— Не подведи, Скализе. За тобой пристально следят.
Я кивнул, сделав вид, что не понял намека. Хотя намек, ясное дело, был. И весьма немаленький. Рикки назвал мою фамилию. Он знает, кто я. Он откровенно мне сейчас заявил, что какие-нибудь оплошности могу простить другим работникам, только не мне.
Я завел мотор. «Додж» затрясся, фыркнул, но послушно тронулся с места. Я вырулил из ворот склада на мокрую улицу.
— Ну и тип, — выдохнул Патрик, когда мы отъехали на приличное расстояние. — У меня аж спина вспотела. Пялился на нас, как удав на кроликов.
— Молчи и смотри в оба, — бросил я, сверяясь с маршрутным листом. — Запоминай лица, имена. Запоминай адреса и улицы. Нам это пригодится.
Первые несколько точек прошли как по маслу. Сначала была парикмахерская, где улыбающийся толстяк-итальянец молча вручил мне конверт и забрал ящик. Затем — небольшой ресторанчик, где официант выкатил тележку и увез наш груз на кухню.
Я пристально наблюдал за всем, запоминал детали, рисовал в голове схему: откуда больше падает тень, с какой стороны удобные подъезды, в каком месте можно устроить потенциальную засаду.
Патрик тоже наблюдал, но еще он отчего-то был сильно напряжён.
— Расслабься, — сказал я, сворачивая к третьей точке, бару «Золотой якорь». — Пока что все тихо.
— Да я не могу, — признался Патрик. — Кажется, что из-за каждого угла сейчас выскочат либо фараоны, либо этот урод Фрэнки.
Как в воду глядел…
Глава шестая
Чтобы не пачкать белое пальто, не снимай белых перчаток
Четвертой точкой нашего маршрута оказался «Дельмонико». Честно говоря, я даже слегка прибалдел от того, насколько сильно изменился контингент, с которым мы теперь работали. Уровень покупателей, жаждущих заполучить свою порцию алкоголя, скаканул где-то в район отметки «Охренеть, как круто.»
Для Нью-Йорка 1925 года «Дельмонико» — это был не просто ресторан, это был храм высокой кухни и таких же «высоких» гостей. Место, где за столиками, накрытыми белоснежными скатертями, финансовые воротилы заключали многомиллионные сделки, политики вели негромкие беседы, решая судьбу Америки, а звезды бродвейских подмостков показывали свои новые наряды.
«Дельмонико» располагался в самом сердце Манхэттена, и даже его черный вход, куда мы подъехали на своем «Додже», выглядел солидно — аккуратная кирпичная арка, чисто выметенный асфальт, никаких помойных баков.
Я уже собирался заглушить мотор, как Патрик резко поднял руку и ткнул пальцем куда-то в сторону.
— Джонни, гляди.
Я поглядел. А потом мысленно выматерился на родном, русском языке. Потому что только русский мат мог передать всю гамму испытываемых мной эмоций. Жаль, что нельзя было высказаться вслух.
Из-за угла, плавно, словно акула, скользящая в глубине вод, выкатился длинный, черный «Кадиллак». На фоне этой тачки наш «Додж» выглядел как деревенский дурачок, попавший в столичный бомонд.
Автомобиль проехал вперед, мимо нас, а затем бесшумно остановился поперек узкого переулка, полностью перегородив дорогу. Мои пальцы инстинктивно сжали руль.
— Это не клиенты, — тихо произнес я, — Не гости ресторана.
— Соглашусь. — Напряженно ответил Патрик, пристально изучая тачку. — Здешние гости через задний ход не пойдут, даже если перед парадными дверьми разверзнется твердь земная и все черти ада полезут наверх.
Двери «Кадиллака» распахнулись. Из него вышли трое. Они были одеты дорого, но без вычурности — добротные костюмы, начищенные до блеска туфли, шляпы, надвинутые на глаза. Эту троицу по глупости можно было бы принять за финансистов средней руки. Но только по глупости.
Потому что в их осанке, в манере двигаться чувствовалась не деловая хватка, а знакомая до боли уличная агрессия. Это были «солдаты». Высококлассные, может даже с определенным статусом, но «солдаты».
Один, похожий на быка, с низким, нависшим лбом, остался у машины. Замер, скрестив руки на груди. Его взгляд беспрестанно сканировал пространство, а напряжённая поза свидетельствовала о том, что в любой момент он найдет другое применение своим рукам. Например, обеспечит их оружием.
