— Сука, упырь средь бела дня, — посетовал Глеб. — Такого я ещё не видал.
— Знаешь, как про тараканов говорят?
— Как?
— Что если уже при свете дня лезут — значит, их столько, что пора ставить вопрос о том, кто в доме хозяин.
— Вот не надо мне тут! — обиделся Глеб. — Мы, знаешь, без дела не сидим. Всё у нас нормально с упырями.
Насчёт «бела дня» он, кстати, погорячился. Денёк выдался пасмурным, а сейчас как-то особенно сильно обложило, так что казалось, что вообще уже сумерки.
— Ну пошли, что ли, разберёмся, — предложил я.
— Ух и простые вы, в Поречье!
— А в чём сложность?
— Дак то ж упырь. Он мороком владеет.
— На то амулет есть, — показал я один из самых полезных своих амулетов.
— От морока?
— Конечно.
— Ишь, диковинка! У нас таких нет.
— Могу подогнать, у нас вроде дефицита не наблюдается.
— Дефицита и у нас не наблюдается, не знаю я, что за амулет такой — дефицит. Давай-ка, Владимир, ты выйди и двор осмотри, а я тут останусь — людей охранять.
Я кивнул, одобрив план. Ясно, конечно, что упырь в дом без приглашения не войдёт, да только случаи бывают разные.
На дворе было тихо и пусто. Под навесом из чурки торчал позабытый топор. Тварь отсутствовала — на конюшне, наверное. Блин, надо б ей какой-нибудь бейджик придумать, что ли. А то ведь не дай бог вальнёт первый встречный охотник, Земляну-то я в последний миг за руку схватил. Хотя тут, конечно, вопрос, кто кого ещё вальнёт скорее. Но в обоих случаях ситуация выйдет хреновая.
Упыря видно не было. Это, впрочем, ни о чём не говорило. Как правильно заметил Глеб, подобные твари исключительно хороши в наведении морока.
Я сжал амулет и громко, от души выматерился.
В десяти шагах от меня стояли трое, скаля клыки. Никакие не троекуровские модификации — обычные упыри. Или вурдалаки? Пахом-то вряд ли получил охотничье образование, мало ли, что он ляпнул.
— Здрав будь, охотник, — утробным голосом произнёс один, приличный на вид господин в костюме, с хорошей причёской. Что характерно — даже не подгнивший.
— Ага, спасибо, — кивнул я. — Тебе того же не пожелаю, сам понимаешь.
Упырь растянул губы в улыбке.
— Остроумный охотник. Ты уходи, а? Мы тебя живым отпустим, не за тобой пришли.
— Добро. Сейчас, только вещи соберу.
Я вернулся обратно, закрыл за собой дверь.
— Видал? — спросил Глеба.
— Видал, как ты с пустым местом разговариваешь.
— А, ну да. Морок же… Короче, трое их там. Ну, тех, что я видел.
— Трое упырей⁈
— Угу. При том — прокачанные, с мозгами. Чую, жарко будет…
В кабаке тем временем произошли перемены. Пахом оклемался. Сидел за столом и хлебал винище. Судя по выражению лица хозяина, счёт потом непременно будет выставлен. Вино — не пиво, денег стоит немалых.
— Папа, папа! — ворвалась в помещение девчушка лет десяти. — Там дяденька.
— Какой ещё дяденька⁈ — побледнел хозяин.
— Смешной такой, шутки забавные говорит! Я ему войти разрешила — так он, как стоял, так прямо на второй этаж в окно запрыгнул!
— Войти разрешила⁈
— А чего? Ты же сам говорил, что дела у нас плохо идут. Что надо, чтобы людей побольше было! — озадачилась девчонка.
Мы с Глебом переглянулись. Мысленно оба произнесли слово «жопа», но озвучивать не стали — всё-таки тут дети, девушки и лица духовного звания.
— Все — туда! — рявкнул Глеб, указав в сторону стены без окон. — Все, быстро! Сели на пол и не дёргаться!
— Там же Глашка ещё! — крикнула девчонка.
— Какая Глашка? — спросил я. — Где?
— В кухне, прислуга, — быстро сказал хозяин. — Она глуховата, не знает ничего, верно.
— Ещё люди в доме есть?
— Больше никого. Жена со старшей дочерью на рынок пошли.
— Я в кухню, — сказал Глеб и достал меч из ножен.
Настал мой черёд стеречь гражданских.
