— Сдурела баба! — Нормальная реакция нормального мужчины, и Вик согласился с другом.
— Лучше умереть от руки мужа, чем не попробовать стать избранницей Духов.
И Мигель ударил. Только не ножом и не в грудь, а ладонью по затылку своей жены:
— Коней стреножь и на выпас пусти, избранница! Еще раз такое услышу… Вик, ты в голову не бери, мало ли что женщина себе напридумывает.
— То есть тебя это не расстраивает? Что твоя жена не маг?
— Ха-ха-ха! Еще скажи, я переживаю, что не женат на ведьме! Нет, конечно. А вообще, такое может быть в самом деле?
— Если дед магом был. Да, может по крови передаться. С какой-то долей вероятности.
— Вероятности? Какой вероятности?
Это слово на каталанском языке Виктор слепил сам, вернее просто придумал. Так что неудивительно, что Мигель его не понял. Как мог Вик объяснил, что вероятность обозначает шансы на выпадение нужной комбинацией в кости. Из длинного рассказа следопыт вынес одно — некоторые люди с образованием умеют высчитывать выпадение нужных очков на костях. И зарекся играть в кости.
Бодрствуя ночью в карауле в свою очередь, Витя любовался звездами, которые складывались в не очень привычные ему созвездия и абстрагировался от звуков, неизбежно генерируемых людьми при исполнении супружеского долга. Нравы в народе тут скромные, но своеобразные. К примеру, носить короткое женщинам зазорно, а задрать подол и прилюдно помочиться в порядке вещей. Или вот так стонать и поухивать как пара бабуинов под боком у товарища. А у него, между прочим, уже давно никакой личной жизни не было.
Отвлекшись на звуки, доносящиеся из-под полога, Виктор не услышал легкого шороха на пределе слышимости из зарослей терновника. С другой стороны, даже если бы и услышал, то что? Мало ли какая зверушка там шарится, ничего крупнее кролика там протиснуться не могло. Ночь прошла спокойно, ни койоты, ни волки следопытов не побеспокоили. Да и разведчик дикарей, ползавший в ночи вокруг стоянки, ничего противоправного не предпринял, ускакав под утро по своим делам.
Впрочем, какие дела могут быть у индейца в пустоши? Найти пожрать себе и племени — чуть не единственное дело. Ну еще доложиться вождю, что интересного увидел. Да, два белых чужака с женой из местных — это к интересному относилось. А уж такие богачи, у которых на троих аж шесть мощных коней, и того интереснее.
Читатель, ты же не будешь удивлён, что группу чужаков тут же взяли в разработку? Тут без вариантов, из стойбища сразу потянулся конный отряд сынов степи, чтоб найти белых по горячему следу. Если ты вырос в пустоши, то даже сутки спустя след не покажется холодным. Суровые воины и истые дети природы, они даже съестных припасов не взяли. Нет нужды обременять себя и коня лишним грузом. Животное траву найдет везде, где они остановятся, а воин сутки и поголодать может ради богатой добычи.
Добыть воду для себя и коня в степи тоже не большая трудность. Особенно, если знаешь местность, если вырос тут, если степь — это твой дом. «Наша крыша — небо голубое» песня не про бременских музыкантов, на самом деле она про таких вот кочевников. Берестяной туесок вместо ведерка, костяная лопатка и знакомый с детства топкий ложок, вот и готов источник воды. Всё равно весь день верхом гнать нельзя, да и в поводу без отдыха лошадь вести не дело. Она не человек, долго ходить не может.
Воины встали на след чужаков как на рельсы и уже через сутки с начала погони были у них за спинами. Зная местность, они сами выбирали время и место нападения. Дожидаться ночи, а потом набрасываться на спящих — беспроигрышный план, унижающий настоящих воинов! Их и так семеро, у каждого рука тверда, взор ясен, а мозг чист от сомнений и мыслей. Тактически грамотные построения типа охвата и окружения, обязательные при охоте на чуткого и пугливого зверя, почему-то показались излишними при нападении на слабых глупых полуслепых чужаков, не слышавших степь.
