Ком 8 (СИ) - Войлошникова Ольга

Сокол о чём-то шутил с Мишей Дашковым, пока тот наполнял тарелки для себя и своей невесты, а с противоположного конца зала к ним стремительно двигалась группа людей. Именно к этим двоим — а скорее всего, конкретно к Ивану. Впереди шла (почти бежала) высокая женщина в костюме, на наш русский вкус едва удерживающемся на грани приличия, и ноздри её орлиного носа трепетали от гнева. За ней едва поспевала свита — национальные туники, много перьев и разнообразных золотых пластин. Никак, наши южно-американские «друзья»?

Вряд ли этой дамочке позволят причинить вред великому князю на официальном императорском приёме, но… Ноги уже сами несли меня к столам, следом поспевали фон Ярроу с Витгенштейном, а позади прихрамывал Багратион. Потому что в случае чего даже хромой высший волк — это, знаете ли, мало не покажется.

— Кто такие? — спросил за моей спиной Хаген.

— Инки, — коротко пояснил Петя. — Вот эта гром-девка — принцесса их, Чикуилья.

А девка вблизи показалась воистину впечатляющей. Так-то мы в компании все немелкие подобрались, под два метра лбы, так она вровень с нами была, а то как бы не на пару сантиметров выше. Весьма крупна для дамочки.

Иван сперва увидел приближающихся нас (надо полагать, с выраженьями на лицах), а потом уж обернулся к летящей на него процессии.

Тут обошлось без политесов и даже без здрассьте — до свиданья.

— Вы! — палец принцессы с неестественно-длинным ногтем метнулся в сторону Ивана… и воткнулся в мгновенно сформировавшуюся в воздухе ледяную линзу. Линза тут же лопнула, разлетевшись на десятки осколков, один из которых щёлкнул инку по носу.

Это Маша так недвусмысленно намекала, что пальцем тыкать в её мужа имеет право только она. А расстояние в полсотню метров для неё — так, пустяки.

Сокол мгновенно подобрался, приняв свой самый представительный дипломатический вид:

— Принцесса Чикуилья, какими судьбами?

Инка тоже слегка опомнилась, приосанилась и вздёрнула подбородок. Вот зря она это сделала, как я думаю. Про орлиный нос я говорил? Они в этой делегации все с такими носами были. А она — хлеще всех. Не удивлюсь, если у них способности размером носа определяются. У этой Чики он был чуть не с ладонь. Натуральный клювище! Я думал, на Кавказе носы большие — куда там! Багратион с ней и рядом не стоял.

Пока я эти глупости в голове гонял, принцесса издала странный гортанный звук и брезгливо выпятила губу:

— Вы лжец, князь!

— Э-э! За языком следи, женщина! — рыкнул Багратион, пожелтев глазами.

— Что вы себе позволяете по отношению к лицу царского рода! — злобно прошипел костлявый дядька из-за спины этой Чики.

Я вспомнил мальчишник Витгенштейна. Не помню уж кто сказал, что эти ихние царьки настолько плодовитые, что на убыль родственников больше как на благо смотрят, но промолчал — буду я ещё масло в огонь подливать!

Принцесса же на своём на инкском одёрнула дядьку… советника? Или кто он там ей? И снова воззрилась на Ивана:

— Вы утверждали, что в Сирии не имели понятия об аномалии! Что это не вы её выпили!!!

— В Сирии я не имел понятия об аномалии, — развёл руками Иван. — Я и снова это повторю, хотя не обязан перед вами отчитываться. Я о той аномалии знать не знал.

— Но теперь я вижу, что вы могли её выпить!!! Вы и сейчас подпитались! От иного источника, но тем не менее!!! Вас выдают глаза!

Что характерно, оркестр не перестал играть. Музыка зазвучала даже громче, а некие невидимые силы потихоньку, исподволь теснили гостей к противоположному краю зала, а кое-кого переводили и в другие помещения. Круг танцоров остановился, и распорядитель радостным тоном пригласил и повёл их за собой куда-то. Вот так ненавязчиво из зала удалялись свидетели возможного международного скандала. Незачем на такое глазеть. Слухи потом… Оркестр без пауз переключился с вальса на что-то бравурное.

