Код Заражения 2 (СИ) - Подус Игорь

Шесть из десяти железобетонных вышек со стационарными огнемётами были снесены почти подчистую. Но судя по всему, система защиты, разработанная лично комендантом посёлка Максимычем, сработала на славу и сдержала основной натиск зомби. В чёрном от сажи рве, виднелись сотни обугленных скелетов. Огонь, поддерживаемый самодельным напалмом, был настолько силён, что какое-то время ни одна заражённая тварь не могла проникнуть в посёлок.

Воронки от тяжёлых снарядов, усеявшие территорию вокруг разрушенных казарм, свидетельствовали о выполнении договора зареченскими вояками, обрушившими огонь гаубичных батарей на окружённые зомби деревянные строения.

За казармами зияли развалины второго периметра, где находились комендатура, поселковая больница и цементный завод. Бетонные плиты, ограждавшие склады и пристань, сдержали пламя, но прорвавшиеся туда зомби успели натворить немало бед.

Я представил себе, какой хаос творился на пристани, когда обезумевшая толпа гражданских пыталась взобраться на подходящие паромы и моторные лодки. Наверняка и зареченские, и наши использовали всё, что было под рукой. А раз большинство баб и детей спаслись, люди коменданта при посадке смогли поддержать сравнительный порядок на берегу.

Трёхэтажное кирпичное здание комендатуры, где раньше размещалось заводоуправление и контора промышленной зоны, было построено ещё до революции. Дополнительные укрепления и многочисленные, многослойные решётки, возведённые комендантом, превратили его в неприступную крепость, которая, по всей видимости, осталась последним оплотом, куда не смогли прорваться зомби.

Первое, что удивило, когда мотоцикл проехал между выгоревшими бараками – отсутствие охраны. Это не было похоже на порядок, установленный суровым Максимычем. Маша говорила, что каждое утро сюда привозят рабочих для восстановления цементного цеха, но ни шума работающей техники, ни голосов людей слышно не было.

Лишь у комендатуры я заметил первый пост охраны: двое пожилых мужиков из ближнего круга коменданта. Они сидели на строительном вагончике, в перемазанных сажей пуховиках, вооружённые длинными пехотными трёхлинейками, и пили чай из дымящегося самовара. Я снял шлем ещё на подъезде к посёлку, поэтому меня узнали сразу и даже не стали хвататься за винтовки.

Старшего мастера цементного цеха и завхоза комендатуры я узнал сразу, поэтому, подъехав, первым делом вежливо поздоровался.

– И тебе, Шустрый, не хворать, – машинально ответил мастер, и я заметил в его взгляде явное удивление.

– Значит, ты не просто жив, а ещё, как я посмотрю, неплохо прибарахлился, – проговорил не менее изумлённый завхоз.

– Как видите, жив-живёхонек, – ответил я.

– А Комар всем разнёс перед тем, как на тот берег сбежал, что Шустрый в зомби превратился и утонул.

– Максимыч правильно говорил, Комар – зареченским продался с потрохами, и ему больше верить нельзя.

Мужики переглянулись, и завхоз пригласил меня подняться по приставленной лестнице. Затем он налил чая и даже щедро сыпанул туда пару ложек сахара из мешочка. Я с удовольствием принял приглашение и уселся рядом.

– Шустрый, а Машка твоя с детьми сейчас на том берегу, – начал завхоз. – Я сам видел, как она два дня назад хотела сюда вернуться, но ей пропуск на паром не дали. Чую, это опять Комар с кем-то из зареченских, какую-то подлость замутил.

– Мужики, я с этим носатым гражданином все вопросы уже порешал, причём кардинально, заодно с Машей и детьми встретился. Так что за моих не беспокойтесь, они в безопасности. Лучше расскажите, как здесь у вас дела обстоят? И почему я не слышу звуков восстановления цементного производства?

