша вода вкуснее, — похвастался Саленко, напившись из медного кувшина. — В Месопотамии у воды был свой вкус, а здесь она словно пропитана чернозёмом и свежей травой.
— Арт, ты уже поел, хотела тебе согреть мяса, — я не заметил, как Ада вышла из повозки. Её обида испарилась, она даже смотрела виновато.
— Поешьте сами, поселение будет ставить чуть выше, на опушке леса. До моря рукой подать, лес и река под боком.
— Мне нравится это место, — голос Ады звучал примирительно. Подмигнув ей, дал понять, что не держу зла за вчерашнюю ночную выходку. Повеселевшая жена вернулась к повозке, чтобы накормить детей и заняться хлопотами.
Когда лагерь окончательно проснулся и насытился, попросил всех собраться. Взобравшись на повозку, чтобы меня было лучше слышно, объявил о своём решении. Известие об окончании пути встретили радостными криками, даже ослы заревели, словно почувствовали, что конец бесконечному движению.
Первоначальный план упорядочить расселение провалился: люди хаотично выбирали место под будущий дом, не понимая моих намерений.
— Оставь их, со временем всё само собой упорядочится, — Ада смотрела на реку с места нашего будущего дома. Избу планировал поставить прямо среди вековых деревьев, в тридцати метрах от реки. Я не знал, насколько разливается Дон в половодье, но водный поток был ниже метра на два. Да и полоса деревьев прямо по берегу реки вряд ли так густо разрослась, затапливай вода всё это место. Противоположный берег реки был более пологим и относительно голым, что свидетельствовало о частом затоплении.
Первую избу поставили мне, получилось не так хорошо, как в фильмах. Щели между брёвнами забивали мхом, смолу так и не удалось найти. Пока шло строительство, мы ночевали в повозке, окончательно превратив её во временно́е жилище. Шулим с тремя воинами провёл дальние разведки во всех направлениях, но так и не наткнулся на людей.
Тем не менее я принял решение огородить поселение частоколом после окончания строительства домов. Избы росли одна за другой, пока планировка ограничивалась размером брёвен срубленных деревьев. К моему огорчению, мы не нашли строевого леса и поэтому размеры срубов получались скромными. Пока основная часть мужчин была занята строительством и охотой, я вместе с гончаром по имени Мирани, пытался построить прототип русской печи. Мои познания в этой области были слишком скудны, а Мирани не мог понять, чего я от него требую. В итоге получился гибрид между русской печью и печью, принятой в Междуречье. Первая зима покажет, насколько удачным получилась наша печь.
Глину мы нашли довольно быстро и довольно неплохого качества. В километре выше по течению река подмыла наш берег, обнажив пласт глины. Мирани и двое других гончаров остались довольны качеством глины. Ещё чуть выше, нашлась отмель, где скопился крупнозернистый песок. Но поиски руды не увенчались успехом. В данный момент у нас был внушительный запас оружия и инструментов, но поиски руды всё равно оставались важнейшей задачей.
К середине ноября появился первый снег, он таял, едва достигнув земли. Большинство жителей Новгорода снег видели впервые, взрослые люди пробовали его на вкус и веселились словно дети. Первый настоящий снег пошёл в начале декабря, укрыв наши дома белой шапкой. Последние недели ноября я отправил всех мужчин на охоту, чтобы заготовить побольше мяса на зиму. Мой план распахать землю под озимые не удался, нам элементарно не хватило времени. Даже частокол успели сделать всего на четверть, прикрыв только северную сторону городка.
С заготовкой дров проблем не было, в процессе строительства домов хвороста набралось на всех. Да и лес был под рукой.
Лёд сковал реку под Новый год, дав возможность разнообразить меню рыбой. Вспомнив из одной передачи, как северные народы плетут верши, сделал пробную. Вначале попалась одна рыбина, учтя ошибки и вплетя ещё несколько ивовых прутьев, добился впечатляющего результата.
Не прошло и двух недель, как всё взрослое население Новгорода увлеклось зимней рыбалкой. Вдоль берега виднелись многочисленные проруби с установленными ловушками из ивовых прутьев. Частокол мы так и не успели закончить, но загоны для скота соорудили и даже запаслись сеном. С середины января начался окот у овец и коз, появился приплод и у ослов. С десяток кобыл тоже должны были родить уже со дня на день. Понимая, что от животных зависит наше дальнейшее существование, целыми днями пропадал в конюшне и овчарне. Берди и Ахбухч вернулись к своей старой профессии пастухов. Весь навоз ребята выносили и складировали недалеко, создавая основу для будущего перегноя. Моча животных тоже не пропадала, по просьбе кожевенника Хамима, её собирали и относили к нему, где он занимался дублением шкур животных.
Саленко несколько раз поднимал вопрос о моем статусе.
— Тебя надо официально признать главой Новгорода, надо установить налоги, негоже тебе самому ловить рыбу или ходить на охоту. Должен развиваться товарообмен, иначе мы не будем развиваться, — настаивал археолог зимними ночами, проводя в нашей избе бо́льшую часть времени. С ним приходили жена и дочь. Святослав и Владислав, освоив азы речи, играли с девочкой, но та пока ещё не научилась говорить.
— Успеется, дай людям обжиться, немного нарасти «мясом», — отклонял предложение украинца провести выборы главы.
— Никто не голодает, зайцев пруд пруди, олени, лоси, косули. Река кишит рыбой, они так сытно раньше не жили, — приводил новые аргументы Саленко, но я оставался непреклонен.
В конце января увеличилось поголовье лошадей, родилось девять живых и один мёртвый жеребёнок. Шулим большую часть времени проводил на охоте, каждый раз возвращаясь с богатой добычей. Именно он принёс Аде шкурку чёрной лисы. После обработки Хамима шкура заиграла всеми цветами, переливаясь чёрными красками.
— Я теперь барыня, — смеялась Ада, накидывая шкуру на плечи.
Первый поход по льду на противоположный берег мы совершили в конце января.
Река оказалась только рукавом Дона: основное русло располагалось на северо-запад в двух часах ходьбы.
— Такая большая? — Шулим от удивления стянул с головы шапку из зайца. Ширина Дона здесь достигала трёхсот метров: дойдя до середины реки, я остановился, подняв руку. Еле заметный дымок поднимался за голыми ветками кустарников на противоположной стороне.
— Может это пар от испарений? — предположил археолог, навязавшийся в этот поход. Сейчас я жалел, что взял его, а не пару воинов. Из него воин никакой, даже годы, прожитые среди хурритов его, не изменили, Саленко оставался пацифистом. Вдвоём с Шулимом, имея всего один лук и десяток стрел, было неразумно идти вперед.
— Мы вернёмся завтра и выясним, кто там, а теперь идём обратно.
Я не собирался нападать на неизвестных, иногда дипломатия даёт больше, чем война. У меня почти два десятка парней без женщин, даже среди них начиналось брожение. Многие не оказались готовы к холодам, хотя по моим меркам это была очень тёплая зима. Ждать пока девочки в караване повзрослеют некогда, вот если среди неизвестных людей на том берегу есть взрослые девушки, это могло бы сыграть мне на руку. Женившись, человек начинает ценить спокойствие и уют, и именно эта мысль меня донимала в последнее время.
Глава 27
— Мы не знаем, кто они, будьте настороже, но первыми не стреляйте, — в третий раз повторил воинам, сопровождавшим нас на второй день. Кроме Шулима и Саленко, который снова упросил взять его, со мной шли пятнадцать хурритов. Учитывая, что каждый из моего отряда стоил трёх средних воинов, я без опасения мог встретиться с отрядом противника до пятидесяти человек.
