— Откуда только они взялись?
— Вестимо, откуда? Из полей. Они же в полях живут.
— А это разве мышки-полевки?
— Почему полевки? — удивилась она. — Разве иные бывают?
— Еще как бывают. И мыши, и крысы. Их много видов.
— Крысы? Кто сие?
— Их старшие родичи, порой вот такие здоровые вырастают, — произнес Беромир, показав руками размер. — Ежели с хвостом их отмерять.
— Ого! Пакость какая! Эти и корчаги прогрызть могу.
— Могут, наверное. Хорошо еще, что их у нас тут нет [168]. Надо внимательнее относится к торговцам. Они к нам на их кораблях могут попасть.
Дальше Беромир рассказал все, что знал об этих грызунах. И о мышах, и о крысах. Немного, но сочно. Поведав, что именно они разносят «черную смерть» — страшную прилипчивую болезнь. И что для борьбы с ними очень полезно держать кошек.
— А это что за зверьки?
— Да такие небольшие пушистые зверьки. В отличие от собак очень дерзкие и самостоятельные, но и полезные. Особенно нам сейчас. Если не заведем их несколько штук — мыши и крысы нас сожрут. А крысы, будь уверена, рано или поздно появятся. Вместе с речной торговлей.
— Нужны ли они, кошки эти? — спросил молчавший до того Вернидуб.
— А почему нет?
— В наших краях не жили. А ну как беды от них великие придут?
— Вот если кошки не придут — беды будут. Где излишки еды — там мыши с крысами, а там, где они — многие прилипчивые болезни да разорения. Мы хотим жить лучше? Вот. Эти грызуны — оборотная сторона благополучия.
— Так выходит гордиться ими надо. Заводятся только там, богатство прибывает.
— Ты про болезни не слышал, что я сказывал?
— Ромеи говорят, что прилипчивые болезни — кара небес.
— А небеса, когда хотят самым суровым образом наказать, лишают разума. Не так ли? По землям ромеев постоянно ходят великие поветрия разных прилипчивых поветрий. А они кошек почти не разводят. Поэтому у них многочисленные мыши да крысы не только портят их припасы и имущество, но и губят, заражая. Та же черная смерть из-за них может десятилетия свирепствовать.
— Думаешь, они о том не знают?
— А сейчас вообще мало кто разумеет в природе болезней. Ту же ведь воду я кипятить постоянно заставляю не просто так. И с очисткой ее вожусь тоже не оттого, что мне заняться нечем. Если руки дойдут — сделаю мелкоскоп. Сам поглядишь, какая жуть в той же речной воде плавает. Удивительно маленькая и неприметная. Но потом. Сейчас нам надо понять — можем ли мы нанять людей в кланах.
— Можем. Отчего же нет? Любой клан за топор охотно выставит десяток работников дней на десять или даже на пятнадцать. — серьезно и убежденно произнес Вернидуб.
— Только не в посев и не в страду?
— Само собой. Тут никого не найти. Если только едой не платить.
— А за сакс?
— Да, может, и за сакс. Нож он здоровый, весьма полезный. Мыслю, на том же можно сойтись.
— Кормить их придется мне?
— Ну а как? Кто на работы зовет, тот и кормит…
Беромир задумался, уставившись в свои наброски.
Бояре и дружинники взяли свою долю добычи из трофеев. Но не индивидуально, а по кланам. Чтобы учесть погибших. А то ведь несправедливо выходило — человек пал в общем деле, а ему ничего.
Посему, сложив все взятые трофеи в кучу, Беромир их систематизировал. И разделил.
На него, то есть, на двор, по общему решению, пришлась половина от добычи. Все ж таки и бояре, и дружинники очень высоко оценили и вклад самого Беромира, и его учеников.
Остальное поделили на шесть равных долей. И посчитали, из расчета ценности. Поторговались немного и утвердили окончательное решение, оформленное Беромиром в специальном письме. Где вначале описывалось: сколько и чего было, а потом — кому чего отошло.
Так вот — на его долю отошла вся еда. Ну, исключая совсем небольшие припасы каждому бойцу, чтобы до дома добраться. А так, с обоза роксоланов и части кельтов удалось взять порядка тридцати пяти тонн просо. То есть, где-то одну тысячу двести пятнадцать корчаг и амфор, в которых это самое зерно и перевозилось. В мешках в те годы это не практиковали по разным причинам. И ткань дорогая, и мыши керамику грызут плохо.
