Ваше Сиятельство 14 (СИ) - Моури Эрли

— Я очень постараюсь! — отозвался Москвин.

В рубке повисло напряжение. «Гектор» плавно менял курс, и «Prince Salisbury» пока не реагировал, величаво следуя в прежнем направлении. Его метка пока оставалась желтой.

— Давайте связь с «Принцем». Видеосвязь! — подчеркнул я, обращаясь к молчаливому лейтенанту. Мне подумалось, что разговор с вице-адмиралом Джеймсом Хадсоном сейчас особо полезен. Возможно, благодаря ему мы выиграем несколько драгоценных минут и сможем зайти на линкор так, как я то планировал.

В вопросах связи «Prince Salisbury» оказался куда более расторопным. Важный англичанин словно ждал, что мы выйдем на связь. Меньше чем через минуту, после того как замигал синий индикатор внешнего коммуникатора, раздался раздраженный голос Хадсона:

— Граф Елецкий, я сожалею об одном. Том, что не смогу увидеть вашу смерть в этой жалкой консервной банке!

— Джеймс, ну что вы! Почему такое непочтение к нашему фрегату? — усмехнулся я, глядя как за толстым стеклом из желтоватого тумана проступает изображение вице-адмирала и еще нескольких офицеров за ним. — Если наша «жалкая консервная банка» легко разделалась с вашим эсминцем и фрегатом — «Фалконы» я уже в счет не беру — то может она заслужила чуть больше уважения?

— Вы трусливо прятались в облаках! Не стоит счастливый случай и благоприятные условия выдавать как какую-то особую заслугу! — желтое лицо англичанина стало злым. Еще бы! Ему очень не хотелось признавать уже случившийся разгром своей эскадры!

— Как жаль, Джеймс, что вы так несправедливы к нам. Придется вам еще раз доказать, что «Гектор» не так уж плох, как вам думается. Если мы сейчас… — я не договорил, увидев, как Щукин обращает мое внимание, на спешный разворот «Принца». Реакция линкора была ожидаемой. Наши пилоты еще раньше получили инструкции на этот счет и сейчас сполна использовали гораздо более высокую скорость и маневренность «Гектора» — уверенно и точно заходили на указанную мной цель.

— Если мы сейчас, Джеймс, — продолжил я, — разнесем на кусочки ваш славный «Prince Salisbury», то это станет доказательством, что наш фрегат нечто большее, чем жалкая консервная банка?

— Господин Елецкий, вы идиот! — расхохотался Джеймс Хадсон. — Даже идиот должен понимать, что хороший линкор, тем более «Prince Salisbury» — это нечто большее, чем сбитые вами катера и неудачливая «Gloria»! — о гибели эсминца он предпочел не упоминать.

От любезного разговора со мной вице-адмирала отвлек стоявший позади офицер. Послышались невнятные, но сердитые возгласы. После чего британский линкор оборвал связь.

Я рассчитывал, что в общении с Хадсоном мы выиграем немного больше времени. Но и без этого «Гектор», пройдя по стремительной дуге, заходил «Принцу» в корму. Два британский корвета, должные прикрывать флагман, находились еще далеко. Игра с нами в кошки-мышки, попытка догнать нас или перехватить на выходе из облачного слоя, сыграли с ними приятную для нас шутку. Разумеется, британский линкор не беззащитен с кормы, даже если зайти на него с правильного направления и под правильным углом.

Мы быстро сближались. Метка «Prince Salisbury» на тактическом экране давно мигала опасно-красным — уже пару минут как «Гектор» был в зоне поражения кормовых ракет линкора. Однако «Принц» выжидал. Видимо, хотел бить наверняка, чтобы у нас не было времени и возможности уйти в противоракетный маневр. С их точки зрения расчет очень грамотный. А если еще допустить минуту-другую сближения, то «Гектор» и вовсе будет в ловушке. Об этом мне сейчас сообщил, Щукин, обтирая вспотевший лоб:

— Мы не увернемся от ракет! Мы в мертвой зоне — мертвой только для их пушек! Но три ракетных порта смотрят прямо на нас!

— Знаю, Станислав Басович, — сухо сказал я, тоже с напряжением наблюдая за сближением.

