Я понял, что не с той стороны зашёл и думал, как бы его переманить. Очевидно, что вылечиться он не надеялся и собирался протирать свою жертвенность тряпочкой до самой смерти. В этом и проблема таких альтруистов: мир и мерзость — неотделимые понятия. Можно притворяться, что второго нет, но проблема-то остаётся?
«Проблема…» — промелькнуло у меня в мозгу.
Я всмотрелся в этого святошу и, кажется, понял, чем можно зацепить Ломоносова. Он не искал личного спасения, ему самому хотелось спасать этот мир! А значит, нужно только дать инструмент. Я взял его под локоть и отвёл на балкон, где нас никто не мог услышать.
— Иван, скажи некроманты единственные, кто может лечить магией?
— Ты же сам знаешь…
— Просто ответь мне.
— Да.
— А как же церковь, разве они не оказывают помощь?
— Клирики только усиливают человеческое тело и строят барьеры. Раны мы… они, — поправился он, — лечить не могут.
— А как насчёт того, чтобы изобрести такую магию? Отделить её от некромантии в отдельную ветвь?
Ломоносов побледнел и даже посмотрел вниз, чтобы убедиться, что нас не подслушивают.
— Ты с ума сошёл такое говорить? Нас же могут…
— Представь: ты сможешь помогать людям и для этого не обязательно соприкасаться со всей этой мерзостью и нюхать смерть. Это будет как, ну скажем, обычная стихия.
— Это всё твои детские фантазии, Артём, чтобы реализовать такое отделение, нужно сначала вникнуть в то, что уже существует. Так ты… — он запнулся, глядя на меня. — Ты собрался стать некромантом?
— Клин клином вышибают, Иван. Я пройду этот путь, но мне нужна твоя помощь. Без неё я не справлюсь.
— Я как-то даже… У меня слов нет, — он положил руки на балюстраду и покачался туда-сюда. — Допустим, мы растопим до конца твой сгусток, что дальше?
— А дальше, мой друг, ты обучишь меня всему, что знаешь.
Ломоносов побледнел.
— Ты играешь в опасные игры, Артём. Ложа и церковь… Ты собрался маневрировать между двумя гигантами — тебя раздавит. Достаточно одной фракции…
— Чтобы изобрести что-то новое, надо рисковать. Я хочу объединить некромантию с атакующей и барьерной магией. Нужно только уловить общий принцип, и тогда вопрос с отделением быстро решится.
— Ты, наверное, не понимаешь, даже если получится — тебе никто просто так не даст этого сделать, это же… Ты хоть представляешь последствия?
— Да тихо ты угомонись, — я положил Ломоносову руку на плечо. — Я ведь не собираюсь кричать об этом на каждом углу. В курсе только ты и я.
— А Скаржинский?
Я помотал головой.
— Погоди, а как тебе хватит процентилей на всё это? — нахмурился бывший священник.
— Это мои проблемы — справлюсь. Ну, так что, поможешь? Достойна ли такая цель твоей жизни?
Страдальцам-святошам только дай Великую Миссию, и они ради неё готовы горы свернуть. Собственно, с Ломоносовым так и вышло — он протянул мне руку.
— Хорошо, я с тобой.
— Ты ведь понимаешь, что придётся делать вещи похуже выслеживания людей?
— Я это смогу принять. Не сразу, но обещаю — это не доставит проблем, — он важно сверкнул круглыми стëклами очков, и я улыбнулся.
— Хороший ты парень, Иван, — мы скрепили наш новый договор рукопожатием.
— А ты, Артём, не перестаёшь удивлять. Если хочешь, можем прямо сейчас провести сеанс…
— Нет, — я махнул рукой и открыл дверцу назад в комнату, — нас ждёт ужин. Все дела завтра, отдыхай.
Я не обманывал Ивана и действительно собирался ступить на эту скользкую дорожку. Я был уверен, что мне хватит духу не поддаться скверне и обхитрить смерть, но для начала надо освоиться в атакующей ветке и сделать себе достойное тело. Теперь пазл, что я собирал всё это время, собрался: у меня есть некромант-справочная, есть учитель от церковников и внушительные ресурсы по стихийной магии.
