Корейский вариант (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

У меня своего механика не было, общей разве что, когда свободен, поэтому я сам занялся обслуживанием самолёта. Раненых уже унесли, все они перенесли полёт благополучно, ну и когда подъехала машина с бочками, занялся заправкой. Я лишь следил, пока два чумазых бойца заливали топливо используя длинные шланги и ручной насос. Особист выяснив что ему надо, уже ушёл, время обеденное, сейчас покушать схожу и можно новый рейс совершить, успею. Может быть, да даже наверняка, не один. Эх, любимый мой «кукурузник», первый самолёт в позапрошлой жизни на котором я впервые поднялся в небо в аэроклубе. Незабываемое воспоминание, и снова эта же машина, пусть и в редкой комплектации с высоким гаргротом. У двух других «По-2» были ещё крыльевые санитарные кассеты для перевозки раненых, это помимо закрытой кабины, но в комплектации моего самолёта они не входили, видим не хватило, поэтому и возил я только в кабине. А так проводя обслуживание, я сходил в столовую госпиталя, а я со своей машиной был приписан именно к нему, и устроился за столиком, принявшись за первое, слабопосоленный фасолевый суп с редкими кусками рыбы. Вот так сидя, наворачивая первое, я размышлял. Как-то у меня с этой войной всё не заладилось. В первом эпизоде только-только начал нормально воевать, пусть и на «ильюшине», раз, мало того что из полка выгнали, прицепившись к мелкой проблеме моего возраста, так ещё в игры спецслужб влез. Сейчас вообще на «Небесный тихоход» посадили. И смотрят подозрительно. Если так посмотреть, то чтобы стать уважаемым человеком, лётчиком, я должен был быть на сто процентов северокорейцем. То есть, я должен был из Южной Кореи, если так прикинуть, бежать не в Аргентину, а незаметно перейти границу, лучше морем, и обустроившись тут, стать своим, поступив в лётную школу. Вот тогда получается ко мне вопросов не будет совсем. Ну кроме уникальности моего обучения пилотированию. Как не скрывайся, но такое скрыть не то что невозможно, а очень трудно. Разве что можно прикрыться моей гениальностью и дару к этому делу.

Я в последние дни даже задумываться стал, а с чего это я с этой войной зациклился? Мол, участвую и всё тут, остальное трава не расти. Даже сам удивлялся себе. Не будет Корейской войны, будет Ливан, Гватемала, Куба, да тот же Вьетнам. Нет такой войны в мире, где бы косвенно не поучаствовало США. Практически везде та и была виновником их развязываний. Не сидится им на заднице ровно, за что я их также не люблю. А на самом деле, что мне даст эта война? То, что я смогу безнаказанно истреблять солдат американских дивизий, атакуя их с воздуха? Это конечно приятный плюс, но для чего мне участвовать в этой войне? Американцев хватает и так. Да вон отправится в Империю Зла, их гнездо, там всё что угодно можно устроить, и особо совесть меня мучить не будет, так нет, я зациклился именно на этой войне. Я уже не один день анализирую этот момент, и чем дальше, тем больше понимаю, что эта война нужна не столько мне, сколько Муну. Пусть его личность стёрта, но инстинкты остались, а они шепчут, тихо, исподволь – давай повоюем, это же наша родина, давай поучаствуем. Не знаю, может и не от Муна идёт эта реакция, меня же кто-то отправляет в это тело и в это время раз за разом, может он и дал мне эту установку? Я слышал ещё в своё время о кодировании людей, в виде байки, но а что если и мне такое кодирование провели? Что я знаю о таких технологиях? Тут вон, ещё серьёзнее, перенос сознания из тела в тело, да ещё во времени. Вон, я год в Аргентине прожил, работал, учился, тренировался, а как вспомнил что срок подходит, то даже сомнений не было, быстро собрался, уволился и отбыл. Вот и получается, что отказаться я не могу, да и не хочу. А ведь это не народная война с немцами, где всё население Союза встало как один против захватчика. Вот там не было сомнений, а тут что я делаю? Мне вообще кажется, что желание отказаться от этой войны, у меня вообще вычеркнули из чувств и эмоций. При этом крепла уверенность, что отвевав на этой войне, я смогу жить как захочу, делая что пожелаю. И вот теперь меня гложет любопытство, кто этот неведомый Игрок, что двигает меня как пешку? И будет ли у меня ещё шанс в случае гибели? А это не исключено, война идёт.

