Аромат дыма ворвался в степное безмолвие, словно ураган.
Путники даже не поверили ощущениям, ведь не раз окружающая пустошь насмехалась над ними. То чудилась блестящая гладь воды, то слышалась человеческая речь. И тот удивительный след никак не шел из головы.
Теперь вот запах дыма.
Взобравшись на ближайший холм, путники убедились, что духи степи не издеваются над ними. Северо-восточный край мира скрыло стелющееся дымное облако. Оно казалось недвижимым, словно замершим в ожидании, готовое сожрать все, что проникнет внутрь.
– Жгут траву, – улыбнулся Эгрегий.
Это была первая примета, что они увидели за последние дни. Настоящая примета, что здесь присутствует человек.
Не пришлось объяснять, зачем местные выжигают траву. Хенельга понимала это, ведь вокруг ее поселения тоже находились луга. Так очищается местность для сенокоса, выпаса скота. Люди верят, что на выжженном участке трава растет лучше.
От пала травы страдает редкая живность, что обитает вокруг. Людям, что борются за выживание, некогда задумываться о проблемах мелких тварей.
Путники остались на тропе, справедливо полагая, что она приведет к людям. В той стороне, где запалили степь, не встретить человека. Поселенцы ушли от огня, оставив вытоптанное пастбище огненным духам. Сами же перебрались в другое место.
Надежды оправдались. Прошло несколько дней, прежде чем путники достигли саманных жилищ аборигенов. И это были не брошенные хижины.
Степняки оказались такими же приветливыми, как и встреченные ранее. Выглядели только хуже, не могли побаловать путников ценными подарками. Зато накормили, указали, где находится источник.
Про Каллиполь степняки знали, но указали, махнув рукой в сторону севера.
Задерживаться надолго не стали. Эгрегий решил покинуть степняков раньше, чем они решат прогнать гостей. Почему-то близость к поселению не сказалась на их благосостоянии.
Дальше все чаще встречались хижины, где проживали либо одиночки, либо старики. Это не походило на огромные становища, которые обустраивают кочевники.
Живущие здесь одиночки держали одну, две козы, да возились в скромных огородиках, не интересуясь внешним миром.
– Мы точно поблизости от Каллиполя, – сказала Хенельга.
Эгрегий не стал спрашивать, почему она это решила.
– Как думаешь, они рабы или свободные?
– Да плевать, – ответил Эгрегий.
– Виала это бы заинтересовало.
– Что ж ты с ним не осталась?
Зато природа оживала. Люди словно в цепях обитали посреди прекрасного. На востоке вставали зеленые леса, многочисленные ручьи прорезали песчаник и меловые холмы. Колючки все еще беспокоили, но с ними сражалась нежная зелень. Вокруг источников образовывались большие поселения, которые приходилось обходить. На продажу у чужаков нет ничего.
Воды теперь было в избытке, что не могло не радовать. Дичи стало меньше. Животные предпочитали не селиться рядом с человеком.
Несколько троп уходили на север, расширялись, в песке читались следы подошв и тележных колес. Тропы пересекались, порой шли параллельно. Это выглядело странно, пока Эгрегий не вспомнил, что осенние дожди размывают все дороги.
На северо-западе вдалеке почудились горы. Путники не возвращались к Рифинским, это они сами пошли навстречу людям. Словно интересовались, как у них делами.
С очередного холма открывался чудесный вид на белоснежные шапки гор, меловые холмы на западе и обрывистый берег на востоке. До моря далеко, но за горизонтом послышалось его тяжелое дыхание. На безоблачном небе носились чайки.
– Что это за место? Ни в одном перипле такого не описано, – удивлялась Хенельга.
– Редкий странник доходит посуху. Это Горловина. Наконец-то… За нею как раз располагается Великая степь.
– А эта разве не великая?
Эгрегий пожал плечами и засмеялся. С плеч свалился груз, что он тащил все дни. Для путешественников почти месяц в пустоши показался самым страшным испытанием. Если это не Великая степь, так что же? Для кочевников это приграничье, для данаев колонистов – пустошь, а больше никто здесь не появляется.
– Вот почему нам не встретились кочевники. Не могут пройти Горловину.