Осталось только грамотно всем этим распорядиться и укрепить своё финансовое положение, а оно напрямую зависело от моей силы. За ужином я заметил, что Анна ведёт себя приличней и охотно общалась с Ломоносовым. Даже удивился, что это на неё нашло. Оказалось, что оба были ценителями музыки, на том и сошлись.
Я же не особо успел погрузиться в культуру Российской империи — так, захватил по верхам немного истории, социологии и местной художественной литературы. Некогда было прохлаждаться, но сейчас на примере этих двоих я понял, насколько это может мне пригодиться в будущих знакомствах.
— Матушка, у меня будет небольшая просьба, — сказал я, отпив яблочного соку.
Ольга Дмитриевна, до этого старавшаяся угодить Ломоносову, удивлённо перевела на меня взгляд.
— Ну, ещё больше еды я не смогу для тебя достать — Евгения Степановна и так работает не покладая рук, — это заставило улыбнуться даже Ивана, который тоже успел заметить мой зверский аппетит.
— Нет, я хотел тебя попросить нанять мне гувернёра. Хочу выучить французский язык.
Это немного озадачило её, но вскоре дама пожала плечами.
— Хорошо, поищем тебе кого-нибудь.
— Если Артём Борисович пожелает, я могу стать его гувернёром. Помимо французского, могу обучить ещё немецкому, итальянскому и английскому, — вставил Ломоносов.
— О, так вы, Иван, полиглот? Какая приятная неожиданность, правда, Анна?
— Талантливый человек талантлив во всём, — кивнула сестра и дальше на меня больше не обращали внимания.
Такое чувство, что я так — собака, которую надо кормить, потому что она может покусать.
Как наладить контакт с матушкой, я не представлял себе. Она выбрала тактику замалчивания конфликта и явно не хотела возвращаться к тому, что уже видела и знала. Я же без понятия, как объяснить чужой матери, что её сына больше нет в живых, но так уж получилось, что его личина теперь моя. Практически нереализуемая задача.
Однако с Анной и остальными родными был шанс поладить. Сейчас моё положение потихоньку выравнивалось, так что я планировал заняться и тылами. Род — это основа. Не хотелось бы получить очередной удар в спину в ответственный момент.
Я проводил Ивана в его комнату, а сам перед сном гонял разные мысли, и чтобы занять голову чем-то полезным, листал учебник по теням до поздней ночи, пока не заснул.
Пробудился я свеженьким, хоть и поспал всего пять часов — это результат работы над телом. Теперь большее количество маны циркулировало в моём организме, и спектр улучшений увеличился.
Не изменяя своим традициям, я сначала вышел во двор и пропотел от занятий с гирями. Пока что с десятикилограммовыми, затем пробежка, обливание холодной водой и после завтрака мы с Иваном поднялись ко мне в комнату для медитации.
Сгусток уже был деформирован и следующий крупный раскол — вопрос времени. А пока я крошил всякую мелочь и тем самым продолжал пополнять общее количество маны новыми порциями. Второй план бытия значительно упрощал эту задачу и экономил мне время. Мы прозанимались пять часов и снова спустились ради трапезы.
Мой опытный глаз отметил, что Анна сменила платье.
«Так-так».
Я смотрел то на неё, то на Ломоносова и до меня начало доходить: сестрёнка, кажется, втрескалась по полной. С каждой минутой я убеждался в этом всё больше и больше, и то, что раньше я списывал на условности общения дворян, сейчас выглядело совсем уж явным. Думаю, и Ольга Дмитриевна это заметила, но заняла нейтральную позицию.
Мы просидели столько, сколько надо было, чтобы не показаться невежливыми, и отправились вместе в зачаровальню. Я краем глаза смотрел за Иваном — походу тот ничего не заметил. Ну, ещё бы, он ведь не знает, как на самом деле ведёт себя Анна. И куда делись все эти еë надменные рассуждения о других сословиях?
Впрочем, она девочка взрослая — я не собирался лезть во всё это. Мне достаточно знать, что Ломоносов порядочный человек и не сделает ничего плохого.
— Продал? — спросил я Феликса, только что вернувшегося из поездки в другой город.
— Ага, держите ваше благородие, — нарочно вежливо сказал он и с довольным видом поклонился, отдавая деньги. Рыжий торгаш знал: если барин пришёл в мастерскую, то это не просто так — будет барыш.