— Очки не спасают вас! Я вижу блики! — продолжала обличать инкская принцесса, всё больше и больше повышая голос: — Вы полны энергией! Значит, это были вы!

Иван вздохнул, снял очки и сунул их в нагрудный карман.

— Допустим, — он уставился на инку своими красными светящимися фарами, и она вдруг как-то растерялась, — допустим, вы увидели мои глаза. Да, я взял часть энергии из источника, название которого не буду разглашать. Но в случае с Сирией «а» — никаких светящихся глаз у меня не было…

Советник что-то прокаркал, и принцесса приободрилась:

— Это был источник другого рода!

— Вы не дослушали, — спокойно сказал Иван. — И «бэ» — Российская империя не подряжалась держать перед вами отчёт. Благодарю за милую беседу. — Он кивнул и отвернулся к Дашкову, давая понять, что разговор окончен.

Инки были не согласны. И они даже как-то синхронно дёрнулись вперёд… и синхронно наткнулись на нечто невидимое. Нет, должно быть, на кого-то невидимого. Наткнулись и перехотели развивать конфликт. И как-то неуклюже попятились…

У меня сложилось впечатление, что инкскую делегацию настоятельно препровождали к выходу. Морды у них были недовольные, принцесса неслышно шевелила губами. Материлась, поди, по-своему.

— Нет, ну а что она хотела? — негромко спросил в пространство Витгенштейн. — Что ей позволят, как у них там водится, дуэль на крови организовать? Жирно будет.

Вопреки обычаю, пространство откликнулось:

— Господа, просим продолжать празднование в спокойной манере. Иван Кириллович, наденьте очки, пожалуйста. Сейчас в эту залу прибудет следующая группа. Им не следует знать о состоявшемся инциденте.

— Правильно! — радостно согласился Дашков. — Тем более что у меня до сих пор маковой росинки… Кстати, здесь наливают? Давайте выпьем за встречу, господа⁈ И за наши новые медали!

— Хорошо сказал! — тут же поддержал его Серго. — И медали, и звёзды* искупать надо, иначе представление по случаю присвоения нового чина недействительно! Традицию нарушаем-с!

*Имеются в виду те звёзды, которые назначены для крепления на новые погоны.

И пошли мы звёзды в бокалы кидать да шампанское из них пить. Традиция-с!

РАЗНООБРАЗНЫЕ НОВОСТИ

Слухи между тем распространялись. До окончания вечера ко мне подошли не менее двух десятков человек с приглашениями отужинать у них, отобедать или даже вовсе погостить. Я всем отказывал по возможности вежливо, хотя, признаться, под конец они меня изрядно утомили.

Во избежание скопления под окнами толп жаждущих устроить удачные браки себе или деткам обоих полов на выданье, сразу после приёма мы направились в воздушный порт, загрузились в военный курьерский дирижбандель и отбыли в Иркутск. По некотором размышлении я пришёл к умозаключению, что это, в общем-то, не мы такие умные, а те, кто курьер в порту для нас придержал. Сообразив это, я почувствовал себя довольно глупо.

А, да и хрен бы с ним!

Ещё и хмель в голове шумел.

Зато у меня теперь есть большие звёзды. Как у Ивана, только у него общеармейские генеральские, а у меня казачьи полковничьи.

Полковником, впрочем, я себя чувствовал ещё меньше, чем раньше — войсковым старшиной. Притерплюсь, поди?

— Конечно, притерпишься, — сказала Серафима, обнимая мою руку и пристраиваясь на ней подремать, — куда деваться-то…

Опять я вслух рассуждаю, ядрёна колупайка! Прилетим — пойду к мамане! Это что за каверза, так и секреты государственные разболтать можно!

На другой день я выспался вот прям до хруста. Выхожу в столовую — вот знаете, лениво так, рубаха навыпуск, осталось только зевать и пузо почёсывать — а там отвратительно-бодрый Петечка Витгенштейн сидит, накрахмаленный весь — сразу видно, блестящий офицер — обложился какими-то папочками, читает, карандашиком меточки ставит и кофеёк попивает. А, нет, чаёк — травками пахнет. И мне ехидно так:

— День добрый, господин полковник!

— М-гм, — согласно помычал я. — И вам доброго утречка, ваше сиятельство.

Он весело на меня уставился:

— Так-то уже обед.