Газлайтер. Том 28 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич

Протягиваю ментальные нити, фокусируюсь на разуме носорога. На всякий случай сканирую пространство, и только потом цепляю знакомое сознание. Толкаю чуть-чуть — в нужную сторону. Подсказываю носорогу, куда идти. Пусть Химериэль думает, что ему просто повезло. Мне не жалко.

Лорд-губернатор уже проезжает рощу, как из кустов, с хрюком и лязгом, вылетает чёрный носорог. Прямо на Химериэля.

Лорд-дроу успевает только дёрнуться — осаживает свою шестилапку, но поздно. Он попытался и подчинить разум любимца, и тут, каюсь, мне пришлось обрубить его ментальные щупы. Хочу, чтобы у них всё было честно, по-настоящему. Носорог, судя по всему, и так соскучился по бывшему хозяину. Врывается между шестилапок дроу, сбивает рогом лорда-губернатора с седла, как кеглю, и с радостным рёвом пробегается по нему взад-вперёд, выражая, ну, как может, свою привязанность.

Судя по громкому топоту, любви в этом выражении очень много.

От сира Семиреля уже и след простыл — ускакал вдаль. Он, видимо, решил оставить лорда-губернатора наедине с любимцем и не мешать им. Сложно его за это винить. Третьим лишним никто быть не хочет.

Раздавленный Химериэль валяется в траве. Кажется, он не мёртв — шевелится, стонет. Но счастливым не выглядит. Очень странно. Впрочем, носорог продолжает на нём топтаться. Может, ещё снова подружатся. Всё же их многое объединяет.

— Это же тот самый носорог! — восклицает Гюрза, которая вместе с Настей смотрит на эту картину. — Почему Химериэль его не смог приручить в этот раз⁈

Я скромно потупил взгляд и даже принялся считать всадников-дикарей вдалеке.

— Король Данила! — леди оборачивается ко мне и хитро смотрит. — Вы, кажется, за честные отношения, так?

— Я никогда не программирую своих близких и даю им полную свободу воли, леди, — киваю серьёзно. — Если вы об этом. Лорду-губернатору Химериэлю советую тоже держаться честности.

— Неплохой совет, — смеётся Гюрза искренне и радостно. — А главное — вы и делом помогли лорду-губернатору, похоже! Если что — я одобряю! И вообще обожаю мужчин, которые действуют, а не просто болтают.

Настя хмуро посмотрела на леди-дроу, и та, покраснев, отводит взгляд. Ну да, что-то мы заболтались. Так нас скоро и дикари догонят.

— Поскакали, Даня? — Настя специально подводит кобылу ближе ко мне.

— Не, бежать не будем, — качаю головой. — Мы уже наскакались, а потому встретим синебородых.

Разворачиваюсь на коне навстречу Синим Бородам.

Протягиваю ментальные щупальца к их передним рядам. Ментальная защита у дикарей неплохая, но я уже надел на палец кольцо Буревестника, а потому натянуть миражи поверх щитов — не такая уж и проблема.

И запускаю иллюзию.

Всадники в голове в ужасе останавливаются. Они видят перед собой гигантскую, ревущую фуру с хромированной кабиной и красными фарами.

В ушах десятков дикарей раздаётся грохот кузова и рёв двигателя. Столбы пыли поднимаются в воздух, перекрывая обзор. Иллюзия летит прямо на них.

Паника охватывает всадников. Передние ряды Синих Бород в ужасе разворачиваются и рвутся назад. А там — свои. Строй разваливается, кони визжат, многорукие падают, начинают давить друг друга. Крики, вопли, кашель в пыльном облаке. И никакого врага. Сами себя топчут. Ну молодцы, что сказать.

Движение застопорилось. Отряд развалился и разбежался кто куда. Не думал, что будет так просто. Впечатлились дикари нашим автопромом — с непривычки испугались.

Я довольно улыбаюсь, разворачиваю Белогривого к девушкам. Настя и Гюрза смотрят вопросительно.

— Обратно? — спрашиваю, и обе кивают.

Мы пускаемся в обратный путь — неспешно, спокойно.

Синими Бородами уже будет кому заняться и без нас. Слишком многих воинов они сегодня потеряли, а значит, племя само скорее попросится к другому, большему, чтобы влиться и жить под новым вождём — может, даже к тому же Хмену. И пофиг, что с ним они воевали вчера. При нынешних обстоятельствах это уже неважно. Так у местных заведено.

