— Вот вроде умная женщина, а туда же. Где короли, а где мы. Мы люди простые, мы трудники, нам все их церемонии не нужны даром. Вот если б ты в совете была, тогда б другое дело.
— Сами же порешили, что бабам в совете не место!
— А раз так, то чего спрашиваешь? Знай своё место, женщина.
— А сейчас кто-то узнает своё место на коврике…
— Да ладно тебе, чего ты на том совете не видела?
— На людей хотела посмотреть, на их лица.
— На всех, иль на одно какое-то? Нешто не насмотрелась на меня? — Лицо Алонсо в свете поздних сумерек выглядело значительно и горделиво.
— Да тьфу на тебя! Надоел уже. Хотела посмотреть, как теперь себя Счастливчик держит. С каким лицом разговаривает.
— Нормальное у него лицо было, обычное.
— Вот это как раз и необычно. Вот сам посуди: молодой мужчина, следопыт, приезжает к набольшим людям целой округи и ведет с ними переговоры. А потом возвращается домой и…
— И чего ты замолчала?
— И его не распирает от своей значимости, он не подчеркивает, какой он весь из себя молодец.
— Так он и раньше не кичился ни происхождением, ни Даром своим.
— То есть, Алонсо, ты уже как доказанное принимаешь, что он аристократ?
— Ой, да там и думать нечего. Мне уже давно Мигель говорил, что Пабло Весельчак с ним разговаривает как с равным, шевалье его величает при официальном обращении.
— И ты молчал? Пенек старый.
— Да как-то к слову не приходилось. И вообще, жена да убоится мужа своего, цыц! Я староста, а ты женщина.
— Тогда буду молчать дальше, сам своей башкой думай тогда. — И Изабелла отвернулась от мужа, свернувшись калачиком на короткой кровати.
— Ну и ладно, тогда я спать буду.
— Я сейчас кому-то посплю! Рассказывай, собачья отрыжка, что было дальше!
— Ну я тогда и говорю, мол а чего бы тебе, Вик, не переселиться в отдельный дом. Жених ты завидный, не сегодня, так завтра приведешь в него невесту из поселковых, а то и двух. Или привезешь откуда.
— А он чего?
— А он был не против. Так и сказал, что это сообразуется с его планами, Согласен он переехать в дом, который для него построит община. Лишних-то домов в поселке нет.
— Чего⁈ Он согласен?
— Ну да.
— Вот же бессовестный козлик! Мы ему дом, а он вместо того, чтобы благодарить и кланяться согласие своё дает⁈
— А чего ты ждала, кровь не водица. У благородных так принято, чтобы всяк видел: они выше низменных интересов, выше страха, выше жалости. А сами с таким скучающим выражением благородных морд творят, что захотят. Обогащаются, но без охоты к тому. Насмотрелся на них еще там. — Окончательно наступавшая ночь не давала понять, что было написано на его лице, но интонации намекали.
— Сам ворчишь, а сам привечаешь нашего аристократика.
— Так куда ж деваться. Посуди сама, Изабелла, сколько лет пройдет до того момента, когда наше слово станут слышать сильные мира сего. А даже не лет, поколений. Нет, это наш счастливый случай, что Счастливчик свалился на нашу голову непонятно какой магией. Кто-то безумно сильный должен был его закинуть через полмира. Я б ему в ножки поклониться не побрезговал.
— Думаешь, примет его герцог Пятигорья?
— А что бы и нет? Да с такой историей его любой король примет, не в свою свиту, так на вечерок. Нам сейчас главное к этой истории присовокупить свою про наши богатства несметные, в земле лежащие. Чтоб осознал он — все те южные плоды и находки не стоят той крови, которую пролить придется, когда они Южную землю захватывать начнут. Тамошние колдуны не чета нашим дикарским.
— Вот и придумывайте сами, а моё дело женское, я ничего не понимаю в ваших заботах.
Герой их спора лежал в своей комнате, что ему выгородили в бараке для холостяков и думал. Тот самый процесс, на который в прошлой жизни всё не хватало времени. То учеба, то с пацанами мутили что-нибудь, то на компе зависал в игры. Опять же общение в сети никто не отменял. Вот и выходило, что вот так лежать и раздумывать о своей судьбе, глядя в потолок не получалось. В этом мире с наступлением ночи прекращалось всякое дело, если ты не в дозоре и не со знойной красавицей. И да, при отсутствии освещения любая селянка в темноте вполне себе могла быть красавицей.