Двое других направились к нам. Тот, что шел впереди, выглядел постарше напарника. Ему навскидку было около двадцати семи-двадцати восьми лет. Тогда как парню, который топал следом, я бы не дал больше двадцати одного.
Оба — с умными, холодными взглядами. Оба — спокойные, уверенные, чуть нагловатые. Но это была не та босяцкая наглость, которая, например, отличала людей Фрэнки Йеля. Нет. У этих наглость выглядела оправданной. А значит, за парнями стоят реально серьёзные люди.
Они двигались в сторону «Доджа», изучая нас с Патриком из-под низко опущенных полей своих шляп. Первый явно был за главного.
Я приоткрыл дверь, чтоб иметь возможность для переговоров, но выходить пока не торопился. Парни явно не для дружеского знакомства топают к нам.
— Помочь вам, джентльмены? — спросил я, как только эта парочка оказалась рядом с «Доджем». Старался говорить спокойно, нейтрально. Хотя внутри, врать не буду, бурлил адреналин, от которого меня легонечко подтрясывало.
— Забирай свой хлам и проваливай, пацан, — Сходу, без предисловий и прелюдий, заявил старший. — И скажи своему боссу, что «Дельмонико» было, есть и будет клиентом мистера Хиггинса. Здесь не место выскочкам с Сицилии.
Я слегка завис, соображая, о чем, а вернее, о ком говорит этот тип. Хиггинс… Что, твою мать, еще за Хиггинс⁈ То есть всех этих Маранцано, Лучано и Хреначано было мало, теперь у нас новые действующие лица нарисовались?
— Ну ты что… — Тихо шепнул Патрик, поняв по моей слегка удивленной физиономии и затянувшейся паузе, что я понятие не имею, чьим именем козыряет этот ирдандец в прикиде финансового дельца. — Чарльз «Ванни» Хиггинс. Фредо рассказывал…
И вот только после этого в моей башке что-то щёлкнуло. Я вспомнил. Да. Вспомнил. Фредо действительно упомянул в одной из своей лекций о иерархии криминального Нью-Йорка господина с таким именем.
Если верить старику, оно было известно всем. Приди в голову ирландской мафии дурная мысль иметь своего «крестного отца», им бы стал Чарльз «Ванни» Хиггинс. Бывший докер, поднявшийся до короля бутлегеров Бруклина, хозяин доков и лидер печально известной банды «Белая рука». Жестокий, расчетливый, беспощадный.
Его люди контролировали поставки спиртного в ирландские кварталы и отчаянно конкурировали с итальянскими семьями за влияние в нейтральных зонах, к которым, безусловно, относился и шикарный Манхэттен. Зашибись расклад!
— Сука… — Тихо процедил я сквозь зубы. — Что ж вас, как тараканов, тут набежало…
Стало понятно, беседа нам предстоит весьма занятная. Мне сейчас открытым текстом велели уезжать вместе с товаром. А я, как бы, сделать этого не могу по вполне очевидным причинам. Но передо мной не уличная шпана нарисовалась и даже не подельники Фрэнки Йеля. Тут ребята посерьезнее будут. Они работают на человека, который реально крут.
В этот момент боковая дверь ресторана открылась, и на пороге появился худощавый мужчина в безупречном фраке, с седыми «баками». Судя по слишком постной и где-то даже высокомерной физиономии, это был либо сам хозяин, либо старший метрдотель. Мужик выглядел крайне встревоженным.
— В чем дело, джентльмены? — обратился он к ирландцам. — Вы перекрыли проезд. У меня ожидается поставка свежих устриц. Донни… — Мужик встревоженно посмотрел на главного. — Ну зачем все это? Мы же решили.
— Устрицы подождут, Энрико, — Ирландец, которого мужик назвал Донни, мрачно уставился на бедолагу, оказавшегося, по сути, между молотом и наковальней. Похоже, ресторан только недавно перешел от ирландцев к итальянцам. — Мы здесь обсуждаем более насущный вопрос. И я не знаю, кто там что решил. Может ты сам у себя в голове придумал эти решения? Ты какого дьявола решил сменить поставщика? Забыл, кто все эти годы привозил в твой ресторан лучшие виски и ром? Кто помогал тебе решать вопросы с проверяющими, которые закрывали глаза на твои маленькие махинации с отчетностью? Энрико, ты же понимаешь, мистер Хиггинс не забудет, как быстро, а главное — внезапно, ты переметнулся.