Замок Ламара, Примолодье

Каменные ступени спускаются глубоко под землю. Лорд Ламара спускается в собственные казематы под замком. Хотя временно их забрал себе Ауст, чтоб подержать там лорда Гагера до суда.

В темнице все клетки пусты, кроме одной.

У решётки он останавливается. Лампа на стене качается, отбрасывая рваные тени.

За прутьями сидит Гагер, закованный в антимагические обручи: на запястьях, на лодыжках, на шее, даже на висках. Обручи пульсируют тусклым светом подавления, будто глумятся над могучим дроу-магом. Но в глазах Гагера — ни капли покорности. Он смотрит, как хищник в клетке, которого пока не покормили.

— Пришёл проведать, Ламара? — усмехается он, голос охрипший, но ясный. — Или попрощаться?

Ламар молчит. Только сжимает пальцы в перчатке.

Гагер наклоняется ближе, тень от его головы падает на грудь:

— А помнишь, ты хотел со мной сжечь Молодильный Сад, — говорит он тихо, как будто рассказывает сказку. — Не прикидывайся, что ни при чём. Я тебя всё равно же сдам.

— Нет… — срывается Ламар, почти шепчет, почти давится. — Пожалуйста. Не сдавай меня…

Гагер улыбается. Не весело — жёстко, презрительно.

— Ну ты и тупой, Ламар! Бестолочь, чесслово! Да даже если я не сдам тебя, толку-то? Всё равно Багровый прочитает мои мысли, — говорит он. — И узнает, какая ты сволочь. Гюрза тоже была с нами в сговоре, но, учитывая, что она сама убила поджигателей, и кто её отец, она легко отбрешется. А вот тебе — хана. Но я могу спасти твою шкуру. Если сделаешь одну простую вещь.

— Ты идиот, — резко выдыхает Ламар. — От тебя уже ничего не зависит! Разум тебе уже всё равно вскроют, и Багровый увидит, что ты всё это устроил и что я тебе помогал!

— Нет, — перебивает Гагер, и голос у него становится почти нежным. — Смотри.

Он напрягается. Мгновение — и на ладони, несмотря на антимагические обручи, проступает чёрный знак, будто вытравленный кислотой по плоти. Руна не пылает — она поглощает свет.

— Даже антимагические цацки не могут заглушить это, — довольно говорит Гагер. — Проклятие Тьмы. Моё предсмертное заклятие на случай, если меня переиграют. И, увы, время пришло. Филинов разгромил меня вчистую.

Он подносит руку между прутьев.

— Коснись — и у тебя в руках возникнет чёрный шар. Он будет питаться моей душой, сжигать меня изнутри и становиться смертоноснее. Тогда я не протяну и двух дней.

— Зачем мне это⁈ — отступает Ламар, бледнея. — И зачем тебе это⁈

— Затем, — спокойно отвечает Гагер, — что ты сможешь метнуть этот сгусток во Филинова, когда он подставится. Это твой шанс. Я умру всё равно, ведь Багровый казнит не меня. Но так Филинов получит прощальный привет от меня.

Он смотрит прямо в глаза.

— Это будет мой последний удар. Если ты его нанесёшь — я уйду, и никто не вскроет мой разум. Никто не узнает, что ты задумывал сжечь Сад. Ты выживешь.

Ламар дрожит. Челюсть сведена, как от холода. Пальцы медленно поднимаются. Он касается метки.

И тут же — крик.

Темница вздрагивает, камень глушит звук. Рука Ламара словно горит. Жилы темнеют. Пальцы скрючивает. Он падает на колени, сжимая в руках возникший чёрный шар. А Гагер вдруг бледнеет и тоже падает на пол, будто разом потерял все силы.

— Теперь угости этим Филинова, — улыбается умирающий Грандмастер Тьмы.

Всё началось как-то незаметно. Сначала появились организаторы и рабочие. Фигуры в безликих куртках и перчатках — быстрые, молчаливые. Устанавливали длинные столы, вешали гирлянды из светильников, носили ящики с вином, таскали блюда с закусками, собирали столы и накрывали белоснежными скатертями.

Да с какого перепугу, спросите вы?

— Его Багровейшество просит разрешения устроить небольшой праздник — всего на день, Ваше Величество! — в самом начале объяснился главный организатор. — Его Багровейшество решил, что место вас устроит — так вам не придётся ездить в замок Ламара лишний раз и отрываться от работы на Садом. А уже завтра никто и на шаг не сделает в Молодильный Сад без вашего разрешения. Если же вы против — перенесём праздник на другую площадку.