Если вы думаете, что он размышлял о селянках, то нет. То есть не всё время, периодически герой переключался на глобальные вопросы, касающиеся их поселка с оригинальным названием «Обильный», других поселений со схожей специализацией, шахтерского кластера. Да, слово «кластер» ему тоже приходило в голову, он даже понимал его смысл. Думал Виктор всё еще по-русски.
Так вот, идею уже как-то назвать их поселок приняли на «ура», вот только Витя моментально пресек попытки уважаемых членов общины протащить что-нибудь типа Новой Старой Хрени. Он так и сказал, типа не надо уподобляться Мигелю, чего вы хотите от простого следопыта, назвавшего озеро в честь того, которое осталось на старой родине. И все моментально не захотели быть как Мигель. И то верно, попали в Новый мир, нечего тащить хлам старого. Кто предложил назвать их поселок Изобильным, уже не вспомнить. Потом пошли вариации про Щедрый, Богатый, Великий даже. Обильный на их фоне даже скромно звучал, так что остановились именно на нём.
Робкие попытки предложить всенародное обсуждение названия, сделанные Счастливчиком, были пресечены на корню. Ты что, хочешь, что целый месяц мужчины поселка друг дружке морды били по такому шикарному поводу? И то верно, без повода народ с радостью кулаками машет, а тут это, как его, всенародное волеизъявление! Без доброй драки никак. А так уведомили народ, что их поселок теперь не безымянная деревня, а Обильный, и пусть радуются. И вообще.
Что «вообще», Вику не пояснили, но поглядели в глаза внимательно. Сам допер, что ему надо привыкать к мысли — скоро он будет представлять на старом континенте руководство поселков Обильный и Серебряный. Вести себя теперь придется солидно, говорить степенно, ходить медленно. И в чем-то более приличном, чем камуфло, это ему обсказали с подробностями. Чуть ли не разжевывали этот момент, словно он был настолько важным: «И одежду надо иметь даже еще более приличную, чем прикупленную у шахтеров. Тем более, что она ношеная и с чужого плеча. Шить, только шить у портного, то есть в городе. И да, в городе ни с кем не хлестаться, в войну не вступать, вести себя скромно и незаносчиво. Короче, друг ты наш, собирайся. Опять поедешь в город. Вот доведете караван до реки, погрузите на борт, и сразу в город». Витя так и заснул, вспоминая весь тот бубнёж. Или только его первую половину?
Через день Виктор уже опять «был в строю», объезжал пустошь вдвоём с одним из молодых членов пожелавшим стать следопытом. Понятное дело, что Мигель в этом деле большему может научить, но другу было немножко некогда, он хлопотал по дому. И верно, если они вдвоём с женой отсутствовали в доме целый месяц, можно представить, в какое запустение пришел его дом. А первые ухватки, обращение с арбалетом — это всё и Счастливчик мог преподать.
Было решено, что первый караван к шахтерам до пристани на Серебряной реке поведет Виктор, а обратно они поедут сами по уже знакомому пути. Вик же поедет в город обшиваться и узнавать насчет трансатлантического рейса. Расписания прихода кораблей с той стороны Срединного моря не существует, как и регулярного сообщения. Так что, по сути, ему придется селиться где-то в городе и жить там в ожидании подходящего борта.
Кроме всего того ему было велено крутиться в обществе, набираться лоска и умения не просто бездельничать, а делать это с вальяжной солидностью. Чтоб всяк с первого же взгляда мог понять — перед ним не боец, не разведчик, а солидный господин, дорого ценящий свои слова, представляющий солидных партнеров. Да — не хозяев, не начальников, а именно партнеров. Дом, который буквально сегодня начали строить для него не просто якорь для парня, а один из признаков статуса. Умные умудренные жизнью старшие товарищи понимали: тебя уважают только тогда, когда ты сам себя уважаешь, когда за твоей душой что-то есть, капитал, недвижимость, люди.
