- А я всё думаю, почему вы так поспешно из города-то уехали, да ещё на ночь глядя. Откуда такая внезапность, неужели отъезд не мог подождать, скажем, до утра следующего дня? Ведь вы же меня заранее предупредили что в скором времени, возможно, покинете город, а то и страну, и я не стал чинить вам в этом никаких юридических препятствий…
Хихикающая Сепфора испуганно ойкнула, натянув на себя было сброшенный свадебный бадекен. Пунцовый Моисей вскочил на ноги и резким движением отдёрнул оконную штору.
- И ещё стража… - спокойно проговорил прячущийся за шторой Назир Абд аль-Хаммам, дружелюбно улыбаясь. – Мне глаза их не понравились, когда на следующий день я их допрашивал. Бегали у них глаза, словно они украли чего. Пришлось прибегнуть к старым проверенным методам дознания… хотя уверяю вас, если бы был хоть малейший шанс избежать их, я бы так и поступил… Я посадил их на прорастающий тростник, а затем засыпал за шиворот голодных скорпионов… впрочем, зачем вам все эти банальные подробности. Короче единственный выживший после дознания стражник признался, что обзавёлся золотом аккурат в ту самую ночь, когда ворота города должны были быть крепко-накрепко закрыты.
Взяв себя в руки, ибо желание выбросить в окно знаменитого сыщика было просто непреоборимым, Моисей медленно с расстановкой произнёс:
- Я ничего не помню за это. Таки не делайте мне беременную голову. Я себя хорошо знаю, а вы себе думайте, что хотите.
- Внезапный приступ обширной амнезии… - задумчиво протянул сыщик. – Весьма распространённый среди правонарушителей недуг.
И чуть прикрыв хитрые глаза, Назир Абд аль-Хаммам нараспев прочёл:
Десять кушитов решили пообедать,
Один внезапно подавился - их осталось девять.
- Это ещё что такое? – возмущённо воскликнул будущий пророк. – Вы мне здесь таки немножечко угрожаете?
- Что вы, что вы… - всплеснул руками сыщик. – Просто я вдруг вспомнил одно своё весьма удачное расследование. Одержимый справедливостью египетский судья пригласил на удаленный остров десятерых человек, которых считал виновными во всевозможных подлых убийствах, он зачитал им суровый приговор и затем казнил их разными способами согласно детской считалке, после чего героически покончил с собой. Я довольно быстро распутал это весьма сложное дело.
- Ай, как интересно, - скривился новоиспечённый муж. – А пять тысяч шекелей золотом за мои поимку кто иудеям пообещал? Вы ведь? Ну признайтесь же!
- Да не было такого! - Абд аль-Хаммам даже коснулся рукой сердца, пытаясь заверить в своей абсолютной искренности. – Клянусь мумией фараона Сети Первого.
- Тогда кто же бросил этот подлый клич с вознаграждением?
- Так у вас и без того достаточно врагов, - возразил в край обнаглевший сыщик, забавно засеменив к выходу из спальни. – Прощайте, мой знатный друг, до наших новых увлекательных встреч в самом недалёком будущем.
- Это кто? – испуганно спросила Сепфора, по-прежнему, делая круглые глаза когда голубки, наконец, снова остались одни.
- Один старый хуцпан.
- Он что… он сумасшедший?
- Цудрейтер? Мне думается, таки да!
- Странные однако у вас знакомые.
- Да я сам в шоке.
- И что теперь мы будем делать?
- Таки ляжем спать, - и сладко зевнув, Моисей повернулся на правый бок, тут же громко захрапев.
Так была безвозвратно испорчена первая брачная ночь Моисея с нежной как спелый персик юной женой.
Глава 4 Волшебный голос из кустов
«Бог — отец, а судьба — отчим».
Древняя иудейская мудрость.