— Любой наш поворот, и они расстреляют нас как в тире. Расстреляют пушками или вскроют эрминговыми поражателями! А если не отвернуть, то прямиком попадем на их «штормы». Двестисороковки, между прочим! — второй помощник еще больше занервничал.

Именно в этот момент три люка «Принца» открылось, выстреливая со снопами пламени и клубами дыма грозные «Storm SD-240S». Ракеты пошли на нас.

А «Гектор» на них. Смертельно. Лоб в лоб.

— Ваше сиятельство!.. — подал голос первый пилот.

— Курс прежний! — потребовал я.

Глава 25

Важная точка

Я предупреждал офицеров в рубке, что могут возникнуть неприятные ситуации. Даже такие, за которым мерещится гибель, но при этом всему экипажу следует просто довериться мне и неукоснительно соблюдать распоряжения. Все так, однако мои увещания не слишком успокоили Щукина и пилотов. Еще более нервничал молодой молчаливый лейтенант, имя которого я не запомнил. Их можно понять: как нормальный человек может оставаться спокойным, если видит, как прямиком на него летит три самых мощных ракеты воздушных сил Британии.

Чтобы снять нарастающую тревогу, я сказал:

— Спокойно, господа! «Штромы» — это мое дело! Живы будем — я с ними разберусь сам! Ваша задача подлететь как можно ближе к «Принцу»!

— Как вы с ними справитесь, ваше сиятельство⁈ — казалось, второй помощник сейчас прожжет взглядом главный обзорный — за стеклом, в фальшивом объеме экрана смертоносные ракеты становились все крупнее.

Отвечать Щукину не было времени. Я давно активировал кинетику. Сейчас самым важным было вовремя пустить кинетическую волну. Сделать это раньше никак нельзя — волна потеряет ударную силу. Позже… Тут можно или вовсе опоздать, и поймать «штормы» не кинетикой, а носом «Гектора». Причем три сразу в одно место! Это будет гарантировано означать разрушение носовой части виманы, уничтожение рубки, следом всего фрегата. Если же я успею ударить до того, как «Storm SD-240S» долетят до «Гектора», но сделаю это слишком поздно, то велика вероятность, что нам очень крепко достанется обломками ракет. В общем, передо мной стояла непростая задача. Она осложнялась тем, что просто бить кинетикой на большую дистанцию умеет много хороших магов, правда, не в этом мире, а вот родить кинетическую волну не из собственных рук, а на необходимом отдалении… Во всех познанных мной мирах я встречал лишь двух таких магов: Ле Уруха и мастера Боххи Салиргья, который меня когда-то научил этой особой технике кинетического удара.

Полагаю, теперь я умею делать это гораздо лучше, чем когда-то справлялся с этим великий мастер Салиргья. Сейчас я не выбросил вперед распростертые ладони, как это делал обычно при кинетическом ударе. Я вытянул руки вперед, разделив внимание на две неравные части. Незначительная часть внимания продолжала отслеживать движение ракет, стремительно летевших нам навстречу. Друга часть моего внимания, в которой сейчас находился почти весь я, прочувствовала на всю глубину тонкие слои пространства перед носом «Гектора». Именно там я собирал свою силу, вытягивая ее из точки приложения в плотный протяженный отрезок — он должен был породить ударную волну. На все ушло несколько секунд.

Когда я понял, что дальше медлить нельзя, приседая с хриплым выдохом, изо всех сил толкнул незримую волну вперед — выпустил сокрушающую силу из тонкого плана в наш физический мир. Многократно опережая, «Гектор» она понеслась вперед. Через несколько секунд главный обзорный экран озарился тремя яркими вспышками.

— Твою мать! — привстав с кресла выдохнул Щукин.

В тот же миг по корпусу «Гектора» ударили мелкие обломки ракет. Не думаю, что они могли всерьез повредить прочную бронезащиту.

В рубке повисла тишина. Даже показалось, что слышен, стук наших сердец.

— На какое расстояние требуется приблизиться к линкору? — спросил Москвин.

Спросил он это деловито, с подчеркнутым безразличием. Но я-то чувствовал, какие эмоции раздирают первого пилота. Изумление, радость, невероятное вдохновение — так и пронзали ментальную ткань вокруг, хотя все это лейтенант пытался скрыть за маской невозмутимости.