Хмыкнув, я приступил ко второму, рису с той же рыбой, лётчикам выдавали чуть большую порцию чем всем остальным, так что в столовой я наедался. На самом деле не стоит воспринимать эти мои слова серьёзно, так, просто пища к размышлению, но всё равно все эти ощущения что гложат меня, были несколько странными. Видимо тут и мой характер, и характер Муна так переплелись, что и создали этот коктейль. Но я действительно хотел поучаствовать в этой войне именно против американцев, не южан, несмотря на все препоны спецслужб северян. Не смогли они выбить у меня это желание. Ладно хоть сознание осталось моё, как в причём и твёрдое решение участия в Корейской войне. Тут в зал столовой с шумом вошли двое пилотов, они на транспортнике летали, за раз брали до шести раненых лежащих и столько же сидячих, пилот и штурман, видимо только, что прилетели, я слышал шум моторов минут десять назад. Здороваться те со мной не стали, утром на планёрке виделись, только приветливо кивнули, после чего устроились за столиком и стали требовательно смотреть сторону разносчицы, видимо проголодались. А вот мне доесть второе не дали, что уж про чай вспоминать. Забежал санитар и велел срочно идти в радиоузел, вот я и побежал туда, похоже что-то срочное. На радиоузле, а это была радийная машина, особист сидел, он и курировал отправку всех машин, что были закреплены за госпиталем по тем или иным координатам. Вот и сейчас видимо кто-то срочно вызвал санитарный самолёт.

- Быстро, молодец, - рассеяно сказал тот, когда я подошёл к нему. - Значит доставай карту… Теперь смотри, вот тут наши танкисты прорвали оборону и ушли в рейд по территории противника, захватили мост через реку, заперев в кольце, несколько частей южан. Попытки отбить мост уже предпринимались, и их пресекли с большими потерями для противника. Там сейчас несколько раненых, в основном ожоговые ранения, а у нас ожоговое отделение есть, тяжёлый транспортник послать я не смогу, но ты доберёшься.

- Глубоко в тылу противника? - задумался я, нахмурившись. - Да меня же сшибут ещё на полёте, тут ночью нужно вывозить, а не днём.

- Недоживут раненые до вечера, сейчас их нужно.

- Хорошо. Какие сигналы опознания?

- Две красные ракеты. И да, туда будет ещё один самолёт отправлен того же типа что и у тебя, только от другого госпиталя. Там тоже есть ожоговое отделение. Кроме ваших самолётов там никто не приземлится и не взлетит.

- Понял… Вопрос есть. Если те в тылу, и отрезаны от снабжения, не стоит ли мою машину использовать для доставки припасов остро необходимых им?

- Хороший вопрос, я уточню у командования начёт него.

- Ну я полетел?

- Удачи, - кивнул тот.

Добежав до самолёта, забрался в кабину и с помощью дежурного механика запустил мотор. Тот уже был развёрнут, так что выкатившись на взлётную полосу и после недолгого разгона, поднимая за спиной клубы плыли, я поднялся в небо и слегка довернув, полетел к танкистам, что ожидали помощи. Выше ста метров я не поднимался. Внизу виднелись войска, а дальше передовая. Не долетая я поднялся на километровую высоту и перелетел линию фронт. Судя по стуку, редкому, по самолёту всё же стреляли, но в меня не попали. Дальше я снизился и так на бреющем оказался на месте. Почти сразу я обнаружил четыре дымившихся на дороге «тридцатьчетвёрки». У одной башни не было, снесло детонацией боекомплекта. Одно радовало, не зря погибли танкисты, у противника позиции замаскированной противотанковой батареи были перемешаны с землёй, да дымили два танка вкопанных в землю по самую башню. Тут я и обнаружил часть танкистов что с десантом захватили мост, он чуть дальше был, и тут же, когда взлетели в небо две красные ракеты, я обнаружил обломки разбитого самолёта. Такого же «По-2» как и у меня. Тот второй похоже не долетел. Посадка прошла удачно, несмотря на отвратительные качества дороги, на которую пришлось заходить, и развернувшись я не стал глушить мотор, а пронаблюдал как из подъехавшего грузовика, трофей похоже, стали выгружать раненых. Пришлось помочь, открывая грузовой отсек и показывая, как укладывать. Вместились двое раненых, те только стонали в забытье, отчётливо запахло горелым мясом, соляркой и ещё чем-то. Танкисты были, остатки комбинезонов были прижжены к коже, это уже работа хирургов. Ещё один раненый, устроился сидя на месте врача.