Штурмуя Лапуту (СИ) - Валин Юрий Павлович

Укс, держа тичон у бедра, проскочил по причалу. Пилот выглядел некрупным, не очень-то мощно вооруженным, практически неопасным. Обычно эта иллюзия здорово выручала. Сейчас же помогало еще и то, что был одет в рубаху, наскоро перешитую из рясы. Мешающий капюшон пришлось откинуть, но все равно — невзрачная тень, одна из многих…

…вот злобы скопилось на десятерых. Бывший боред и в обычные дни излишним добродушием не страдал, а сегодня нервы ссохлись и скрутились как старинная праща…

…Мечущиеся фигуры в промокших рясах. Вопли, разрозненный грохот мушкетов и аркебуз, вонь пороха, кислого пота и навозной жижи…

…Мгновенно вскрыт фланг строя, скользит пригнувшаяся фигура между ряс-теней, шипят в лужах упавшие факела — все смутно, зыбко, и вход в плоть удлиненного граненого наконечника кажется слишком легким, безвредным. Смрадные тени и чувствуют-то касание полированной стали с опозданием. В печень и в пах, под ребра и в почку — не оружие, касанье стальной указки… боль придет позже. Еще одна тень между прочих теней, непричастно скользящая сквозь хрипы, взывания к святому дону Рэбе, сквозь плеск луж под сандалиями и сапогами…

…— Мушкет! — орет Профессор с борта, как всегда излишне громко, поскольку уши у нее «в громком бою» запечатаны берушами.

… красноватый взблеск выстрела, свинцовый «орех» пули пронзает тьму и струи дождя, но Укса на прицеле уже точно нет. Он опять в стороне, в тени ряс и топочущих ног, рискующий быть сбитым в лужи, но почти невидимый…

… Грохот орудия — это со стены склада палят припоздавшие монашеские канониры, каменное ядро что-то сшибает в рангоуте’Генриетты'. На борту же фальконеты еще не успели перезарядить, там лихорадочно трамбуют заряды пороха, у сходен уже хрустят и лязгают скрестившиеся гизармы, копья, корабельные багры…

…Захваченные матросы лежат пластом, желая поглубже втереться, втиснуться в грязную воду — порой дивные вязкие лужи Сан-Гуаноса кажутся даже мелковатыми. Не то чтобы эти люди уж совсем беспомощны: ноги свободны, сильным матросским плечом можно сбить и крепкого осла. Но вскакивать со связанными руками заведомое безрассудство — вокруг до зубов вооруженные святые братья-ослы. Уже лежит бездыханным с разрубленным затылком один из матросов — нет, не пытался бежать, просто не повезло…

…— Туда уходим! — рявкает Укс, вздергивая на ноги коренастого корабельного плотника…

…Рычит ближайший монах, замахивается… встречный наконечник тичона достает его глазницу первым. Моряк кидается в ноги соседнему брату святого Рэбы, подсекает… остальные пленники, сориентировавшись, неуклюже пытаются встать, драпануть в обход. Руки им сейчас освободить не удастся — наручники корявы, примитивны, но это железо, и развинчивать грубые болты некогда…

…Укс успевает еще кому-то помочь, но это не дело. Сейчас дело — прикрыть от клинков и копий — слишком очевидны удирающие матросы…

… и пилот с дротиком сейчас очевиден. Не потому что стал выше, мощнее, импозантней, а потому что отвлекает на себя…

… еще быстрее, поярче и понаглее действия одинокого бойца, миг, когда можно, как говорят в Старом мире, «отвести душу», открыто отнимая жизни и калеча, заливая своей ненавистью всё вокруг…

— Всё выше и выше и выше… — орет Укс, орудуя тичоном. Не очень длинное древко, светлое, с неочевидной ребристостью древесных узоров, идеально лежит в руках. Таких древков уже не делают, ну, разве что изредка и очень знающие мастера. Под клинок не попадаем, не портим…

— … и выше, стремим мы полет наших птиц!…

…Что-то густо пошли, уже и не пронырнешь, сущая скотобойня вокруг… наконечник едва не увязает, упрямые ребра скрипят по стали… тесно…

— … дышит спокойствие наших границ…

…Нет никаких границ лично у пилота, разве что границы личного пространства, в которых вечно и демоны не знают, что творится…

…Что ты лапу тянешь, скотина небритая? Ладно бы кинжалом тыкать норовил…

… острие тичона выскальзывает-возвращается из-под мышки толстяка…

— … творя невиданный полет! — чеканились строки древнего поэта, носившего почти здешнее гордое имя Павел Д. Герман.

