Ливония (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

— Киновепи? А ведь точно, Юрий Васильевич, там два десятка домов есть. И очаги уже в них. В ней осталось полсотни ратников с сотником Осипом… не помню Хрулёвым… или как-то похоже. Только как бы они там со шведами и немцами твоими княже не поубивали зимой друг друга.

Юрий Васильевич прочитал записку брата Михаила. Засада. Возможный вариант.

— Ладно, я туда старшим капитана барона Вильгельма фон Руммеля пошлю. У этого курляндца не забалуешь. Он заставит всех по струнке ходить. Только, Захария Иванович, этого не хватит. Не заставляй меня в тебе разочароваться. Не будет через две недели ещё полста домов и поедешь на засеку сотником. Всех немцев, шведов и пушкарей можешь привлекать, я им команду дам, но дома к холодам построй.

— Пётр, ты не думай, что вас тут бросили. Я весною, как реки вскроются, вам смену пришлю. А там глядишь и войнушка начнётся, — прощаясь с младшим Коробовым, хлопнул того по плечу Боровой, — Занятия проводи. Полосу препятствий постройте. Пороху вам изрядно оставлю, тренируйтесь стрелять из захваченных мушкетов. Когда делом занят, то некогда мыслям дурным в голове образовываться. И не заметите, как весна настанет. Едва реки вскроются смену отправлю.

— Так если война…

Младший Коробов вопрос не успел задать. Князь Углицкий уже шёл к лодьям.

Событие шестьдесят девятое

Без артиллерии и части пушкарей, людей и грузов стало серьёзно меньше и пятьдесят лодей — ушкуев оставили в Орешке. Вытащили на берег и перевернули. Весною просмолят и как новенькие будут. А на оставшейся сотне пошли вверх по Волхову. И с каждым пройденным километром или верстой становилось понятно, что не успеют до замерзания рек добраться до Москвы. Люди гребли изо всех сил, несмотря на то, что вокруг холодрыга, и ещё и ветер холодный откуда-то с северо-запада задувает, от гребцов пар валит. Правда, этот же пронизывающий ветер заметно ускоряет движение. Он, если и не попутный, Волхов чуть ли не прямо на юг лодьи несёт к Великому Новгороду, но позволяет идти под парусом и парус не болтается как тряпка, а вполне себе брюшко пивное изображает.

Новгород встретил первым снежком, потому, наплевав на всякое вежество, Юрий Васильевич только один вечер у тестя пробыл. Бегал весь день, организовывал покупку и доставку продуктов с рынка на лодьи, и уже в сумерках добравшись до хором в детинце, что занимал воевода и наместник в этом вольном пока ещё городе князь и отец его Ульки Дмитрий Палецкий, просто быстро покидал в рот, что бог послал в этот день тестю, и уснул чуть не за столом. А утром уже отплытие.

— А я следом поеду. Дочку гляну, внуков, да и перед Иваном Васильевичем нужно ответ держать, как мы шведов укоротили.

Юрий Васильевич только головой кивнул, прочитав записку брата Михаила. Тесть мужик был правильный, не лишку воровал и город не злобил. Новгород сейчас как бы обычный русский город, может, там, где-то внутри — это купеческая вольница, но вот военная компания показала, что люди по первому требованию ополчились и двинулись воевать, а то же купечество помогло ратникам и лодьями, и продуктами, и оружием холодным. Даже лошадей несколько сот голов купцы выделили для своих воев.

— Я конно пойду с сотней поместных, так ещё раньше вас в Москве-то буду, — обнявшись с зятем, князь Палецкий лихо, несмотря на возраст, вскочил на подаренного Юрием вороного аргамака и скрылся в запруженных народом улицах. Весь Новгород вышел провожать победителей. Люди тыкали пальцами в шведских послов, срамно, по их мнению, одетых и покатывался с хохоту.

— Общипанные! Сходили по шерсть! — весть о великой победе разнеслась по Новгороду, как и та, что шведские послы в Москву плывут с братом царя Юрием Васильевичем мира просить и откупаться.

