S-T-I-K-S. Континент (СИ) - Елисеев Алексей Станиславович

Живун, который мы сваргании чуть раньше, разлили по пластиковым флягам, найденным среди витринного хлама. Припасов набрали, сколько смогли унести. Те же консервы, пару пачек галет, несколько банок с какой-то солёной дрянью, подозрительно пахнущей уксусом. Ночь подкрадывалась незаметно, но неотвратимо, а ночь на Континенте — это время тварей. Оставаться под открытым небом было бы верхом неосмотрительности, так что заночевать решили прямо здесь, в магазине. Это не Брестская крепость, конечно, но стены и запертые двери давали хотя бы иллюзию безопасности.

Куница, недолго думая, заняла палатку, которая в собранном виде стояла на витрине, демонстрируя преимущества товара и лицом, и всем остальным. Туристический зелёный купол выглядел почти уютно среди этого бардака, но я сразу решил, что сидеть внутри, как мышь в западне, — не мой вариант. Лучше бдить. Подхватив пенку, матрас и спальник из ассортимента магазина, я заявил, что отправляюсь на крышу, чтобы подежурить.

— Ты серьёзно, Казанский? — Куница, как всегда, не упустила шанса проехаться по мне. Её красивые, но холодные глаза сузились, а на губах заиграла ядовитая усмешка. — Всё, прям такой из себя часовой? Давай, строй из себя героя, только не усни там, а то утром найду тебя с пустышом в обнимку. Все умные твари давно свалили на соседний кластер, а с глупыми мы справимся. Здание закрыто, им бесшумно внутрь не пробраться.

— А ты прям эксперт по интеллекту заражённых, — огрызнулся я, перекидывая спальник через плечо. — Я лучше перестрахуюсь, чем потом буду твою задницу вытаскивать из-под очередного бегуна. Так что сиди в своей будке и не отвлекай.

Она картинно гавкнула, показала руками «лапки», вывалила розовый язычок и картинно тяжело подышала, затем фыркнула, но спорить дальше не стала, только покачала головой с таким видом, будто я полный идиот. Её отчуждённая манера держаться и эта вечная потребность доминировать иногда бесили до скрежета зубов, но я давно решил, что сближаться с ней — последнее, что мне нужно. На Континенте каждый за себя, а такие, как Куница, с их колючим нравом и недоверием к мужикам, и вовсе не располагают к душевным излияниям. Да и я сам, наверное, не кажусь своим спутникам шоколадным зайцем. Крупный, мрачный, с мыслями, которые всё чаще скатываются в какую-то чёрную меланхолию. Зачем мне эти сложности? Лучше на крышу, под звёзды этого чужого неба, чем сидеть с ними в одной коробке и наблюдать, как Миша пытается выдавить из себя юмор, а Куница упражняется в колкостях. Случайные люди, если вдуматься. Временные попутчики. Устал я от них…

На крыше было прохладно. Ветер теребил края спальника, пока я устраивался на пенке, положив рядом топорик и автомат. Периметр вокруг магазина казался пустым, но в темноте, на границе видимости, мне всё время чудились какие-то тени, скользящие от одного ржавого остова машины к другому — Континент играл со мной в свои игры. Может, просто сказывалась усталость после напряжённого дня, а может, действительно что-то там было, какое-то мистическое присутствие, которое я не мог разглядеть, но чувствовал нутром. В темноте казалось, что этот мир — он словно живой, он дышит, следит, выжидает, когда ты дашь слабину. Я честно пялился в темноту, пытаясь различить угрозу, но веки тяжелели, и в какой-то момент меня сморило. Сон накрыл, как тяжёлое одеяло, и я провалился в беспокойную дрёму.

Разбудил меня дождь. Сначала упали редкие тяжёлые капли, а потом ливануло как из ведра, да ещё и с грозовыми раскатами, от которых задрожали стены здания.

Молнии рвали небо на части, освещая кластер резкими, мертвенно-белыми вспышками. Я вымок до нитки за считанные минуты, холод пробрал до костей, а спальник превратился в мокрую тряпку. Матерясь себе под нос, я собрал барахло и потащился вниз, в торговый зал, чувствуя себя последним идиотом.

Куница встретила меня, как и ожидалось, с насмешкой. Она сидела на ящике, скрестив ноги, и в тусклом свете молний её лицо выглядело почти зловещим — острые черты, холодный блеск глаз, кривая ухмылка.