Так, Глеб вернётся, предложу ему вариант: телепортнусь домой и быстренько притараню подмогу. С Егором и Земляной тут всяко повеселее будет.
Все присутствующие оперативно перебазировались к стене. Пахома отволок на себе хозяин. Пахом сел на пол и вновь приложился к кружке. Выглядел он как бы не хуже, чем пять минут назад. Тут, поди, не вино хлебать нужно, а переливание крови делать. Но уж имеем что имеем.
— Это из-за меня, — подала вдруг голос девушка.
Она стояла чуть в стороне от всех и теребила в руках платочек.
— Что из-за тебя? — поинтересовался я.
— Это мой муж пришёл.
— Хренасе. Умеешь ты мужей выбирать.
— Он был хорошим! Ну, казался. Я ведь ничего о нём не знала, нас сосватали, как полагается. А потом оказалось, что он — настоящий колдун, тварь! И до меня он скольких загубил… Я в подвале комнату со скелетами нашла. Столько страху натерпелась с ним. Потом решилась — и зарезала! И закопала. Это ещё в Борисове было. Вот он с тех пор за мной всё и тащится.
— Не виновата ты, — объявил монах и перекрестил понурую девушку. — Великое дело сделала, пред Богом — великое…
— В смысле, «зарезала и закопала»? — оборвал я монаха. — Ты — охотница?
— Н-нет…
— И как же ты ухитрилась зарезать колдуна⁈
— Нам в детстве ещё няня рассказывала, как колдунов убивают. Там нож особый нужен, я изготовила…
— А няня не упоминала, что если колдуна убивает не-охотник, то родии из его тела не выходят, и колдун просто меняет агрегатное состояние? Проще говоря, становится упырём? Очень-очень сильным упырём?
— Н-нет…
— Ты не виновата, ты жизнь свою спасала и душу, — упрямо пробормотал монах.
Я на это только рукой махнул и отвернулся. Любит наш народ самолечением заниматься, хрен когда обратятся к специалистам.
Вернулся Глеб. Один.
— Нет там никакой Глашки, — объявил он.
Глава 19
Глеб захлопнул дверь и задвинул засов. Серьёзный такой засов, на этом деле в Полоцке явно не экономят.
— Да как же так, не может бы… — заговорил хозяин. — Куда ж Глашка-то делась?
А Пахом вдруг выронил кружку и блеванул непереваренным вином.
— Фу! — поморщилась хозяйская дочка и отошла. Прижалась к отважной барышне, которая машинально положила руки ей на плечи.
Я думал уже, что Пахом врежет дуба, но он внезапно исполнил потрясающий в своей великолепности трюк. Вскочил и, развернувшись, бросился на хозяина. Вцепился ему в шею.
Брызнула кровь, хозяин заорал. Завизжала его дочь. За ней девушка. Последним, громче всех, завопил монах.
Я кастанул Знак, заставивший Пахома застыть. Крикнул Глебу:
— Я думал, ты его обезвредил!
— Я тоже так думал! — огрызнулся Глеб. — Полный амулет в него влил! А вишь ты — без толку.
Какой, нафиг, амулет — этого я толком не сообразил, но да ладно. У местных охотников, видимо, свои способы справляться с укушенными. Которые не работают, когда нужно.
Прикол был в том, что укушенные упырями не превращались в упырей. Ну, в норме — не превращались. Однако когда я впервые столкнулся с упырём, тот цапнул Захара, и Захар едва не превратился… во что-то. По крайней мере, кусаться кидался.
Тогда Егор мне объяснил, что если колдун поднимает упыря и спецом вливает в него очень много силы — такой упырь может и обращать укусом. Если вовремя не предпринять никаких мер.
В нашем текущем же случае колдуном, пусть и бывшим, был сам упырь, то есть, источник силы находился внутри него. И всё происходило несколько быстрее и страшнее, чем тогда, с Захаром. Пахом уже выглядел, как самый заправский упырь, ничего человеческого в его облике не осталось.
Глеб выхватил меч и недолго думая снёс Пахому голову. Ювелирно — хозяина трактира не коснулся.
Голова покатилась под ноги хозяйской дочке и смелой барышне. Барышня, не переставая визжать, подобрала подол длинной юбки, чтобы не запачкалась. Девчонка запрыгнула с ногами на лавку. Монах ошалело перекрестился и упал в обморок.
Глеб замахнулся повторно — теперь намереваясь снести голову хозяину.