Это верно, вон и Логос одобрительно свои редкие зубы скалит. Хуже, что резерв Трибунала идет наперерез. Судя по стремительности и целеустремленности — это славные рубаки Дальнего Ночного Дознания. Немного, мечей пять. Но на группу удирающих пленников хватит с лихвой, уж очень неуклюжи и медлительны «безрукие» матросы. Кажется, это тот самый «пипец пришел», как гласит лаконичная формулировка философов Старого мира…

Орать, привлекая внимание, неуместно. Лучше провозгласить гордое:

…— Наш каждый нерв решимостью одет…

Без сомнения, заметили, собственно, на Укса и метили, ему наперерез и шли…

…Весь причал кипит в бою, в крови, дыму, воплях, скользких кишках и звоне боевого железа. Удерживает сходни команда «Генриетты», изредка палят аркебузы и фальконеты — толку от которых сейчас немного. Но лужи под сапогами, без сомнений, стали много глубже и краснее. Славна и бессмысленна битва. И только тут — на фланге — и бойцов меньше и смысл очевиднее…

… трое против пилота. Еще двое «ночных» заранее отделились, нагоняют удирающих к носу корабля моряков. Тем не уйти — нагонят. И Уксу не уйти — здесь, на виду, средь просторной лужи, обмануть не получится. Морды Ночных спокойны, уверенны. Старший из них держит пистолет — огромный, «неандертальской», как не замедлила бы выразиться Профессор, модели — спешить с выстрелом не будет, только наверняка пальнет.

— Так-так, беглый грешник, а? — узнал один из дознавателей.

— О, помните, да? — восхитился Укс, поигрывая опущенным почти к сапогу наконечником тичона.

— Бросай пику, — предложил «ночной». — Еще поживешь, расскажешь, как сбечь умудрился.

— Так небось, больно рассказывать будет-то? — засомневался пилот.

— А ты как дума… — договорить дознаватель не успел, пошатнулся и начал падать в лужу…

…первого пистолетного выстрела с «Генриетты» Укс и вообще не слышал. Просто надеялся, что он будет. Второй «бах!» отчасти расслышал — легкая пуля пронзила плечо старшего «ночного», тот покачнулся, так и не успев поймать на верный прицел подвижного пилота…

…Укс успел уйти за спину раненого, частично загородиться. Оставшийся целым дознаватель тоже отпрыгнул, разрывая дистанцию, давая себе простор. Меч у него был средненький, на такой клинок знатоки только губу презрительно оттопырили бы. Но ведь умеет шмондюк работать…

… тот момент, когда Логос, инстинкт самосохранения, и Профессор с корабля в один голос заорали:

— Рискуй!…

Укс метнул дротик…

— … Воздушный флот сумеет дать ответ…

Чем тичон хорош — его истинные возможности только многолетний хозяин и осознает…

…Был в руке дротик — а уже в груди врага торчит, вонзившись более чем на треть. Садится на колени «ночной», еще не поняв, но мигом ослабев…

— Не-не, даже не думай… — ворчит Укс, уходя по дуге от ствола пистоля-«неандертальца», так и норовящего упрямо довернуть, настичь стволом подвижного противника. Заплетаются ноги старшего дознавателя, мутнеет от боли в глазах, но норовит пальнуть-свалить, до последнего старается…

…если и есть на Сан-Гуаносе дельные людишки, так это Ночные Дознаватели. Но не по ту сторону битвы стоят умелые святые братья, так что исход один…

…нож уже в руке Укса — сей инструмент еще попривычнее дротика, накануне подточен-подправлен. Входит клинок под монашескую лопатку, с трудом, но пробивает, вполне себе милосердно, почти не больно, злоба пилотская по большей части уже схлынула…

…левой рукой Укс перехватывает оружие врага — да упаси нас боги, этот пистоль весом с фальконет, не меньше. И не хочет лапа отдавать, вот мертв святой брат, а цепляется. Вояка, того не отнять…

Работать огнестрелом пилот не любит, даже прогрессивных стволов избегает, а тут вообще кошмар неподъемный, да еще рука левая. Пупка-мушка находит спину настигших матросов «ночных» — падают там люди под ударами. Спуск тугой, скрежет курка, чуть запоздавшая вспышка на пороховой «полке» — пшш! бубух! Отдача чуть не ломает кисть руки…