— Ну что, герой, обласканный природой? — протянула она, окинув меня взглядом с ног до головы. — Я ж говорила, сиди в тепле, но нет, надо было на крышу переть. Прям как пацан, который в походе первый раз. Давай, скидывай свои шмотки, выжмем, а то вон, с тебя ручьём течёт.

Я буркнул в ответ что-то невнятное и матерное, но спорить не стал. Она, всё ещё посмеиваясь, помогла мне стянуть мокрую куртку и штаны, выжать их и развесить на ближайших вешалках. Потом кинула мне сухое полотенце из туристического отдела. Её движения были резкими, деловитыми, но в них неожиданно проскоотзнула какая-то скрытая забота, которую Куница сама, скорее всего, никогда не признает. Или мне это просто показалось в полумраке, под рёв грома за стенами?

— Иди сюда, — сказала она, кивнув на свою палатку. — Не стой столбом, простудишься. Не хватало мне ещё с твоими соплями возиться.

Я кивнул, чувствуя, как снова накатывает усталость. Устроившись в палатке, в сухом спальнике, который она откуда-то притащила, я сделал глоток живуна из фляги. Горьковатый, мерзкий, но согревающий градусом, он немного разогнал мрак в голове, и я закрыл глаза, надеясь хоть немного отоспаться.

Но не тут-то было. Через какое-то время, когда я уже начал было снова проваливаться в сон, вдруг почувствовал, как кто-то лезет ко мне в спальник. Сердце ёкнуло, рука рефлекторно дёрнулась к топорику, но тут же замерла, когда я понял, что это Куница. Её тёплое тело скользнуло рядом, и я, честно говоря, опешил. Возбуждение накатило волной, горячим, почти болезненным импульсом, но вместе с ним пришло и недоумение. Что, к бесам, она делает? Её лицо, нависшее надо мной почти вплотную, выглядело странно мягким в тусклом свете фонарика, который она включила внутри палатки. Волосы, обычно убранные в тугой хвост, теперь падали на плечи тёмными прядями, а глаза, всегда колючие и насмешливые, сейчас казались почти уязвимыми. Но это был обман, я знал. Куница не из тех, кто раскрывается.

— Это рабочий момент, Казанский, — тихо сказала она, её голос был лишён привычной язвительности, но всё ещё твёрд. — Надо шкалу удовольствия поднять. Самый простой и верный способ. Не думай, что это что-то большее. Просто… функционал.

Я лежал, пытаясь переварить её слова. Мыслей было слишком много, и все они путались. С одной стороны, тело реагировало так, как и должно реагировать тело здорового мужика, оказавшегося рядом с красивой раздетой женщиной. Её запах — какой-то терпкий, смешанный с запахом дождя и пороховой гари, её тепло, её кожа, которую я чувствовал — всё это сводило с ума. С другой стороны, я понимал, что это не про близость и не про чувства. Это Континент. Здесь всё — расчёт, выживание, циничные сделки с самим собой и с Системой, которая играет нами, как марионетками. Шкала удовольствия? Да хоть бы и так. Может, в этом и есть вся суть этого долбаного мира — выжать из тебя всё, до последней капли, до последнего чувства, до последнего вздоха, и превратить даже самые интимные моменты в холодный функционал.

— Ну что, Казанский, — она чуть усмехнулась, но в этой усмешке не было привычного яда, скорее, усталость. — Ты в игре? Или мне искать другого напарника для поднятия показателей?

Я хмыкнул, стараясь скрыть внутренний раздрай.

— А что, есть варианты? — буркнул я, глядя в потолок палатки. — Кроме нас с Хамбурчиком и выбирать-то не из кого. Ладно, раз Система требует… Только не думай, что я после этого начну тебе стихи читать или цветы таскать. Рабочий момент так рабочий момент…

Она коротко хохотнула, но в её смехе было что-то горькое.

— Да уж, цветы от тебя — это будет покруче любой Элиты. Не боись, романтик, я и не жду от тебя ничего такого. Давай просто переживём эту ночь, а там посмотрим, сколько ещё нас Континент носить будет.

Я закрыл глаза, чувствуя её тепло рядом, но не позволяя себе расслабиться. Этот мир не для слабаков, не для тех, кто ищет тепло или дом. Здесь ты всегда один, даже если кто-то спит рядом. И всё же, в этом холодном, расчётливом «функционале» было что-то почти человеческое.