И этот чёрт в ответ подленько заулыбался. Как и едущий за ним Никодим. И даже ярл Йорик позволил себе лёгкую улыбку — про моё отношение к сей сеньорите знает уже всё королевство.
— Ну да. Это же она разрешила порт строить, — продолжил Томбо. — И я уверен, не согласовав решение с Карлосом, взяв ответственность на себя. Чем не повод назвать оный город в её честь?
— В честь святой Катарины! — возмущённо фыркнул падре. — Сеньор Томбо, наложить бы на вас епитемью… — Картинно сощурился.
— Именно! Святой Катарины! — поспешил согласиться купец. — Но имя святой созвучно с именем её светлости! А это как ни крути намёк. Хотя да, город может быть только в честь почитаемых святых, и тут, падре, вы правы, заслужил епитемью.
— Прощаю, сын мой! — Прелат его великодушно перекрестил. Мы все довольно заулыбались.
— Название хорошее, — потянул я, вздыхая, вспоминая, как именно добивался разрешения на основание порта. Прямо на столе магистрата Аквилеи. — Но… Это целый город! У него наверняка будет богатая история. Столетия, тысячелетия истории — ибо в удобном месте стоит, сам бог велел тут город поставить. Слишком круто для пусть и достойной сеньориты, но всего лишь сеньориты.
— Это твой и только твой выбор, сын мой, — снова расплылся в улыбке падре. Обед безбрачия-то они дают, но вот в людской психологии, особенно юношеской, шарят, похоже, получше наших психоаналитиков.
— Что тогда? Порто-Алегре? — произнёс Никодим. — Это третий вариант по популярности после озвученных двух. Я тоже ставку не делал, но мне нравится именно он. Порто-Бланко… Как-то пафосно.
— Почему Порто-Алегре? — не понял я. — Из-за Светлой?
— Да, и из-за Светлой. — Кивок. — Да и ты видел свои глаза, когда рассказывал, как хочешь этот порт? — по-доброму усмехнулся он. — Мы все поняли, ты разобьёшься в лепёшку, но построишь его. Так хотеть, излучать столько светлых и радостных эмоций от предвкушения… Да и сам порт будет радостью для всего графства, в смысле будет всех в графстве радовать. Станет вашим светлым пятном. Почему нет?
Река «Светлая», она же Рио-Алегре, протекающая около моего замка, так названа не потому, что хорошо освещена. И не потому, что у нас растёт душистая конопля, и местным жителям иногда бывает весело. Тут игра слов в местном иберийском, «Аллегре» это одновременно и «светлый», и «радостный», и «благостный». То есть дарящий положительные эмоции. Рио-Алегре может быть переведена и как Радостная, и как Весёлая. Но из-за непереводимых и хреново (честно скажу) объяснимых особенностей, при звучании воспринимается как Светлая, а не Радостная.
Но по логике, там, где Радостная впадает в большую реку, в Белую, закономерно поставить Порт-Радостный.
…Хотя и Порт-Белый тоже ничего.
Да и Санта-Катарина… Хмм…
— Город точно НЕ будет называться Санта-Катариной! — отрезал я, чувствуя внутри прилив эмоций и энергии — был готов вспыхнуть. Хреново, надо сдержаннее быть. — Остальное — решу за вечер.
— Подумай, Рикардо, — понимающе в усы дунул Никодим. — А вот, кстати, и королевский посланник.
Мы как раз подъехали к воротам поселения. Вокруг вал, насыпь, перед ним ров, но ворота поставили крепкие — дай боже. И две башенки возвышаются над ними сзади. И вот из этих ворот при нашем приближении начали выезжать люди — свита посланника. Какие-то слуги, вельможи (присланные королевские чиновники, порт требует мытарей и таможенников), и, разумеется, королевские гвардейцы в памятных бригах и норманнских шлемах. Свита выстраивалась справа и слева от дороги для парадной встречи, хотя гварды поглядывали недобро. Наконец, в окружении десятка телохранов, на белоснежной кобылке, в сопровождении статного сильного мужчины лет сорока, от которого так и веяло силой, выехала сеньорита в красивом, я бы сказал роскошном чёрном платье с распущенными и спадающими по плечам чёрными волосами. Венчала голову небольшая диадемка-обруч, так и не вошедшая в моду, но кровно необходимая агентам тайной службы Карлоса Шестого для препятствия воздействия на их мозг Учитывая платье, самостоятельно слезть с лошади, как и залезть на неё, сеньорита не могла — форсила в нём ради меня, произвести впечатление. Ибо смотрится не просто клёво, а… Убойно!
