Газлайтер. Том 27 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич

Скорпион дёрнулся, вскинул хвост — на всякий случай. И это вполне устроило вулканического Грандмастера.

— Поднять якорь! — заревел Воитель, облачаясь в стихийный доспех.

Скорпион понял из двух слов только «поднять». Хвост он уже поднял, голову тоже, значит осталось только туловище. Осторожно приподнялся на лапах, будто проверяя — не психанет ли опять странный наездник. Не психанул. Наоборот — довольно притопнул по скорпионьему панцирю, указал веслом на восток и пророкотал:

— Полный вперёд, «Победа над Филиновым»!!

И монстр побежал. Рванул вперёд в панике, зигзагом, не разбирая дороги, вздымая за собой песчаные буруны, будто и впрямь рассекал бурные воды пустынного океана. А Феанор, восседая на голове скорпиона, довольно раскачивался на воображаемых волнах, смеясь в голос:

— Филинов! Снимай корону! Мой корабль скоро тебя обгонит!

Битва с многорукими наконец-то отгремела, и теперь пришло время скучной, но необходимой рутины: выставлять патрули, наводить порядок в лагере, заниматься охраной Молодильного Сада и, главное, его возрождением.

Я захожу в свой шатёр, откидываю полог, падаю на складной стул и выдыхаю. Хорошо ещё, что Багровый Властелин отбыл в замок Ламара. Там всё же условия — приличнее, по‑багровейшественнее. А то делать мне больше нечего, как развлекать Его Багровейшество. Ещё, не дай Астрал, позарится на мой табун спринтов! Да нафиг он здесь нужен!

Перед отъездом Багровый, правда, позвал с собой Красивую — так, вскользь будто бы, но втайне надеясь, что она согласится пойти со своим молодым прадедом. Но полосатая тигрица фыркнула, зарычала и спряталась за мою спину, закачав хвостом. Багровый, к счастью, не дурак и понял, что ей нужно время, чтобы настроиться на разговор с ним. Ну и на прощание посмотрел на меня с надеждой, но я в их родственные дела не лезу, у меня своих родственников хватает — одних тёщ только четыре, а одна только Жанна Валерьевна — это уже вагон проблем.

Теперь сижу и разбираюсь с рутиной. С чего начать? Патрули. Расставить по периметру, в три кольца, да раскидать по тролльим тропам. Потом — само возрождение Сада. Нетривиальная задача. Всё-таки у этого места раньше был источник силы. Чувствовалось, что Сад дышал, жил, пел. Источник либо украли, либо он умер. Надо либо найти старый, либо выискать что-то новое. А дальше уже с восстановлением растений Лакомка точно разберётся, но сначала надо расчистить ей путь.

На складной стол, болтая голыми ножками в коротких шортах, присаживается зашедшая Настя. Её рыжие волосы слегка спутаны — после охоты с Красивой. Или, может, после гонки на спринтах — кто их теперь разберёт. Она тянется к компоту и выглядит вполне довольной жизнью. Ну да, Молодильный Сад — не Антарктида, здесь моим жёнам намного веселее.

В этот момент в шатёр влетает Дед Дасар, держа листок бумаги как трофей.

— Пять тысяч золотых, шеф! — сообщает он победным голосом. — Племя Рыжих Бродяг выплатили за возвращение их пленных!

Улыбается во все зубы и протягивает мне листок. Он оказывается списком с именами Рыжих Бродяг и галочками напротив каждого, означающими состоявшийся выкуп.

Настя морщит лоб, подсчитывая что‑то в уме, затем наклоняется ко мне:

— Но мы же больше половины Бродяг отпустили, получается. А если они затаили злобу на Даню и снова нападут?

— Вообще‑то на это и расчёт, Насть, — говорю я, откидываясь на скрипучую спинку походного стула. — Я подкинул в стойбище Рыжих Бродяг устройства подслушивания.

Этот мир тем и прекрасен: даже самые могучие лорды, какими бы они великими магами ни были, про земные технологичные игрушки — ни сном ни духом. Камеру размером с крупицу риса магией не засечь, да и никто её не ищет. А поставить такую — без проблем, Ломтик может. Так что если Рыжие Бродяги снова решат устроить шорох в нашем Саду — мы об этом узнаем ещё до того, как они на седла запрыгнут.

— Так что, если Ламар ещё раз пошлёт к Бродягам переговорщика, чтобы снова подговорить напасть на Сад, — продолжаю я, — то мы их мигом за задницу схватим. Снова разгромим Рыжих Бродяг, возьмём в плен, ну и продадим обратно в родное стойбище, только уже дороже раза в три.

