Будь на моем месте какой-нибудь Эдуард Рощин, он, не задумываясь, взял Тому за хвост и потащил бы на заклание Штерну. Затем по Шардинску прокатилась бы волна арестов, а потом пыток и казней. Да и Тому ждет виселица или что похуже — там разбираться не станут.
А виновные давно в Амерзонии. А что делать нам, таким белым и пушистым? Замять это дело под стол, или…
— А что «или»? — вздохнула Метта. — Бежать разоблачать отравителей? К каждому аристократу на порог?
Нет, но все же одна ниточка у нас есть — некто Лекс, который, скорее всего, заявлялся и к нам.
— Вытри слезы и иди собирайся, — сказал я и поднялся.
— А… Куда?..
И она затряслась как в лихорадке.
— Как куда? В Таврино. У нас там еще много работы. И захвати свои револьверы, они тебе понадобятся.
И под ее удивленным взглядом я вышел из кабинета.
Всю дорогу до первого этажа в моей голове прыгали мысли. Столько всего навалилось… и перед чем⁈ Перед рейдом, который полностью вырвет меня из Шардинских дел!
— Думаете, не ехать? — спросила Метта.
— Еще чего. Просто раз в Амерзонии собираются нелюди, это надо учитывать. Надо бы спросить Свиридову об этом — интересно, она в курсе?
Вдруг откуда-то прогрохотала стрельба. И где-то совсем близко!
— Что за…? — зарычал я, прыгая за угол. Меч вспыхнул в ту же секунду.
Стрельба утихла, а затем раздались голоса:
— Мать твою! Пришел твой последний час! Вылезай! Хватит прятаться, как последний трус!
Голос незнакомый и мужской. Неужели снова нападение⁈
Затем стрельба разразилась снова.
И где автоматессы⁈ Выглянув, я ни нашел ни тени Ги с Сен и остальных. Казалось, усадьба вымерла.
— Метта, боевой режим!
Я выбрался в коридор, а таинственный противник и не думал затыкаться:
— Твой брат, Фрэнки, визжал как последний хряк! Я разобрался с ним. Потом с Диким Биллом и его грязным подручным, Пьетро Зубочисткой. Оба визжали как сучки!
Я нахмурился. Это о ком это он?..
— Вылезай, Фрэнки, и покажи, кто лучший стрелок в этом городе!
И тут ему ответили:
— Я не трус, Сэм. Твои дни сочтены!
— А я так не думаю!
Пара выстрелов, а затем повисла напряженная тишина, и вдруг:
— Пыщ! Пыщ! Пыщ!
— Зачем он туда пошел? Понятно же, что он там!
— О, нет… Не могу смотреть!
Вновь загрохотало, а затем в уши ворвался крик боли. И довольно фальшивый.
Звуки шли из гостиной:
— Ну во-о-от! Идиот!
— Передай от меня привет дьяволу, Фрэнки! И твоей шлюшке Люсиль!
И под поднявшуюся трагическую музыку я сунул голову в дверной проем. В гостиной столпилось с десяток хранительниц, включая и Мио с Ги, Рен с головой на коленях сидела прямо перед светящимся экраном огромного ящика. А там какие-то мужики в шляпах пялили друг по другу почем зря, кого-то вешали, а лошади валялись в пыли.
— Этот прибор называется телевизор, Илья, — сказала Метта. — Помнишь, у пары аристократов мы видели такой? Их потом еще запретили под угрозой ссылки. Говорят, убойная штука.
— Ага… — проговорил я, войдя в гостиную.
Ни одна хранительница даже не повернулась ко мне. Все как одна пялились в этот странный агрегат как завороженные.
— Что смотрим? — спросил я, встав сбоку. — Это какое-то…
— Тихо! — шикнула на меня Ги, не поворачивая головы. — Это называется телефильма!
— «Последний стрелок»! Последняя серия! Последнего сезона!
Они замолчали. На экране два заросших щетиной мужика, стоя на пыльной улице, пялились друг на друга и плевались себе под ноги. Затем — бах! — и один рухнул на землю с пулевым ранением. В руке выжившего дымился револьвер.
Медленно он подошел к корчившемуся на земле парню, затем наставил в лоб револьвер.
— Увидимся в аду!
И его башка разлетелась как спелый арбуз.
Да уж… Кажется, вот и ответ на вопрос, почему не только Тома, но и все как одна хранительницы внезапно свихнулись…
— И что… вы часто смотрите…
Тут на меня зашикали всем составом. Метта прыснула:
— Четыре года ссылки, Илья! Четыре!