Шведы быстро пробежали в отведённую им лодью, на корме которой что-то типа палатки для них соорудили. Места не больно много, но два человека и сесть, и лечь могут. Опять же буржуйку им туда поставили. Таких печей на всю страну десяток. Боровой себе в возок сделал, митрополиту Макарию, братику. Бояре некоторые чуть не требовать себе стали от Юрия такие печурки, и такой отлуп от Государя получили, что даже не решились у своих кузнецов подобные заказать. Царь-батюшка, он же братик старший, теперь их боярам как награду распределяет. Есть как орден награда — шуба с царского плеча, а как медаль — железная печурка — буржуйка. С собой Юрий Васильевич две печурки взял. Теперь одна у послов и одна у него. Даже у фон Рекке нет. Кутается бедолага в несколько шуб. А принц, по его мнению, неправильно поступает. Садится вместе с гребцами за вёсла. Разве может брат царя так себя унижать. Дебил немец — перец — колбаса. Зато уже через пять минут Юрий не только согрелся, но и взмок даже.

Ещё через восемь дней добрались до Твери, считай дома уже. А вода всё никак замерзнуть не может. Температура точно уже ниже нуля опустилась и снег на землю лёг, а река не встала. Так, глядишь, бог даст, и до Москвы они доберутся.

— День отдыха в Твери, — объявил он старшине, первыми выбравшимися на берег, — разбивайте лагерь. Я схожу в город и распоряжусь, чтобы во всех домах, какие есть в Твери, бани топили.

В сам, пусть будет порт, в Твери все сто лодей не влезли, большая часть осталась за городом. Люди споро стали выпрыгивать из корабликов ненавистных и собирать всё, что можно в костёр забросить. Баня только обещана, а согреться сейчас хочется.

Событие семидесятое

А по утру они проснулись. Кругом помятая трава. Не, травы не было. Был снег.

Проснулся Юрий Васильевич не сам, его за плечо тряс сурдопереводчик и по совместительству лекарь Андрейка. И уже планшет с листком у него заготовлены. Сунул его Андрейка прямо под нос князю, едва тот зенки открыл.

«Лёд на реке».

Борового подбросило. Ну как так-то⁈ Чего не везёт так? Осталось всего сто пятьдесят вёрст. Сейчас по Волге до… Ай, чего уж теперь. Тем не менее, Юрий Васильевич быстро оделся и отмахиваясь от дворни наместника в Твери князь Петра Андреевича Холмского, а потом и от него самого отмахнуться хотел, но не получилось. Князь не дал ему сделать глупость и бегом к реке бежать через весь город и подозвал конюха. И тот через пару минут вывел двух приличных жеребцов. Втроем с князем и Андрейкой, которому тоже подвели конька буланого, промчались они к берегу Волги.

Всё точно. Лёд. Серый невзрачный, припорошенный кое-где снегом. Юрий Васильевич спрыгнул с коня, и теперь уже никуда не спеша, подошёл к своим сотникам. Те палками тыкали в лёд. Сломать пытались.

— А если лодья пойдёт вниз по течению, да под парусом. и вёслами подгоняемая, сломает лёд? — тоже ткнув палкой в надломленный у берега и не очень толстый лёд, спросил он у Коробова.

Тот пожал плечами.

— Так давайте попробуем. Хоть до поворота Волги дойдём. Это вёрст пятьдесят, тогда пешком всего сто вёрст останется прошагать.

Вокруг одной из лодей наполовину вытащенной на берег разбили лёд, потоп вытолкали её на стылую воду, в которой льдинки скрежетали и попробовали работать вёслами. Получалось хреново. Где весло ломало лёд, где скользило по нему. Через десяток минут таких упражнений образовалась приличная полынья. Поставили на лодке парус и вёслами стали гнать лодью на середину реки. А там видимо корочка льда потоньше и нос лодьи стал легко ломать её. Настоящий ледокол, а не всего лишь ушкуй в два десятка метров длиной.

— Всё, вои, всем срочно в лодки, отправляемся! — скомандовал Юрий Васильевич.

За время экспериментов с разбиванием льдин весь отряд уже собрался на берегу, многие тоже палками пытались сломать лёд у берега. Потому, от приказа, до того, как лодьи стали одна за другой отчаливать от берега, ставить парус и ломать льдины расширяя полынью прошло не более десятка минут.

Так и двигались вниз по Волге до обеда, ломая лёд. Погода пасмурная снежинки изредка пролетают, а от воды и гребцов пар валит. И всё время приходится первую лодью менять. Следующая вперед выходит, пока гребцы на первой отдыхиваются. Колотить по льдинам тяжёлым веслом то ещё упражнение на выносливость.