Пространство впереди казалось огромным, если не знать, что по той равнине проходит русло Тенеда. Горы, река, морской берег стали естественной границей. Человек, покинувший эти земли, просто забыл об этом. Да не бывал он тут никогда, его предки жили севернее, про земли в среднем течении Тенеда рассказывали легенды, упоминая огромных рыбин, способных сожрать ребенка целиком. Сотни городов, поселений расположены по берегам Тенеда, но ни один из них не был Скиртой.
Все мучения оказались не напрасны. Закричав от радости, Эгрегий подскочил на месте и бегом спустился с холма. Словно спешил обнять горизонт.
Печалило лишь то, что нечем отблагодарить покровителя за поддержку. Лишь вода да немного пищи.
И к богатым Мефон не всегда благосклонен, шепот нищих вообще не услышит.
Отдыхая в тени низеньких деревьев, Эгрегий сказал подруге:
– Нам еще предстоит пройти много миль.
– Теперь будет проще, река – это жизнь, – ободрила его Хенельга.
Эгрегий кивнул. На севере зеленело море деревьев, оккупировавших многочисленные холмы. Они прятали реку, но внушали надежды на пропитание и прохладу.
Чтобы добраться до деревьев, потребовалось еще три дня. Три дня без пищи, с протухшей водой. Приходилось скрываться от местных, все чаще сходить с троп. Кроме пастухов, с которыми Эгрегий еще мог договориться, теперь на тропах появились конные разъезды.
Пять, реже десять всадников на низеньких конях с жесткой гривой. Броня и одежда воинов напоминала ту, что носят кочевники. Кожаные штаны, пластинчатые панцири и войлочные шапки. Лица их выгорели на солнце, бороды поседели от пыли, но глаза выдавали в них колонистов. Они называли себя хозяевами этих земель, лишив свободы тех, кому не посчастливилось жить между Каллиполем и Саганисом.
Не требовалось слушать их речь, чтобы понять – Данаи.
Глава 5
Как и предсказывал Виал, на подъем по тропе они затратили много сил. Тяжелым путь выдался для него и Мустифа, а Китор легко взбегал по каменистой дороге. Останавливаться он не желал. Рядом с его родными Фесмами местность похожая.
Гирцийцу нечего было рассказать, о развалинах почти не осталось упоминаний. По крайней мере, Виал их не встречал. Да он и не охотился за подобным. Он знал современную историю островов, но ничего не мог сказать про древние времена.
Брошенные камни, пожираемые временем его не интересовали. Вот если бы в них были сокровища…
Мустиф часто отдыхал, отставал от более сильных мужей. Его приходилось ждать, что заметно снижало скорость передвижения. Виал старался не раздражаться на парня, чувствуя, как сам вымотался. Зато кемилец слышал почти все, что рассказывал Виал об островах.
Осколки под ногами могли оказаться частью строений, что возвышались на скалах. Защищенные морем и камнем, местные наверняка процветали. С вершины открывался вид на внушительные развалины и бесконечность моря вокруг.
Уцелело не так много строений, из них только одно здание сохранилось полностью. Даже по этим осколкам видно, что местные не жили в крепостях или хижинах. Их дома были украшены многочисленными фресками, мозаиками. Осколки складывались в лики диковинных животных. Некогда эти маски прикрывали водотоки, украшая крыши.
От фресок остался разноцветный песок, который ветром сметало в море. То красные, то синие облачка поднимались в вихре, бросаемом с вышины. Под ногами хрустели осколки мозаик, из которых теперь не удастся собрать цельной картины.
Китор остановился возле одной из стен. На ней еще угадывался след штукатурки, не смытый дождями. Белый слой уцелел в самом низу. Видать, к нему крепились мозаичные кирпичики. Теперь они громоздились у фундамента, перемешанные и лишенные жизни.
Ладена цветные кусочки заинтересовали. В осколках ведь был смысл, древние люди глядели на них и представляли своих богов, героев или просто создавали картины радостной жизни. Виал откровенно скучал. Лет десять назад он набрал целую горсть осколков, привез в Циралис, в надежде продать. Лишь заезжему мудрецу удалось впарить их. И то он вряд ли поверил, что они взяты из развалин древнего города. Ремесленникам, что изготавливали мозаики, осколки оказались без надобности.