Просто ранним утром под покровом лёгкой дымки гордые сыны пустоши срезали путь и выдвинулись вперед на предполагаемый маршрут своих жертв, а потом встали там. Фактически они обогнали маленький отряд чужаков и устроили им засаду. Это было гарантией того, что их не заметят раньше времени, а кони будут отдохнувшими и сухими в отличие от животных их будущих жертв.
Казалось бы, чего проще — подпустить врага на среднюю дистанцию, а потом закидать его стрелами! Вот только шесть лошадей под седлами и навьюченные, самый ценный приз в пустоши, лошади говорят громкое «нет». Не станет сын степи подвергать опасности самое ценное живое имущество, что бродит по его дому. Так что воины планировали бить только наверняка, с десяти шагов. И трое остались с луками в зарослях подстраховывать своих друзей, когда прочие с гиканьем вынеслись навстречу противнику. Конная засада, она такая, со своей спецификой. Прежде всего потому, что лошади не умеют таиться в траве. Была бы наезженная тропа или брод через реку, было бы точно ясно, где пройдут белокожие захватчики. А так, несись навстречу, более-менее угадав, через какую низину поедет группа врагов. И надейся, что второй отряд правильно угадает маневр испуганных белокожих трусов, подрежет им путь.
Маневр сыновьями пустоши угадан не был. Вместо того, чтоб развернуть коней и скакать в обратную сторону, неправильные белые в неправильных одеждах остановились и разрядили свои железные луки на палках в напавших, не считаясь с сохранностью лошадей. А потом скакавшие с другой стороны на подмогу товарищам увидели, как один из чужаков раз за разом машет рукой, что-то кидая в первый отряд. Вот завалился на спину коня один герой, вот второй упал в траву, вот закричал и начал биться на боку вороной конь-красавец. А вот перед врагами не осталось никого из воинов.
Что оставалось делать троим воинам, столкнувшимся с подлыми и бесчестными белокожими чужаками? Только одно: выпустить в них по нескольку стрел, уже не думая о конях, которые и так не достанутся племени. А потом развернуть лошадей и бежать, спасаясь от неумолимого врага! Нет доблести в том, чтобы погибнуть без всякой пользы и надежды на победу. Честь воина не позволяет глупо погибать вдали от родного стойбища не на глазах соплеменников, которые даже не смогут сложить песни о твоем великом подвиге.
Вик оглядел поле боя, оставшееся за ним, посмотрел на свою команду: всё нормально. Трое дикарей уже умчались, трусливо закидав их стрелами, не принесшими никакого урона. Вон одна торчит из седла, вторая воткнулась в скатку палатки. Ох ты ж! Кобылку ранили, он собирался через часок пересаживаться на неё!
— Вик! Луну ранили! — Крик Мигеля возвестил о том, что есть вещи похуже стрелы в крупе кобылы.
— Быстро снимай её с седла, клади сюда! — Он уже соскочил на траву и расстилал полог палатки на земле, сам еще не понимая, зачем делает это.
Ранение оказалось по местным меркам пустяшным. Стрела неглубоко воткнулась в бедро, не повредив артерию. Во всяком случае, кровь из раны лилась несильно. Вик как робот задирал платье, резал штанину, промывал место попадания стрелы и накладывал тампон из чистой тряпицы. Ленты старой выстиранной ткани всегда имелись в дорожных сумках следопытов как раз на такие вот случаи.
А потом Луне стало сильно хреново. Её лицо покраснело, дыхание стало прерывистым. Не могло такого быть от простого ранения, даже если в ранку попала инфекция, то не так же быстро она распространяется!
— Мигель, дай мне стрелу!
— Зачем⁈
— Ту, которая мне в ногу попала. Дай!
Обычная деревянная стрела с оперением из перьев совы и небольшим железным наконечником, чего тут смотреть? Но Луна её рассматривала, подносила к глазам, подслеповато щурясь, даже нюхала.
— Вижу плохо! Но очень похоже, что стрела отравленная, пахнет соком куленчу.
— Какая куленчу? — Мигель явно всполошился.
— Та самая, лесная, я тебе показывала её. Сок этой травы ядовит. Скоро я умру.
Словно подтверждая её слова, раненая лошадь начала нервно переступать и храпеть, её удила покрылись пеной.
