Услужливые слуги успели растопить два камина. Вся комната была заполнена удушающим жаром.
Блики огня, танцующие по стенам, выглядели кроваво и мрачно.
Мне хотелось скинуть туфли, но это было невозможно: босоногая королева вопиющее нарушение этикета.
Всё, что я могла себе позволить, это сесть в кресло, откинувшись на спинку.
– Господин Чеаррэ, посол Эдонианский.
– Просите.
Эллоиссент, войдя в распахнутые двери, показался мне незнакомцем.
Красивым и интересным, но – незнакомцем.
Всё в нём было чужое и чуждое. Аристократически бледная матовая кожа, блестящие чёрные длинные волосы, мягкими кольцами свивающиеся впереди на плечах, густой волной ниспадающие на спину. И святящиеся бледной кошачьей зеленью глаза.
Полутьма ли в комнате делала лица краше? А глаза – ярче?
Или я просто слишком долго прожила среди людей, забыв, как выглядят дети Трёх Лун – люди с магией в крови?
Я прислушивалась к собственному сердцу, но кроме обострившейся тоски, никаких признаков былой любви в себе не нашла.
Эллоиссент смотрел серьёзно и даже строго.
Искорки, загорающиеся в его кошачьих глазах, могли означать что угодно – от любопытства и тени желания до неодобрения.
– Маэстро Чеаррэ, – произнесла я его имя, словно пробуя на вкус.
Оно горчило осенним дымом.
Воспоминания.
Прошлое, которого не вернуть.
Прошлое, что я хотела навсегда забыть.
– Ваше присутствие честь для нас, – произносили мои губы слова, положенные по этикету.
За пятнадцать лет они успели накрепко прилипнуть к языку и срывались уже сами по себе, практически без моего участия.
Я сделала приглашающий жест, позволяя подойти ближе.
Эллоиссент в ответ отвесил безупречный поклон.
Выпрямившись, он в упор посмотрел на меня, и я вдруг почувствовала, как железный стержень, удерживающий всё это время, готов сломаться.
– Возможно, мой визит не уместен, и я пришёл не вовремя? Если так, то простите меня. Но перед искушением воспользоваться шансом и увидеться с вами я не устоял.
«Зачем нам видеться? Зачем?».
Но вслух я этого не сказала.
Долгие годы придворной жизни отучили меня от былого прямодушия. Теперь я крайне редко говорю о том, о чём думаю на самом деле.
– Примите благодарность за то, что в моё отсутствие согласились защищать мою дочь.
– Никакой благодарности, – с горькой улыбкой протянул Эллоиссент, качая головой. – Я не мог поступить иначе, учитывая всё обстоятельства.
Эти двойные фразы!
Чеаррэ мастера говорить так, что почти каждое их слово можно трактовать двояко.
– Предполагаю, я должен принести соболезнования?
Я впилась взглядом в его лицо, пытаясь понять, не утончённая ли это издёвка? Тоже вполне в Чеарровской манере.
– Присядьте, друг мой, – указала я на стул. – Смотреть на вас снизу-вверх довольно утомительно. А что касается соболезнований – кто приносит их мне? Дипломат? – я выдержала паузу и смерила Эллоиссента взглядом. – Или старый друг?
Он хмыкнул:
– Теперь, когда Тёмный Властелин пал, вы снова сами себе госпожа.
– Что вы? Какая свобода? Если в период золотой юности на мне были цепи, то теперь – кандалы. Разве ваши шпионы не в курсе, что именно меня мой муж назначил протектором государства до того дня, как наш сын достигнет совершеннолетия?
– Разве преемником твоего мужа не должен был стать Фабриан Дик*Кар*Сталл?
Я передёрнулась.
Обращение на «ты» показалось грубой, оскорбительной фамильярностью. Но я предпочла оставить своё недовольство невысказанным.
– Вы же в курсе, маэстро, что мой господин женился на невесте собственного брата? Это противоречит обычаям Фиара. На основании чего Королевский Суд признал первый брак короля недействительным. Принц Фабриан (да будет Серая Госпожа милостива к его душе), признанный сын короля. Но он – бастард. А бастарды не могут наследовать трон. Хотя какой толк теперь-то говорить об этом?
– Да, – Эллоиссент улыбнулся почти ласково, но улыбка эта была как сладкий яд. – Всё сложилось к лучшему для тебя. Не так ли?
– Для «вас», – холодно одёрнула я его. – Наша былая дружба, маэстро Чеаррэ, не даёт вам право нарушать этикет.
– Нас никто не слышит.
– Вас слышу я.