На второй день неистового гуляния Моисей незаметно ускользнул из дома, решив побыть в одиночестве и слегка проветриться. Так уж получилось, что оказался он у подножия горы Хорив, которая считалась священной, поскольку по мнению местных жителей на её вершине в облаках жил бог их отцов. Сильно запрокинув голову, будущий пророк зорко присмотрелся. Никакими богами на вершине горы даже и не пахло. Орлиное гнездо там было, это факт, но больше ничего. Что, неужели и тут подлое надувательство? Или, быть может, мадианитяни поклонялись грозному представителю пернатых? Кто их знает…
Снова бывшего жреца одолевали тягостные мысли. Чувствовал он, что в самое ближайшее время нужно бежать из приютившей его земли. Подумать только прошло всего лишь двое суток, а он уже успел навлечь на себя совершенно невероятное количество неприятностей. Ещё повезло, что так легко отделался обычной женитьбой. Конечно, жаль покидать молодую жену, но ничего не поделаешь, собственная жизнь она дороже, а с недавних пор так и вдвойне, ибо твёрдо решил Моисей как следует вмешаться в судьбу своего своевольного и отчаянно бесстрашного народа.
Кутаясь в длинные одежды под порывами холодного горного ветра, бывший жрец уже почти собрался направить свои стопы обратно на празднество, как вдруг внезапно куст, у которого он стоял, вспыхнул синим пламенем. Понятное дело Моисей испугался, инстинктивно отпрянув в сторону. То, что куст ни с того ни с сего загорелся, это ещё полбеды, ибо то что произошло вслед за этим…
Будущий пророк справедливо рассудил, что у него начались галлюцинации. Ох, не следовало ему пить много вина на пустой желудок. Так или иначе, но пылающий куст принялся вещать человеческим голосом.
- Слушай, Моисей, сын Израиля, ибо говорит с тобой бог твой всевидящий!
Будущему пророку взять бы да убежать, но вместо этого Моисей остался на месте.
- Вижу глубокое сомнение в мыслях твоих. Что же, сомнения это хорошо, сомнения признак философского склада ума. Сомневайся, Моисей, сомневайся, ибо предписано тебе свыше отныне во всём сомневаться: в поступках, в словах, в друзьях, в жёнах и в своей дальнейшей судьбе…
Но навязчивая галлюцинация не рассеивалась и бывший жрец решил подыграть собственному не на шутку разыгравшемуся воображению.
- Что тебе нужно от меня, всевидящий, не ошибся ли ты с выбором, обратившись не к тому человеку?
- Нет, не ошибся! – твёрдо ответил куст. – Ты именно тот, кто мне нужен.
- Ну, допустим…
- Не допустим, - продолжал настаивать на своём невидимый собеседник. – А так оно и есть. И не смей перечить мне.
- Не буду.
- Вот так-то лучше. Нынче же немедленно отправляйся в Египет и выведи из ненавистного плена народ израильский.
- Легко сказать, трудно сделать.
- А я и не предлагаю тебе простых путей.
- Нет, так дело у нас совсем не пойдёт, ибо мне нужно всеми силами избегать проклятый Египет. Как только я появлюсь там, меня тут же схватят и, возможно, казнят за убийство совершённое в досадном приступе сильного гнева.
- Страдание – тернистый путь к спасению души, - задумчиво изрёк голос.
- О чём ты говоришь? Я решительно не желаю тебя понимать. Какие такие страдания ради чего?
- Ради собственного народа.
- Собственного народа? – не на шутку рассвирепел Моисей. – Ради этих наглых бездельников?
- Не справедлив ты и жесток, твоё сердце черство и поросло сорной травой чёрного безразличия. Кого винишь ты в своих неудачах? Собственных братьев по несчастью? Разве виноваты они в бедах своих? Ведь по недомыслию и природной лености терпят иго Египетское. Им нужен поводырь и этим поводырём станешь именно ты.
- Да ни за что.
- Станешь-станешь, уж я то об этом как следует позабочусь.
- Значит вот ты какой наш бог. Право выбора. Свобода волеизъявления. Справедливость для всех. Воздаяние. Значит всё это всего лишь обычные слова. Удобные для постоянной спекуляции, надувательства и обмана… сладкая патока для вислоухих простаков…
Куст догорел. Лишь маленькие красные искорки теперь пробегали по кучке неровного пепла.
Голос молчал.
- Что таки уел я тебя, да?
- Таки уел, - нехотя согласился невидимый собеседник и, как показалось бывшему жрецу, грустно вздохнул. – Недооценил я твой ум, Моисей, и твою проницательность. Что ж попробуем зайти с другой стороны. Ну, ты понимаешь, о чём это я?
