— Спасибо Петь, у меня всё хорошо, ничего особенного. В последний раз мы с тобой виделись на восьмилетие Артёма — подрос крепко младший, смена моя… А у тебя что нового?
Глаза чиновника смотрели строго, как два чёрных уголька — такие можно увидеть у столетних воронов. Казалось, он высматривал в тебе всю суть, отделяя словесную шелуху от реальных дел и личных качеств.
— Тяжело, Борис Олегович, особенно когда бывший однокашник и друг врёт тебе и не краснеет.
— Да ты что такое говоришь?
— А вот что, — потряс головой Шувалов, из-за чего искусственная конструкция на макушке едва заметно сместилась влево. — Не надоело по Москве пороги оббивать? Чего ко мне сразу не пришёл? Гордец какой.
— Уже в курсе, значит? — нахмурился Борис и как будто напитался весь усталостью и заботами: взгляд потяжелел, между бровей проступил напряжённый валик.
— Боря, мы охранное отделение, а не какая-то там контора — это наша обязанность всë знать. Ну конечно, я был в курсе с самого начала, но помня твой тяжëлый характер… В тебя невозможно запихнуть помощь, ведь откажешься. Невыносимо быть настолько сложным человеком.
— Ну, так что же ты со мной возишься, Петь? Дай, как и все, пинка под зад — будет что обсудить при дворе, — огрызнулся вдруг Барятинский.
Граф Шувалов задумчиво постучал золотым портсигаром по дубовому столу, а потом строго ответил.
— Обижаешь ты меня, Борис. Кабы не знал я тебя… Твои достоинства, верность Отчизне… Ничего не забыто, слышишь? Что мне эти шакалы, накинувшиеся на тебя? Неужели ты не видишь — новая Россия строится, куëтся этими вот руками, — он так сильно сжал портсигар, что тот смялся в бесформенный комок, а табак просыпался на стол.
Борис неожиданно улыбнулся.
— А помнишь, как ты речь толкнул перед новенькими, когда мы Брешь закрывали?
Шувалов резко изменился в лице от нахлынувших воспоминаний.
— Это когда я их стращал обезумившим некромантом?
— Ага, как же там… Сейчас вспомню: «Наш долг, честь и обязанность — выстоять и защитить от скверны редут». А там… — Борис уже в слезах держался за живот, — а там…
Но не смог договорить, так как задохнулся в смехе.
— А там Плеве зайцев мëртвых поднял и на вчерашних кадетов пу-пусти-и-ил…
Они, уже не сдерживаясь и, забыв про чины, хохотали, как в бытность юными офицерами. Им было что вспомнить, ибо почудить любили.
— Я эти лица на всю жизнь з-запомнил, — Шувалов так сильно постучал по столу, что чуть не пробил в нëм вмятину, ордена на груди от этого зазвенели как украшения на ëлке, а парик слетел на стол, отчего оба ещë больше загоготали.
— Как он, кстати, там, взял шестой шаг? — поинтересовался Борис судьбой их общего боевого друга, некроманта Плеве.
— Долго же тебя не было, совсем из жизни выпал. Недавно седьмой осилил. Генерала получил, с передовой не выбирается.
— Заслужил, — поддакнул Борис, вспоминая, как новоиспечëный генерал изматывал себя тренировками.
Они втроëм не раз спасали друг другу жизни.
— Судьба всех раскидала, — Шувалов огласил общие мысли, но потом быстро взял себя в руки и сказал Барятинскому. — Что было, то было, нынче новое поколение рвëтся в бой. Я ведь не шучу, Борис. Для тебя не всë потеряно.
— У меня двое сыновей уже служат, чего ты ещë хочешь, чтобы я пошëл? А семью на кого?
— Понимаю, всë понимаю, — граф водрузил парик обратно и смахнул табачные крошки на пол, — но у тебя ведь есть и другие сыновья.
— Алексей ещë учится, а Артëм…
— И что же Артëм? — как-то слишком безразлично спросил Шувалов и быстро вытер себе нос, это не ускользнуло от внимания Бориса, знавшего физиогномику своего друга наизусть.
— Петь, ты не можешь… Он же только недавно очнулся…
— Так, не драматизируй, — отмахнулся чиновник и, пододвинув к себе стопку документов в папочках, быстро забарабанил по ней пальцами. — Я надеюсь, ты понимаешь, что после войны со Скандинавским союзом мы обескровлены? С юга эти узкоглазые, поди, скоро прозреют, так ещë и ляхи зуб точат на отобранную Балтику. А нам ведь ещë Брешь сдерживать. Стране нужны сильные маги, Борь.