– Эти маленькие шпильки доставляют вам удовольствие?
Я успела забыть эту его манеру слегка растягивать гласные.
В глазах Эллоиссента плясали золотые огоньки. То ли отражение свечей, то ли затаённой злости.
– Мы будем притворяться, что мы всего лишь королева и дипломат и ничего больше?
Он шагнул вперёд и склонился, опуская руки на подлокотники трона, на котором я сидела, заключая меня в кольцо рук, словно в клетку.
Теперь, когда Эллоиссент стоял рядом, стал заметен тонкий шрам, пересекающий правую сторону его лица.
– Я же знаю, ты, как и я, ничего не забыла. И именно поэтому послала ко мне свою дочь, когда испугалась за её жизнь. Ты знала, что я стану драться за неё до последнего.
– Ты прав. Я ничего не забыла. Ни любви, ни ненависти, что питала к тебе, когда была наивной девочкой. Ты одна из ярких страниц моего прошлого. Но давно поставлена точка в главе, которую я не намерена открывать заново. Мне неприятно даже думать о том, что кому-то из вас, вечных игроков и интриганов, может прийти в голову мысль, будто старую карту можно использовать в новой игре.
– О чём ты?
Я посмотрела на него в упор, словно целясь и прошипела:
– Орден Жизни поддерживают денежные фонды, большая часть акций в которых держат члены твоей семьи, милый.
Соскользнула с места, встала вплотную к Эллоиссенту.
Это была не игра во флирт – это был практически приказ отступить, чего он, к сожалению, не сделал.
– Ты приехал и, в который раз, всё полетело в Бездну! Это ведь просто случайность и совпадение – то, что мой муж совсем ненадолго пережил твой приезд, правда?
Увидев, как улыбка раздвинула губы Эллоиссента, я с трудом сдержала желание разорвать его горло голыми руками.
– Вот, наконец-то, теперь я вижу то, что помнил все эти годы.
– Что ты видишь?
– Тебя настоящую. В тебе ещё есть огонь, хоть его и припорошило снегом.
– Огня во мне предостаточно, – заверила я его. – Хватит, чтобы спалить моих врагов. И ещё впрок останется.
Эллоиссент продолжал глядеть на меня всё с тем же выражением лица.
В нём ничего не дрогнуло. Ничего не изменилось.
– Ты угрожаешь мне, Одиффэ?
– Всего лишь предупреждаю, Эл.
– О чём именно? – вежливо уточнил он.
– О том, что, если я увижу в тебе врага, ничто не помешает мне с тобой расправиться. Прошлое меня не остановит. Это не просто слова, Эл, ты знаешь, я слов на ветер не трачу.
– Почему ты говоришь мне всё это?
– Очевидно потому, что я тебе не доверяю, друг мой. А ещё меньше тем, кто стоит за тобой.
– Ты до сих пор так меня и не простила?
Пришёл моё черёд уточнять:
– За что именно?
– За смерть нашего мальчика.
Несколько секунд я в раздумье смотрела на него, потом пожала плечами:
– Что, по-твоему, означает прощение, Эллоиссент? Ведь для каждого оно своё. Для меня простить значит отпустить и не вспоминать более ни хулой, ни похвалой.
Для меня простить значит навсегда уйти, не закрывая за собой дверей: пусть свежий ветер и ледяные дожди вымоют все следы присутствия прощённого.
Я простила тебя. Давно.
– У нас всё могло сложиться иначе. Я не смог вернуться.
– Я знаю. Я не виню тебя за то, что тогда случилось. Это не твоя вина. Судьба не всегда справедлива.
– Ты больше меня не любишь?
– Нет.
И это была правда.
– Но я помню, как много ты для меня значил когда-то. А потому, пожалуйста, выполни мою просьбу: уезжай!
Я вздрогнула, ощутив пальцы Эллоиссент на локтях:
– Не отсылай меня. Тебе понадобятся верные люди. А их у тебя, насколько я понял, не так много.
– Ты уедешь, – отрезала я не терпящим возражения тоном. – Неужели ты думаешь, что я рискну оставить тебя рядом с собой?! Как бы не так! Чтобы Сантрэн и Теи могли следить за каждым моим шагом? Чтобы смели надеяться контролировать меня через тебя? Они так долго вынашивали свой план протянуть загребущие ручонки к такому сладкому пирогу, как Фиар, а теперь сошлись почти все составляющие: Орден Жизни у них в кармане, я стану плясать под твою дудку, сын – под мою, и Фиар сделается ещё одной негласной колонией Эдонии? Этого не будет! По крайней мере, пока я жива.