— Началось!.. — устало простонал за моей спиной Сигизмунд, но было плевать на его стоны. Переживёт, мы сейчас на своей земле. Я смотрел на посланницу, и не мог оторвать от неё глаз. И вдруг понял, что ни режим Рикардо, ни режим Ромы — ничто не способно дать иммунитет от влияния этой особы на мой собственный мозг. А ещё, что «Санта-Катарина» в общем название оправданное, чтобы на него поставить.
— Катарина… — Икнул. Медленно подъехал к ней, мысленно подбирая челюсть и стирая сопли. — Катарина Сертория… Ваше высочество… Ваша светлость… Ваша милость… — Перебрал всё, что можно — кажется, и правда потерял челюсть. Ещё чуть — и слюни потекут.
— Граф, вы изволите опаздывать! — резко одёрнула она прямо в лицо. После чего не стала устраивать диалог, а, выражая недовольство, дёрнула поводья, и её кобылка, как бы насмехаясь надо мной, фыркнула, картинно развернулась и королевский представитель исчезла в зеве ворот, оставив нас наедине с властным мужиком, которого я бы принял за посланника, не будь её.
— М-да! — лаконично прокомментировал за спиной Йорик. — Парни оказались правы!
Я был с ним согласен. Ещё то «м-да».
* * *
— Аларих. Аларих Сервилий, граф Толледо. Легат его величества короля Карлоса Шестого Сертория, — представился человек.
— Чего? — Я понял, что «завис», не слушал. Никодим, Хавьер и Йорик прыснули, тщетно стараясь держать серьёзность. Падре лишь позволил себе покровительственную улыбку: «Молодёжь!». Чел понял, что злиться на юношу, переполненного любовными гормонами, глупо, и, тщательно растягивая слова, повторился:
— Аларих Сервилий! Граф Толледо. Легат его величества короля Карлоса Шестого Сертория.
— Граф Сервилий… Аларих Зальцман… — что-то там зашептал я, но тут же встрепенулся и взял себя в руки.
— Простите, граф. Задумался. Дело в том, что я… Немного знаком с сеньоритой. — Скривился, извиняясь.
— Я даже знаю, как именно вы познакомились, и чем это знакомство закончилось для королевства. — Его голос посуровел, а в глазах появилась сталь. — А ещё вы украли два бесценных гобелена ручной работы из моего дома. Посуда — чёрт с ней, но гобелены бесценны! Три из них вы вернули, но осталось два самых… Прекрасных.
Блин. Гобелены не «королевские», личные… Были. В принципе, логично, на кой королю наряжать дом своего чиновника-представителя дорогущими предметами искусства? Перебьётся!
— О, сеньор Толледо! — поднял я руки в защитном жесте. — Я не украл! Я взял в бою. Защищая свою жизнь. А что в бою взято — то свято. Разве нет?
— Это был МОЙ дом! — побагровел он. — Моя резиденция, но мой дом! И МОИ гобелены!
— Может, если бы вы присутствовали на рабочем месте в момент проведения тайной службой короля Карлоса спецоперации по устранению одного пограничного графа, вы смогли бы отговорить одну глупую девчонку и её куратора от глупых поступков, и всё бы закончилось хорошо? — попробовал возражать я, на самом деле выигрывая время, чтобы принять, что с полотнами придётся расстаться. — Может не надо пенять на зеркало, сеньор Толледо, если лицо в саже?
Он снова побагровел, но взял себя в руки и решил не спорить.
— Я готов выкупить эти полотна. Хотя могу надавить и вызвать вас на королевский суд — за бесчестный поступок. Но я готов признать ваше право на добычу из моего дома, если вы вернёте эти полотна за небольшую плату, компенсирующую ваши риски в тот день.
А вот это деловой разговор. Правда, я соглашусь на бесчестье, продав полотна. Рыцарям западло честь продавать. Но можно скинуть вопрос на управляющих, его и моего, и тогда все останемся с белыми лицами.
Или так ему вернуть и не ерепениться? Тогда я со всех сторон на белом коне? Надо подумать, нужна пауза.