— Неплохой такой финансовый поток, — восхитился Дасар, откручивая крышку термоса с чаем. — Шеф, вот смыслишь ты в инвестициях! Голова!

— Главное — теперь у нас будет возможность схватить языка с доказательствами, что за всей этой чехардой стоит лорд Ламар, — говорю. — А то в этот раз Рыжих Бродяг надоумил напасть на Сад брат вождя — это он продался Ламару и придумал про «ананасы бессмертия и вечного либидо», но сам не пережил атаки нашей кавалерии, а потому ниточек к Ламару и нет.

— Хитро, Даня, — кивает успокоенная Настя. — Впрочем, как и всегда.

Ламару в замок, кстати, Ломтик тоже подкинул подслушивающие устройства. Правда, пока что оттуда идёт только трёп о податях, доставке вина и спор о породе черепах в гербе.

И тут снаружи раздаётся громкое ржание. Спринты что‑то расшумелись, да, похоже, там весь табун голос подаёт.

Я, хмыкнув, поднимаюсь. Настя первая выбегает наружу, я — за ней, Дасар — сразу следом, притормаживая, чтобы не пролить чай из термоса.

В лагере царит форменное безумие. Спринты носятся туда‑сюда, как угорелые. Песок и клочья травы летят во все стороны. Белогривый — мой красавец, гордость табуна — скачет по крышам джипов, как по булыжной мостовой. Телепортируется с крыши на крышу, не жалея их. Хорошо, что тачки бронированные — выдержат даже слона, так что не прогнутся под копытами жеребца.

— Что за… — обращаюсь я к подскочившему воеводе Дибурду.

— Спринты попробовали овёс, конунг, — отвечает воевода.

— Какой ещё овёс?

Дибурд кивает на дежурного тавра — мятого, с сеном в волосах (похоже, прилетело от лошадок) — и тот докладывает:

— Обычный, с добавками дроттнинг Лакомки. Первая кормёжка, конунг, вот кони и перерадовались, похоже.

Быстро анализирую нервы Белогривого. А вот оно что. Лакомка, видимо, создала настоящую лошадиную амброзию, раз до этого спринты и правда не пробовали такой вкуснотищи. Спринты испытали прилив активности, возникло состояние возбуждения, активизировалась деятельность симпатической нервной системы.

Ладно, надо успокоить лошадок. Высылаю ментальные щупы к спринтам. Я не могу напрямую подчинять спринтов — да и любой телепат не может, они ментально устойчивы, разве что только если нашпиговать их пси‑стрелами. Но можно подавать импульсы, мягкие, и так влияю на эмоции. Успокаиваю одного, второго. Привожу нервную систему в норму. Через пару минут лошади приходят в себя. Белогривый внезапно осознаёт, что находится на верхушке дерева. Телепортнулся туда с крыши последнего джипа.

Он стоит на толстом суку, удивлённо вертя головой. Потом с гордым видом телепортируется на землю. Приземляется, отряхивается с невозмутимой мордой.

Я качаю головой. Настя подходит к своей Рыженьке и гладит по носу.

— По моему опыту, конунг, — вставляет Дибурд, — следующая кормёжка пройдёт легче. Лошади привыкнут к энергетическим добавкам. Шестилапки в наших конюшнях тоже поначалу бесились.

— А вообще это хорошо, — нахожу я большой плюс в этой истории. — Зато спринты теперь к кустам Молодильного Сада даже не сунутся. Овёс Лакомки вкуснее. Ладно, попрыгун, иди ко мне, — подзываю своего скакуна.

Тот фыркает, приблизившись. Я взбираюсь на Белогривого. Направляемся в сторону Молодильного Сада по тролльим тропам. Белогривый шагает спокойно, на «вкусные» кусты больше не смотря. Овёс выиграл в поединке за его сердце.

Застаём нескольких троллей у широкой тропы.

Бумба смотрит на меня как побитый мамонт. Остальные топчутся вокруг, будто случайно, но на самом деле — к его услугам. Он тут ведь вождь. И что‑то у него с настроением — явно не пляжное.

— Ты чего такой унылый, Бумба? — спрашиваю.

Он бурчит:

— Бумба‑рубама…

Отлично. Всё как всегда. Бумба делает вид, что говорит на каком‑то своём языке, которого нет в помине. Мне приходится повторить вопрос. В этот раз он переходит на универсальный язык жестов.