— Он же ещë ребëнок.
— Это для тебя он ребëнок, ему уже восемнадцать. На вот, почитай, — Шувалов не глядя достал из середины папку и подал Барятинскому.
— Это что?
— Это твой Артëм, ты почитай-почитай.
Пока глаза Бориса бегали по строчкам досье, пальцы ладоней графа скрестились, и он терпеливо ждал, ждал и смотрел, как лицо друга сначала недоумевает, хмурится и потом бледнеет.
— Бред, всë бред. Где ты это взял?
— У бабок на базаре подслушал, — цепкая рука Шувалова забрала документ и ловко подоткнула папку обратно в середину кипы. — Не отнекаешься Борис, всë давно проверили — не получал твой Артëм процентиль ни в одном месте силы, тем более теней.
— У нас есть родственные…
— Их мы тоже проверили. Сядь Борис, предстоит серьëзный разговор — советую быть честным в этот раз. Отвечай: где-то возникли новые бреши и ты их скрыл?
За подобные деяния можно было влëт угодить под военный трибунал, и оба это отлично понимали. В то же время Борис не мог выдать экстраординарных способностей младшего сына.
«Но тогда я подставлю под удар всех членов семьи».
— Нет.
— Тогда как твой сын обучался?
Борис сжал зубы и весь напрягся. Шувалов словно заставлял вырывать от себя кусок мяса, собственную плоть.
— Чëрт с тобой, я сам пойду на фронт.
— Артëм может инициировать стихии без мест силы? — вдруг спросил граф, и это было так неожиданно, что мускул на лице Барятинского предательски дëрнулся.
— Нет.
— Да, — словно захлопнув мышеловку, протяжно выдохнул носом Шувалов. — Да, Боря, и ты не отвертишься.
— Пëтр я прошу тебя, — барон резко встал со своего места, — не губи парню жизнь, не надо, чтоб раньше времени…
— Ты меня за живодëра держишь? Сядь, — мягко сказал шеф Охранки. — Никто про твоего Артëма ничего не узнает, пока я тут, — он показал пальцем на стол, — но ты понимаешь, что мы не можем это просто так оставить?
Борис вытер лоб платком.
— Да, я догадываюсь.
— В общем, сделаем так: Артëму мы назначим двенадцать обязательных боевых выходов в год. Курировать его будет наш человек — опытный офицер. Я ручаюсь за него — это отличнейший командир и разведчик высшего класса. Он присмотрит за твоим младшим, изучит, что там да как, ты понял?
Барятинскому ничего не оставалось, как кивнуть.
— Гордись, у твоего сына большое будущее.
«Или преждевременный конец», — невесело подумал про себя Борис, но вместо этого ответил.
— Спасибо Петь, может, ты и прав.
Мужчины крепко пожали друг другу руки.
* * *
Примерно за неделю я закрыл свой долг перед процентщиком Барухом и теперь был свободен как птица. Среди обновок я могу отметить свеженький нож в пятнадцать процентилей огня. Его смастерил мне Елисей, и я решил, что помимо меча, мне пригодится ещё и дополнительное оружие. Им я буду колдовать, а в случае ближнего боя достану клинок.
На счету теперь у меня ноль, потому с сегодняшнего дня начиналась долгая работа по накоплению капитала. Мы также обсудили ряд будущих обновок для зачаровальни, но там такие суммы, что этап улучшения мы отодвинули подальше. Сейчас первой важной планкой было возвращение Елисея в форму. Именно он будет основным моим производителем, когда я отойду от дел, получив желаемое. Ведь не вечно же мне этим заниматься?
Но пока этот период не настал, я буду выкладываться на полную. Благодаря обучению через книги, я смог открыть ещё один процентиль и тут же загнал его в тень. Моё искусство построения кругов значительно улучшилось и не без помощи Ломоносова.
Тот помогал мне переводить подаренную Софьей книжицу, и, используя оттуда информацию, я внедрял её сразу в практику, ведь от знаний нет прока, если дать им пылится на задворках сознания. Нужно постоянно упражняться.
Благодаря медитациям я раскрошил приличный объём сгустка и предчувствовал скорый прорыв. Как минимум ещё с четвертью мы разделаемся к концу этой недели. Но не только запас маны повысился, но и добавился лишний рунический круг — теперь их восемь.