– Как видишь, всё хреново. Мы с Максимычем комендатуру отстояли только чудом, ведь омоновцев зареченские так и не прислали. Напалм помог, первую волну зомбаков остановить. Но всё равно огромная толпа тварей через деревянную стену прорвалась и между бараками скопилась. Я сидел на крыше комендатуры, всё видел и уже думал один патрон не забыть себе оставить. Но в этот момент Максимыч свою стратагему в ход пустил, и запланированное сожжение посёлка сразу со всех сторон началось. Тысяч семь зомби в огненной ловушке оказались и все погорели. Третья волна зомби сразу после этого накатила, но она пожиже оказалась, да и «деловых» с семейными, в ней больше не обнаружилось. Но и с ними мы нормально смогли справиться только рядом с комендатурой. Эвакуация к тому моменту ещё не завершилась, так что кое-кого зомби прямо на пристани рвать начали. И в этот момент нам сильно помогли твои товарищи из разведроты. Ударили по зомбакам с фланга, отвлекли, заставили большую часть уйти на лесопилку и там ещё один пожар с сожжением тварей устроили. Мне рассказывали, что много ваших ещё на засеке полегли, но и здесь оставшиеся в живых себя по полной проявили. Майор Карпов с Беркутом огонь зареченских гаубиц на себя вызвали, когда на них последняя стая «семейных» насела, и только чудом после этого живыми остались.

– Шустрый, ну про это всё тебе наверняка Маша уже рассказала. Лучше расскажи, где ты сам всё это время прохлаждался? – спросил бригадир, явно желая перевести тему с очень печальной.

– Не поверите, мужики, я в Москву в отпуск по реке сплавал, – честно ответил я, и мужики раскрыли рты от удивления.

– Как в Москву? Туда же билеты только в один конец. Никто не возвращался, кто в разведку уходил.

– Как видите, я вернулся, но сразу оговорюсь, считайте это чудом. В столице нашей родины реально всё плохо. Пока живым там точно делать нечего. Ну а вас здесь что происходит? Началось восстановление посёлка? Какие дальнейшие планы? – спросил я, не желая развивать московскую тему.

– Шустрый, если честно, то всё совсем хреново. Максимыч, конечно, упирается рогом и признавать не хочет, но, похоже, нашему рабочему посёлку наступили кранты, – признался завхоз. – Поначалу, как только от «деловых» с зомбями отбились, мы все прослезились. Потом людей, оставшихся в живых, пересчитали и подумали, что можно что-то восстановить. Но не тут-то было, измельчали мужики…

Завхоз махнул рукой.

– Да народ понять можно, – вступился за людей мастер – Большинство живущих здесь два года мечтали попасть на тот берег и в зареченском обосноваться. Ведь там заразы давно нет. Зато электричество есть с водопроводом. И рабочий паёк больше, чем у нас. Вот они сюда возвращаться и не хотят.

– А мне сказали, что паром ходит и работяг возит сюда на работу.

– Несколько дней возил стабильно, за это время все трупы убрали и сожгли. Баррикады на месте внутреннего периметра сколотили. Кое-что даже восстановить успели, но только с каждым заездом на этот берег всё меньше мужиков высаживалось и больше назад уезжало. А сегодня с утра, после единственного выходного, работяги вообще забастовку устроили и заявили Максимычу, что больше без выдачи двойного продуктового довольствия и прочих ништяков на этом берегу работать не будут. В результате с того берега сегодня вернулись только два десятка мужиков и три десятка баб с детьми. Сейчас здесь остались только те, кто с самого начала этот посёлок по дощечке и камушку собирал.

– И как на это Максимыч реагирует?

– Максимыч рвёт и мечет. Говорит, что все невозвращенцы – твари неблагодарные. И в какой-то степени он прав. Ведь если бы не рабочий посёлок, то многие из тех, кто выжил, сейчас в толпе зомбаков землю топтали. Да и на том берегу их бы ждала скорее пуля в затылок, а не тарелка супа. Это сейчас Зареченский совет решил, что тысяча работяг им не помешают, и не спешат их назад силой возвращать.

– Ну и сколько сейчас вас здесь? – спросил я.

– Вместе с Максимычем и теми бабами, что уже вернулись, человек семьдесят. Ещё десятка два детей и баб на том берегу команды вернуться ждут. Кроме этого, десять твоих побратимов, бойцов майора Карпова, где-то в дальней разведке пропадают, логово «деловых» ищут. Вот считай, и всё, что осталось от нашего рабочего посёлка. Шустрый, да таким составом мы не только цементный восстановить не сможем, мы даже нормальную лесозаготовку до зимы не организуем, – заключил завхоз.