Хорошо?
Отлично!
Для двадцати пяти человек, которые ныне составляли двор Беромира, включая его самого, этих припасов хватит года на два. Если питаться только ими.
Жито с прошлого года осталось шестьсот три корчаги. То есть, примерно десять тонн ячменя. С ним можно еще годик протянуть в текущем составе.
А еще осенью что-то получится добыть… наверное.
Соли взяли много.
Еще весь цветной металл отошел ему. Не так чтобы сильно много, но прилично. Одного серебра килограмм пять. Дрянного, конечно. Но и это неплохо.
Большую часть дельных железных предметов он отдал боярам, ученикам и дружинникам. Чтобы использовать как есть. Себе же Беромир взял, по сути, лом на переплавку, то есть, самые дрянные топоры, копья и так далее. Ну и прочее. Зато много.
Килограмм за двести…
— Так, — задумчиво произнес Беромир, выныривая из собственных мыслей. — У нас выходит трехлетний запас зерна. Это хорошо. Это благостно. И, мыслю, треть мы можем потратить без особых волнений.
— Может, больше? Осенью нам все равно еще привезут. — заметила Злата.
— Или нет. Мы не знаем, что будет осенью. Мыслю, как привезут, так и будем распоряжаться излишком. Зимние работы тоже очень полезны будут. Заготовка дров и вырубка леса под поля зимой сподручнее делать.
Жена пожала плечами, но возражать не стала. Хотя по ней было видно — она считает эту подстраховку лишней.
— Если мы станем ловить рыбу и разбавлять зерно ей, то выделенный запас увеличится на четверть или даже треть. Пусть четверть, чтобы не сильно морочить голову рыбалкой. Вне страды людей можно занять дней на семьдесят. Это значит… — Беромир почиркал немного по восковой табличке, — у нас есть припасы, чтобы летом привлечь где-то сто шестьдесят человек.
— Ого! — не сговариваясь, ахнули все присутствующие.
— С учетом рыбной ловли. А так, если постараться, то и все двести. Жаль, ученики разошлись. Они ведь только-только наловчились бумерангами бить птицу и мелкого зверя. Ну ладно. Теперь вопрос, — уставился Беромир на Вернидуба, — сколько кланы смогут выделить людей?
— Не могу сказать.
— А кто и когда сможет? Лето-то утекает. А там и страда скоро.
— Ну… хм… — задумался седой ведун.
Встал.
Прошелся.
Снова сел.
Если ты будешь кормить и за каждые десять дней работы давать десяти работником по топору или саксу — полагаю, что наберется и сто шестьдесят работников.
— На весь срок?
— На весь. Ты ведь когда считал для летописи, вывел, будто в шести кланах одна тысяча девятнадцать семей. Летние дела непросты, но все одно — каждый четвертый точно сможет отвлечься от них ради такой пользы.
— Десять человек за семьдесят дней получат только семь предметов. Как они их делить станут?
— В род возьмут или в складчину. Даже один добрый топор на десятерых — уже отрада.
— Хм… м-м-м… — промычал Беромир. — Значит, на шестнадцать нарядов по десять человек да на семь подрядов потребуется сто двенадцать предметов. Это разумная плата. Надо без всякого промедления их привлекать.
— Мне когда выдвигаться? — спросил Вернидуб.
— Хоть сейчас. Думаю, завершим сей разговор, покушаем и езжай.
— Так и поступлю.
— Надо было так сразу поступить и учеников не мучать. — буркнул Добрыня…
Никто ничего отвечать на эти слова не стал.
Ну а что тут скажешь?
Поэтому, выдержав небольшую паузу, перешли к следующим вопросам. В первую очередь обдумывая план мероприятий для этих работников. Ведь для торговли с римлянами было бы неплохо заготовить побольше разных товаров.
Ценных.
Сушеное медвежье говно в качестве афродизиака, в принципе, опытный продажник смог бы им продать. Вон гарум [169] свой они ели и ничего, только в нужник чаще бегали. Но Беромир «впаривать» не умел, да и репутацией дорожил.