Вдруг я разглядел на ковре еще кое-кого.
— Аки! А ну отойди от этой штуки!
Она не отреагировала, и я схватил сидящую в кресле Аки под руки. Та, зашипев, вырвалась и подползла почти вплотную к экрану. Клянусь, на секунду мне показалось, что она сейчас меня укусит…
Вдруг скрипнуло, и на полокотнике дивана примостилась… Тома⁈
Нет! Ну это ни в какие ворота!
Подойдя к агрегату, я сунулся к задней стенке и схватил пучок проводов. Сверкнуло, и экран потух.
— Эй!!! Мы же смотрим!
— Так! — бросил я провода и упер руки в бока. — Между прочим, я здесь хозяин! Мио, Ги, вы, кажется забыли, все о чем мы с вами беседовали буквально полчаса назад⁈ Рен?
И хранительницы резко поплыли.
— А ты Сен? Тома?..
Все заерзали.
— А ну все вон! У вас чего, дел нет, раз смотрите всякую чушь⁈
И гостиная очистилась быстрее, чем я бы успел сказать слово «Амерзония».
Посмотрев под диванами (а то вдруг там спряталась какая-нибудь хитрожопая тень!) я направился на выход, как вдруг из коридора показалась многорукая тень.
— Вен, только не говори, что пришла посмотреть телевизор!
— Нет… я вот!
И передо мной на диван лег какой-то черный комбинезончик.
— Это что?
Она замялась и начала шуршать по полу парой своих ного-лапок.
— Это… сама сделала… Ну, как тот пиджачок… Воть…
Я похлопал глазами, а затем потрогал ткань.
— Ух ты! — появилась сбоку Метта и Шпилька тоже вскочила на комбинезон. — А он прочный… И водоотталкивающий!
— Я слышала вы уходите в Амерзонию, — проговорила Вен. — И сплела вам это бельишко. Оно тепленькое и с начесом, примерьте! А как облегает, уууу!
Взяв комбинезончик я повертел его так и эдак, а затем, кивнув Вен, пошел в другую комнату переодеваться. Пиджачок у нее вышел улетный, а вдруг и это…
— Вау, Илья! — выдохнула Метта, когда я застегнул молнию на груди. — Выглядишь отпадно!
— Думаешь?
И я покрутился перед зеркалом. Вроде сидит неплохо, и, да, начес был суперский. В таком и зимой, должно быть, будет уютно. Вот только…
— Вен… Ну как так?..
— Вам не нравится⁈ Я делала точно по вашему телу! Прям точь-в-точь, чтобы…
— Нет, нравится, но… Блин… Ракушка-то зачем?
— Эх, Илья-Илья! Аки в подобном бегает на каждой тренировке и ничего! Зато девочка, наконец, перестанет комплексовать, ибо у нее наконец-то появится собрат по несчастью!
И сложившись пополам, Метта покатилась со смеху.
Я же еще раз повернулся спиной, чтобы критически осмотреть два своих округлившихся полушария. Ладно, хоть спасибо, что у нее ума хватило не делать на нем соски…
Вдруг сзади скрипнула половица.
— Илья, вы скор… Ой…
Я обернулся.
На пороге стояла Аки. Ее глаза были широко раскрыты, а рот медленно-медленно приоткрывался. Тут щечки заполнял румянец, а вот на губах расплылась какая-то глупая улыбка.
— Ну что? Как тебе, Аки? Не слишком ли?..
— Нет. Вы стали еще лучше, Илья Тимофеевич. Хихик!
* * *
Закончив намыливать автоматессам уши, мы поехали в Таврино, где развили кипучую деятельность. Для начала поймал Кирилла и, оставив ему Тому с Сен, наказал найти Ермака и вместе собрать на полигоне всех, кто умеет, или страстно желает, научиться держать оружие в руках.
Мы же с Аки направились к старосте, однако, едва моя нога переступила порог его дома, как Авраам Емельянович буквально схватил нас в охапку:
— Вот и вы! А у нас тут столько! Столько!
Через минуту мы уже мчались на броневике к лесопилке. Еще немного погодя староста покружил вокруг отремонтированных и заселенных домов, а затем и препроводил к делянке, которую оперативно очистили от леса и начали возводить там новую недвижимость.
Потом мы добрались до Убежища от Поветрий. Его худо-бедно починили, однако это место видало и лучшие времена.
— Пару геометриков продашь, чтобы поставить новое, — распорядился я. — Как только наладим поток, будешь вкладывать в усиление домов. Убежище убежищами, а вот под собственной крышей скрываться как-то удобней.
